Весенний Маскарад

— Уже кое-что, — кивнула я. — Кеннет Денгер, Георг Ханр. Что-то ещё про них известно?

— Нет, только имена. И то, что раньше они были у меня на районе. Сейчас они что-то задумали. Я не могу с ними связываться, за мной наблюдают специальные драные детективы по делам несовершеннолетних. Если увидят, что я с ними сношусь — мне кирдык. Я не поступлю в институт и угроблю отца. У него после всего того, что он узнал, едва инсульт не случился! Если у тебя там есть какие знакомые в полиции — этих Денгера и Ханра нужно убрать по-тихому. Их и их дружков. И как можно быстрее. Они грозятся сорвать праздник.

— Грозятся сорвать праздник? Это серьёзное заявление, — покачала я головой. — Так ты что, Прэди, у них под колпаком?

— Что-то вроде этого. Их подельники — в школе. Мне подсовывают записки с угрозами. Меня связали по рукам и ногам. Уже дважды что-то пытались воровать у Мардук, причём чтоб меня подставить — хорошо, я был с самой Мардук, и она знает, что это не я.

— Коган, ты про них что-то можешь сказать? — посмотрела я на Тима.

— Мы сами только недавно об этом узнали. Едва нас Прэди подключил — мы подключили тебя. Остальное ты знаешь, — развёл руками Коган.

— Так, всё ясно, — я схватилась за виски. В тот момент голова разболелась особенно сильно. Похоже, у меня появилось независимое спецзадание. Вот и сходила в понедельник в школу, называется. — Я подумаю, что с этим можно сделать. Коган, ты тоже подумаешь. И твоя банда — тоже. Мне не нравится, что в нашу школу пытается проникнуть зараза. Мы едва избавились от шаек Селигатора и Рикасов, теперь нам тут Денгера какого-то не хватает. Посмотрю по своим каналам, что можно нарыть про него.

— А клиенту нашему что делать? — спросил Коган.

— Пусть будет начеку. И не поддаётся на провокации. Пусть побольше вертится с учителями и завучами, особенно — с директрисой. У него должно быть алиби. И пусть готовится к празднику и сделает там хорошую организацию. Этим он нам и отплатит за услуги. Что, разве не так?

— Итчи, ты собралась идти на этот праздник? — удивлённо посмотрел на меня Джиллс.

— Что ты, Жабры, конечно же нет! Я проведу День Весеннего Равноденствия в консерватории, на концерте классической музыки, вечером буду пить чай с малиновым вареньем и спать лягу ровно в двадцать один ноль-ноль.

— Ух, Итчи, Итчи, — покачал головой Жабры, прекрасно поняв, что я шучу.

И ещё он совершенно верно понял, что я не приду на вечеринку. Не любитель я таких тусовок. Тем более, меня уже пригласили. Альберт Брэдл, или как там его? Да, кстати. Костюм, маскарад. И номер выступления… Карамба! Как болит башка. И как я ненавижу весну.

Кое-как о чём-то перемолов языком с ребятами, я пулей выскочила из домика Локуста. Мне показалось, что там было нестерпимо душно. Воздух, мне нужен свежий воздух! В висках стучала горячая кровь. Совершенно не думалось, не соображалось вообще ничего. Что только что было? Я познакомилась с запуганным бывшими корешками, «откинувшимся» одиннадцатиклассником, который имел ко мне несправедливое предубеждение с первой минуты. Узнала о том, что очередная шпана грозится устроить очередной теракт в моей многострадальной школе. Ввязалась во всё это — теперь и не отвертеться! А у меня, может, других дел ещё полно?! Ничего не могу скумекать…

Людей по парку в середине дня в понедельник ходило много. Несмотря на серое небо, все радовались наступившей весне. Дети лазили по турникетам, визжали на горке и на карусели, разбрызгивая вокруг себя слякоть и создавая ещё больше мокроты и грязи. А я хотела уединиться. Конечно, этот парк с редкими деревцами меньше всего подходил для уединения, но, тем не менее, я нашла одинокую скамейку в глубине и села на неё. Отрекаясь в эту минуту от всего, я закрыла глаза, терпеливо снося острую головную боль. А там кишели мысли, прямо-таки роились в беспорядочной круговерти. Прошла так четверть часа. Я решила посидеть ещё столько же, а потом пойти домой. Призакрыла глаза.

«И чего только Когану от меня надо? И зачем я согласилась на это? И что этот Прэди вообще за тип? Мне он не понравился, и я ему тоже. А так как знакомство с клиентом изначально не заладилось — плохой это значок. Надо бы ещё Эллен позвонить, узнать, как у неё дела и как ей спалось сегодня ночью. Вчера мама дала шороху со своими опасениями. Упс, совсем забыла, мама попросила оплатить коммунальные платежи за свет и воду. Неприятная бытовая обязанность. Но, увы, никуда не деться. Как же болит башка. Не хочется переться в этот чёртов банк. И погода такая ужасная… Гадость какая, мерзость!..»

Примерно таково было содержание моих мыслей. Я с удивлением отметила, что занимаюсь подобием йоги или медитации — сижу тут на лавочке в парке и осознаю свои мысли. Похоже, если я поднаторею в этом, стану опытным психологом.

Но ещё больше я удивилась, когда услышала почти рядом с собой голос:

— А погода, между прочим, очень даже ничего.

Я вздрогнула и раскрыла глаза, повернув голову в сторону говорившего. И обнаружила, что на мою скамейку, посягнув на моё личное психологическое пространство, подсел-таки человек. Я сразу отметила, что человека этого можно назвать странным или чудаком, согласно его наружности и одеянию. Высокого роста, сидел, раскованно положив локти на спинку скамьи, имел коричневые узконосые матовые кожаные ботинки со шнурками, вельветовый чёрный костюм — брюки и пиджак, а руки его облечены в коричневые кожаные перчатки. На голове надет не совсем стандартный головной убор, а настоящий высокий чёрный цилиндр. Я оглядела вокруг человека, ожидая, что трость будет тут же, но трость он, по-видимому, забыл дома.

Волосы незнакомца чёрные как смоль, прямые и длинные, полностью скрывали уши. Что вот это за чёрт? Он ведь как будто только что угадал мои мысли! И облик его — как облик явно творческого человека. Художник он что ли какой-то?!

Лицо имело нагловато-беспечный вид. Нос прямой и узкий, губы тоже узки и плотно сжаты в ухмылке, а взгляд тёмных, почти чёрных глаз под густыми бровями остёр и пронзителен. Лицо в меру худое, как и сама конституция тела этого субъекта. Острый подбородок, достаточно хорошо просматривающийся череп. Кожа загорелая, либо её вполне можно даже назвать смуглой. По возрасту я никак не могла определить навскидку, сколько ему лет. Бывают такие люди «без возраста», на которых смотришь и гадаешь, когда человек родился, какому поколению и эпохе он принадлежит. Одно я могла сказать — он старше меня. И наверняка старше восемнадцати. Но моложе шестидесяти. Хотя, есть такие экземпляры, которые в восемьдесят лет после кучи пластических операций выглядят на сорок.

Что касается голоса этого типа, с первой фразой я не обратила на голос ни малейшего внимания. Однако затем я подметила, что и голос соответствовал его неординарному внешнему виду. Низкий, отдаёт хрипотцой и звучит как эхо в ночи: глухо, вкрадчиво и, прямо сказать, жутковато.

Мне стало любопытно. Меня посетило необычное ощущение, что этого человека я видела раньше. Поэтому я решила заговорить с незнакомцем, продолжая поднятую им тему о погоде:

— Весна всегда имеет изменчивую маску для разных людей.

Внезапно я почувствовала, как прошла головная боль. Испарилась начисто в один момент! Будто я пила таблетку, и таблетка вдруг подействовала. А «художник» между тем ответил нарочито поучительным тоном:

— Однако, нельзя категорически утверждать, что погода ужасная.

У меня волосы на голове зашевелились. Этот тип — что? Настоящий телепат? Я ответила на это спокойно:

— Что ж. У каждого свои мнения насчёт погоды. — А затем я вежливо спросила, чтобы проверить свою догадку: —Вы ко мне подсели просто или имеете честь быть со мной знакомым?

Человек в цилиндре усмехнулся краем губ, выдержал паузу и огорошил:

— Вы для меня, юная леди, очень хорошо известны. Однако про меня вы ничего не знаете и знать не можете, — с коварной улыбкой посмотрел на меня «художник». — Отсюда делайте выводы.

Я предположила вслух: