Маленькая голубка

Комната была прекрасна, удивительна и идеальна.

Слишком идеальна.

Не может быть, чтобы это было для меня.

Ни за что на свете.

У таких, как я, на Рождество были игрушки, которые доставались нам от семьи, выбравшей имя на благотворительном вечере.

У таких, как я, были дешевые подарки из церковных раздач.

У таких, как я, был отец, который заложил все подаренные подарки, потому что чувствовал себя счастливчиком и утверждал, что сможет выиграть достаточно денег, чтобы купить лучше.

У таких, как я, был отец, который так и не заменил ни одного из заложенных подарков, не говоря уже о более качественных.

Такие, как я, были бедными отбросами, у которых не было прекрасной жизни, даже временно.

Не знаю, для кого это, но не для меня.

Пока отрицания проносились в моем пессимистичном сознании, в сердце расцветало что-то другое.

Надежда.

Эта глупая эмоция, которую я думала, что я слишком умна, чтобы чувствовать, росла по мере того, как я рассматривала детали. Огромный зеленый и красный бант, прикрепленный к верхней части швейной машинки. Хлопковые шорты для сна, которые я недавно начал шить, были расположены на столе. Записка с знакомым мужским почерком.

А на стене висели картины.

Они были разных размеров, развешанные вокруг комнаты. Рисунок был простой, всего лишь одна белая голубка на сером фоне, но именно этот минимализм и делал их захватывающими.

Даже без записки и банта, эта птица ясно давала понять, что эта комната должна принадлежать мне.

Словно она была напичкана ловушками, а я — нарушителем, я сделала неуверенный шаг внутрь. Затем еще один. И еще один. Когда я подошла к столу, сердце забилось так сильно, что я удивилась, как оно не выскочило прямо из груди. Я провела кончиками пальцев по швейной машинке, на которой было столько кнопок и настроек, что я не могла представить, на что она способна.

А после взяла в руки открытку.

“С Рождеством, маленькая голубка.”

Это действительно для меня

Нет.

Нет, нет, нет.

Как бы мне ни нравилась эта комната — а мне нравился каждый ее аспект, — я не могла ею воспользоваться.

Я осталась, чтобы избавить его от вины.

Я воспользовалась его помощью, чтобы получить диплом, потому что я не была настолько глупой, чтобы отказаться от бесценной возможности.

Я согласилась на одежду, потому что она была необходима. К тому же, стоимость всего этого, скорее всего, была меньше, чем платеж за одну из его машин.

Даже принадлежности для хобби, которые я попросила, должны были быть дешевыми и неважными.

Временными.

Как и я.

Комната для шитья — это не то, что я могу взять с собой, когда мне исполнится восемнадцать.

А если бы я позволила себе пользоваться ею — если бы я полюбила эту работу, — как бы я вернулась к неумелому ручному шитью?

Поворачиваясь, чтобы покинуть комнату, я застыла.

Как и мои движения.

Мое дыхание.

Мои мысли.

На стене напротив швейной машинки висела самая большая картина на холсте.

Голубка в замысловатой клетке.

В черно-белом изображении сверкающие прутья изысканной клетки и ярко-белая птица контрастировала с темным фоном. Это было прекрасно, каждая тень и свет идеально сочетались друг с другом.

От этой красоты у меня все перевернулось внутри по причинам, которые я не могла до конца осознать и тем более объяснить.

Я была уверена, что именно такие чувства должно вызывать хорошее искусство.

Оторвав взгляд от полотна, я посмотрела на выход, где напротив этой комнаты была закрытая дверь

Он должен вернуть все.

Все.

Кроме, может быть, этой картины. Я позволю себе оставить ее.

Я выпрямилась и вышла за дверь, репетируя, как отказаться от его заботливых подарков и не показаться неблагодарной.

Но когда я дошла до кабинета, в нее ударил не кулак, а лоб. Это был мой лоб, приземлившийся с легким стуком.

Потому что за этот краткий миг я успела подумать о том, как меня поддерживали. В учебе. С чтением или плаванием. С моими не слишком удачными попытками хобби. И с шитьем.

Возможно, это начиналось как способ убить время и переделать комбинезон, но это переросло в то, что я полюбила.

И кто-то это заметил.

Задыхаясь от эмоций, я не стала настаивать на том, чтобы он взял все обратно. Мои слова выражали глубокую, искреннюю благодарность, переполнявшую меня:

— Спасибо. Мне это нравится.

Насколько я знала, я говорю с пустой комнатой, но это было нормально.

Я сказала то, что мне было нужно.

Повернувшись, я направилась в спальню и к iPad.

Если я хочу научиться пользоваться этой швейной машинкой до своего дня рождения, мне придется пересмотреть видео.

Я вспомнила обо всех переключателях, кнопках и настройках, которые я видела.

Очень много видео.

Глава 14. С днем рождения

Джульетта

— С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!

Ни в одном из моих дней рождений не было ничего радостного, но особенно в этом. Мне хотелось забраться обратно в постель, натянуть на голову одеяло и сделать вид, что этого дня — да и всего окружающего мира — не существует.

Когда я встала, мисс Вера уже ждала меня в гостиной с завтраком и объятиями по случаю праздника.

— Спасибо, — сказала я, заставив себя улыбнуться.

Она жестом указала на диван, слегка подпрыгивая на месте.

— Садись, ешь.

Она выглядит очень бодрой.

Я же, напротив, была мрачной тучей, разгоняющей свой парад.

Наступил страшный день.

Мне исполнилось восемнадцать.

Совершеннолетие.

Я могу жить самостоятельно, пробивать себе дорогу и все такое.

Пора было уезжать.

— Каков план? — спросила я.

Она показала на еду.

— Сначала завтрак. На улице немного прохладно, но Коул уже отрегулировал температуру в бассейне, так что ты можешь поплавать.

Я улыбнулась, и это была лишь небольшая вынужденная улыбка.

Конечно, они не собираются выгонять меня в мой день рождения.

Я спрошу об этом позже, потому что мне нужно время, чтобы все спланировать и собрать вещи. А пока я жадно смаковала свой последний день в раю.

Подняв крышку с подноса, я почувствовала, как запах каджунской приправы и халапеньо обжег нос и заставил слюну собраться во рту. Вместе с острым омлетом лежал кусок тоста, миска с кусочками клубники и банана и кофе.

Большая кружка кофе.

Все мое любимое.

С днем рождения меня!

Максимо

Направляясь поговорить с Фредди, я остановился, когда из кухни вышла Джульетта, ее светлые волосы были собраны в хвост, а тело едва прикрыто белым бикини. Она не заметила меня, повернувшись к задней двери, из которой виднелась ее округлая попка.

Поскольку это означало, что Фредди тоже видел ее в таком виде, я сжал челюсти.

— Развлекаешься, маленькая голубка?

Она повернулась, и ее изумленный вздох донесся до моего члена. Как и то, как она прошептала:

— Максимо.

Господи, чего бы я только не отдал, чтобы услышать, как она произносит мое имя, когда я глубоко погружаюсь в нее.

— Развлекаешься? — повторил я.

Она кивнула, и этот чертов хвостик покачался.

— Хорошо, — я уже собирался отвернуться, но мой взгляд зацепился за что-то.

Когда я сократил расстояние, Джульетта отступила назад, прижавшись к стене. Ее зеленые глаза уставились на меня, как лань на кружащего волка. Это не оттолкнуло меня.

Это только заводило.

Я остановился, когда оказался достаточно близко, чтобы сосчитать веснушки, рассыпанные по ее лицу. Медленно я провел согнутым пальцем по ее боку — кожа была чертовски мягкой.

Когда я дошел до подола ее бикини, ее дыхание сбилось.

От страха?

Или от чего-то другого?

Я провел большим пальцем по тонкому, морщинистому шраму над бедренной костью.