Весенний Маскарад

— Рано или поздно я появлюсь. Запомни — это будет самым страшным мигом в твоей жизни.

— Ну спасибо, обрадовал. Ты монстр что ли, маньяк какой-то?

— Да, я маньяк. Ты боишься маньяков.

— Я давно уже не боюсь маньяков. И вообще, чем больше я с тобой говорю, тем больше понимаю, что я ничего не боюсь.

— Ты, как и все люди, Эллен. Ты боишься. Ты боишься неизвестности. Боишься боли. Страданий. Смерти близких. Боишься остаться одна. Боишься темноты — меньше, чем многие люди, но всё равно боишься. Страх темноты — в крови у людей. Память генов, память предков, потому что в темноте водятся дикие звери.

— С голосом, как у тебя, которые названивают ночами по телефону беззащитным молодым женщинам, — не преминула воспользоваться сарказмом Эллен.

Голос вдруг договорил:

— Но больше всего на свете ты боишься хаоса. Беспорядка. Потому что полагаешь, что потеряешься в этом хаосе и сойдёшь с ума. Ты боишься быть ненормальной, Эллен. Боишься безумия. Больше всего на свете. И, разговаривая со мной, ты думаешь, что уже слетаешь с катушек. Ведь я читаю тебя насквозь. Знаю все твои мысли. Знаю тебя. Я и есть безумие.

Эллен вдруг сделалась серьёзной. На её лицо набежала тень.

Голос прав. Он угадал её страхи. Первое, что хотела сделать девушка — выкрикнуть, чтобы он замолчал, прекратил. Но в решительный момент в ней всё перевернулось.

«А что, если попробовать исследовать этот страх? Ведь он прав, чертовски прав, этот шут. Я с детства окружаю себя порядком. Я правда боюсь хаоса. Боюсь потеряться».

— Я боюсь… — начала говорить Эллен. Она хотела договорить «потеряться», но в последний раз одёрнула себя:

«Какого чёрта я перед ним тут распинаюсь?!»

— Возможно, я боюсь всего того, что ты сказал. Это очевидные вещи, их боятся все люди. Даже ты этого боишься. Ты наверняка тоже боишься темноты. Сидишь там в комнате и дрожишь при мысли, что тебе кто-то также может позвонить, — едко заговорила Эллен, её голос стал похож на занозу. — Ты тоже боишься слететь с катушек. И что с того?

— Я тебе скажу, чего я боюсь, — после долгого молчания сказал Голос. Эллен даже уже подумала, что он пропал и хотела крикнуть «Алло!» в трубку. — Я больше всего боюсь остановки. Что мне рано или поздно захочется остановиться. И никто не сможет продолжить моё дело. Тёмной ночи тебе, Эллен.

Вот теперь он исчез. Окончательно.

— Алло!

Молчание. Длинные гудки.

Эллен вздохнула.

«А может, он прав? Мне эти разговоры снятся? То есть я их придумываю?»

Чего он боится? Что означает — остановится? Неужели этот телефонный хулиган поведал ей свой настоящий страх? Или это поучение, притча? Ведь его тон временами такой менторский. Будто он шибко умный, слишком много знает и хочет всем рассказать, как жить. И выбрал почему-то Эллен. Донести до неё высшую мудрость таким странным способом — названивая ей на телефон.

«Кто же он? Это Пол или кто-то, кого попросил Пол? Или всё-таки не Пол? Но из моих знакомых только Пол, пожалуй, может такое учудить… Клот не стала бы таким образом шалить, да и Пит тоже бы не стал, ему бы в голову такое не пришло!» — размышляла Эллен.

Она задумчиво посмотрела на телефон. Уже шестым чувством она предполагала, что сегодня больше он не позвонит. Подойдя к окну, девушка окинула взглядом мартовскую ночную улицу. Прохожих мало, снега тоже. Небо на редкость ясное и безоблачное. Внимание Эллен на короткий миг привлёк маленький мальчик, лет девяти, он качался на качелях внизу во дворе.

«Кто отпустил такого маленького ребёнка гулять так поздно?» — недоумевала Эллен. Она внимательно осмотрела двор. Родителей мальца не видно. А мальчик весело и беззаботно качался на качелях. Из-под его шапки выбивались светлые волосы. Даже с такого расстояния Эллен разглядела беззаботное, озорное лицо. Мальчишка улыбался, словно самый счастливый человек на свете.

«Он кайф ловит от этих качелей!» — подумала Эллен. Ей тоже захотелось покачаться. Спуститься во двор, поиграть с этим мальчиком. У неё ведь есть родная сестра Кэти, которой тоже десять лет. Эллен прекрасно ладит с детьми, с самого детства она была второй мамой для Леонарда, Эрин и Кэти. Но когда в семье Харви родился пятый ребёнок, Барт, Эллен уже тогда приняла решение жить отдельно. Она долго его вынашивала, часто ночевала у двоюродной сестры Клот, чтобы родители постепенно привыкли, что Эллен «отсоединяется» от гнезда. Эллен во всём и везде любит порядок. Она правда боится хаоса.

Пока Эллен думала о своей семье, она не заметила, как мальчик ушёл с качелей. Пошёл лёгкий ласковый снежок. Эллен легла спать, крепко и сладко заснула.

* * *

Вчера был длинный день. Насыщенный день! Весной дни всегда длиннее, чем зимой. Это ощущалось по количеству событий. Не зря говорят — долгие зимние вечера. Весной эти вечера кажутся не то что бы долгими, а очень наполненными приключениями. Вчера был именно такой вечер. А что приготовит мне сегодняшний день?

Мне даже стало интересно. Спящая зимой жизнь сейчас обрела краски, всё забурлило сплошным сносящим потоком, как будто лёд спячки растаял, и ручей прорвался. Сегодня у меня не болит голова. Я проснулась бодрая и готовая к новым начинаниям.

Итак, какие планы у меня на день? Для начала — сходить в школу. Школа — это досадная необходимость. Это то, что «надо».

Так. Не думать о неприятном. Я схожу в школу. И возможно, получу удовольствие. Хотя бы от того, что сегодня нет контрольных, а значит, будут новые уроки и новые темы. Осваивать новые темы и параграфы учебников куда интереснее, чем писать по старым скучные контрольные. Сегодня не будет математики, не будет физкультуры — эти предметы я недолюбливала.

В школе мне необходимо поддерживать своё амплуа «серой мыши». Никто не должен догадаться, что я собой представляю. Иначе не избежать излишнего внимания, сплетен и пересудов, которые могут мне повредить как секретному агенту, и рано или поздно я и вовсе «спалюсь».

Как раз сегодня оказался один из таких дней, когда моё прикрытие едва не порушилось. Именно из-за того, что я на переменах предоставлена самой себе. Это случилось на большой перемене.

В нашей школе огромная толпа народу, все классы с пятого по одиннадцатый учатся вперемешку на третьем, четвёртом и пятом этаже. На втором этаже учится мелюзга — начальная школа, а на первом — дурацкий физкультурный зал, буфет-столовая, раздевалка и кабинеты администрации. Есть ещё подвал, но в подвале — кабинеты изо, музыки и труда, а также несколько закрытых таинственных дверей, куда ходят только ремонтные рабочие, когда нужно починить какие-то трубы.

На переменах все ученики и учителя переходят из класса в класс. В коридорах устраиваются мелкие баталии, игры в карточки, тусовки, иногда там кто-то кого-то даже может задирать, все носятся, толкаются, могут шутки ради вырвать из рук сумку и убежать с ней или спустить её с лестницы. В шестом классе такое случилось со мной, мой портфель спустили с лестницы два придурка, они смеялись, думая, что я заплачу и ничего им не сделаю. Они жестоко заблуждались. Одного из них я избила сразу и очень больно, жаловаться он не стал, потому что иначе ему пришлось бы признать, что его побила девочка. За вторым я погналась, но не догнала. Однако на следующий день, когда он меня увидел, первым дал стрекача. С тех пор он меня и боится. Я даже не знаю, как его зовут, забыла совершенно, но каждый раз, натыкаясь на него, вижу его сверкающие пятки. Я им давно уже простила сброшенный с лестницы портфель.

Началось всё с того, что наша учительница иностранного языка выгнала нас всех из кабинета на перемену.

— Идите, погуляйте! Нельзя тут сидеть. Я буду проветривать помещение, вас продует, вы заболеете, и ваши родители меня убьют. Что это за мода такая — сидеть в кабинете? Идите пообщайтесь с друзьями, перемена большая! — менторским тоном выпроваживала нас иностранка.

Пришлось покориться. Я хотела вернуться в кабинет за яблоком и книгой, но она его уже заперла и ушла, громыхая ключами. Мой рюкзак остался там, я печально вздохнула. Осмотревшись, я не увидела вокруг себя ровным счётом ничего и никого интересного. Мне снова вспомнился Паук. Что он там говорил о людишках, тратящих свою жизнь на негативные эмоции? Хотелось бы его послушать. Он говорил такое, что могло быть для меня полезным. А ещё мне хотелось его расспросить, как он такой фокус проделал с Фэрри, оказавшись для неё невидимым?