Страница 29 из 68
— Справедливо, — сказала я. — Скажи мне, что ты считаешь правдой.
Уголок его рта приподнялся, когда он добрался до моей косы и потянул.
— Возвращайся сюда. Хотя бы по той причине, что эта позиция сделает твои удары менее болезненными.
Я засмеялась, снова устраиваясь поудобнее.
— О, бедный дряхлый маленький вамп, я причинила тебе боль?
Он перевернул меня, устраиваясь между моих ног.
— Продолжай в том же духе. Продолжай играть с огнём.
— Это так мило, когда дряхлые старики всё ещё думают, что они крутые.
Клыки Клайва скользнули по моей шее, заставляя все мои вопросы улетучиться на волне похоти. Когда я поняла, что он уже расстегнул мою пижаму, его руки и рот были везде, где я хотела, я оттолкнула его и быстро застегнулась снова.
— Прекрати это! — я шепотом крикнула. — Не отвлекай меня на середине истории.
— Могу я отвлечь тебя постисторией?
Он ухмыльнулся, притягивая меня обратно к себе.
— Очевидно.
— Однако трудно, когда ты такой дряхлый старик, как я, запоминать истории.
Я сжала кулак.
— Начинай говорить, или ты получишь по яйцам.
Он схватил мой кулак и обернул его вокруг своей талии.
— Никаких ненужных ударов кулаком. Мне это понадобится позже.
Я снова положила голову ему на плечо.
— Очевидно, полноценные фейри смотрят свысока на полукровок фейри. Я уловил запах ведьмы, но лишь едва ноты фейри. Однако фейри знал, что она одна из них, и схватил её. Она очнулась в камере с земляным полом. Она чувствовала других вокруг себя, охранников и заключённых, но почти ничего не видела.
— Алдит пришла к ней в первую ночь. Она не стала объяснять эту часть. Она просто сказала, что слышала мысли кровососа, когда та питалась ею. У Кори, как и у тебя, есть близость к мёртвым, но она также могла слышать фейри. Рассел считает её чувствительной. Некоторые способны использовать прикосновение, чтобы оживить воспоминания или услышать мысли.
— Она фейри-ведьма-экстрасенс? Чёрт, это так круто. Смогу ли я встретиться с ней?
Мне нравилась мысль о том, что я не единственный странный гибрид в округе.
— Ну, поскольку она уже ненавидела кровососов до того, как мы ворвались, чтобы допросить её, у тебя могут возникнуть проблемы — учитывая кровососа в статусе твоего мужа — заставить её согласиться на встречу.
— Хм, — я побарабанила пальцами по его груди. — Я что-нибудь придумаю. Продолжай.
— Потребовалось некоторых… уговоров, но она сказала нам, что, пока Алдит кормилась, она думала о ферме, на которой выросла. Эрвин сказала, что образы приходили к ней как вспышки, воспоминания перемешивались с эмоциями. Однако она считает, что отец Алдит был физически жестоким человеком. Алдит рано научилась указывать отцу на мать, когда он был в ярости. Иногда, если её мать ругала её за что-то, Алдит сочиняла истории о своей матери, а затем шептала их своему легко раздражающемуся, жесткому отцу.
— Позже она вышла замуж за Этвуда, мужчину, очень похожего на её отца, сильного, жестокого и уважаемого в обществе. Если она шептала на ушко, позволяя другим и, в конечном счёте, своей дочери принимать удары вместо себя, что ж, так тому и быть. Это обеспечивало её безопасность. Её уважали, даже завидовали в деревне, пока лживый маленький ублюдок не начал распространять слухи об её муже и сыновьях. Женщины обычно останавливались, чтобы поприветствовать её, спросить о её здоровье и предложить то немногое, что у них было, в знак своего уважения к ней. После того, как ублюдок начал шептаться, они отвернулись от семьи, включая её саму. Больше никаких улыбок и приветствий. Вместо этого, когда она проходила мимо, за её спиной раздавался шепот.
— Хнык-хнык…
— Действительно. И я никогда не нашептывал свои обвинения. Я четко изложил их. И всё же я был молод и изо всех сил старался содержать ферму своего отца. Он был пожилым, преуспевающим человеком, на которого работали многие мужчины и мальчики в городе. Они нуждались в этой работе, чтобы прокормить свои семьи. Хотя они, возможно, и поверили мне, они не могли ничего сказать или сделать против Этвуда.
— Таким образом, её возмущение больше связано с её собственной потерей статуса, чем со смертью её мужа и сыновей.
— Может быть, семьдесят на тридцать.
— Девяносто на десять, — возразила я.
Он пожал плечом.
— Возможно. Как бы то ни было, фейри помыкали Эрвин, когда похитили её, а затем посадили в камеру. Она видела их лишь мельком но, по правде говоря, не знала, как все части сочетаются друг с другом. Набор шахмат начался, как способ разобраться с тем, что она видела, и неизбежными последующими кошмарами. Она вложила в эти фрагменты много себя. Как только она закончила, ей стало некомфортно. Она сказала, что чувствовала, что за ней наблюдают, поэтому попросила своего агента отнести шахматы в галерею.
— Подожди. Ты пропустил момент. Как ей удалось сбежать?
— О, тебе это понравится. Они знали, что она была наполовину фейри, но не потрудились выяснить, какой была другая половина. Я подумал, что Алдит поняла это, когда попробовала её кровь, — он покачал головой. — В любом случае, никто не знал, что она была ведьмой. Она дождалась рассвета, когда остался только один охранник, а затем использовала свою магию, чтобы открыть замок и выйти.
Один миг ошеломлённой тишины, а потом я согнулась пополам от смеха.
— Она просто ушла.
— Очевидно.
— Блестяще. Подожди! Она должна знать, где Алдит.
Он покачал головой.
— Она довольно долго блуждала по пустоши. Она утверждает, что не любит гулять на свежем воздухе. Лучшее, что она могла нам дать, это Северный Уэльс.
— Снова Уэльс. Похоже, мы движемся в правильном направлении.
Кивнув, он набрал номер своего телефона.
— Мне всё ещё нужно закончить разговор с Расселом.
Ухмыляясь, я подумала о нашей художнице. Она только что вырвалась из лап Алдит. Клайв и Рассел несколько минут говорили о логистике поездки на запад, в Уэльс. Рассел также позвонил в ноктюрн домой, чтобы проверить ситуацию, и передал последние новости. Хотя Кадмаэль был немногословным вампиром, всё, казалось, было в порядке.
Положив голову на плечо Клайва, я позволила их голосам и музыке смешаться с белым шумом, пока искала в своём сознании все маленькие зелёные точки в Великобритании. Вампиры в этом ноктюрне были самыми яркими, так как я была практически над ними. Продолжая поиски, которые я проводила, понемногу с тех пор, как мы отправились в это путешествие, я обнаружила ещё больше очагов светящегося зелёного, некоторые в группах, некоторые поодиночке. Хуже всего было в Лондоне. Мне потребовалась целая вечность, чтобы пройти через три ноктюрна, а также бесчисленных одиноких вампиров. Лондон был игровой площадкой для кровососов.
Вместо того чтобы, как и раньше, устремиться на север, я мысленно снова направилась на юг, в Кентербери. Часть моего сознания слушала, как Клайв приветствует Чосера, но остальное было сосредоточено на блике, разум которого пульсировал в такт словам, которые я слышала по телефону. Протолкнувшись мимо поверхности вспышки, я направила всплеск боли, а затем почувствовала, как Клайв стирает остатки головной боли.
Мысли Чосера шли параллельно словам, которые я слышала. По большей части он был правдив и весьма доволен тем, что Клайв снова консультировался с ним. Когда Клайв спросил об ожоге на руке Адди, Чосер рассказал длинную историю о грязной перчатке, но я увидела мгновенную вспышку памяти. Он видел шрам. История, которую он рассказывал, была правдой, хотя и представленной им гораздо более важной и сложной, чем сами воспоминания.
«Он видел. У Алдит есть шрам, который помнит Джордж. Спроси его о похищенных драконах, но не прерывай его рассказ!»
Клайв поцеловал меня в макушку. «Не волнуйся. Я усвоил свой урок».
К тому времени, как Клайв спросил о драконах, я изо всех сил старалась не заснуть. Я внедрилась максимально глубоко в мысли Чосера, желая, чтобы он что-нибудь знал, так как из его уст рассказ звучал как захватывающая история, но… и я отключилась.