Страница 9 из 56
Сжав его руку, я глянул на него чуть удивлённо.
— Что ты так орёшь? Я же тебе пока только палец сломал, а не всю кисть.
…в тюремном коридоре повисла тишина. Только тип, чью руку я так и не выпускал, тихо подвывал, да из соседней камеры доносилась из небольшого приёмничка задушевная песня:
— Когда меня галакто-копы повязали,
В системе шли метеоритные дожди…
Зэки молчали, глядя на меня. Я молчал, глядя на них. Охранники застыли позади и усиленно делали вид, что они вообще не имеют отношения к этому месту, а просто так прогуливаются тут вместе с моим постельным бельём.
— О! — расцвёл я в улыбке, заглянув в камеру, за спину воющего парня. — А я как раз к обеду? Отлично, отлично. А то замотался, с утра в желудке только май-тай.
— Пусти!! — парень попытался вырваться. — Пусти, я… ААААААА!!!
Ещё два пальца в расход.
— Ну? — я поглядел на его сокамерников. — Ещё два пальца, кисть, локоть. Тут целый фронт работ, а я трудолюбивый малый! Пока не объявят перерыв на обед, конечно же.
Один из сокамерников моргнул — и, подхватив со стола тарелку с тюремным обедом, ринулся к решётке.
Взяв еду, я отпустил парня и похлопал его по макушке.
— Так-то, блин. Ладно, мне пока. Если кто ещё захочет принести мне перекусить, то я в пятьсот пятьдесят пятой камере.
— … поверь мне, мама, я ни в чём не виноватый,
И я не трогал этот их миелофон, — доказывал мне приёмник из соседней камеры. Хмыкнув, я махнул рукой своему «конвою»:
— Пошли. Я не собираюсь стоять тут весь день.
…наконец, спустя два коридора и пару поворотов, мы вышли к камере 555. Та находилась в самом конце коридора, чуть в отдалении от прочих. Ну и хорошо — меньше лишнего шума будет доносится, потому что я, блин, планирую хотя бы выспаться. Шагнув внутрь, я вгляделся в полумрак, ожидая увидеть здесь таких же качков с голографическими наколками…
Парень, сидящий в самом углу, мало чем напоминал обычных зэков. Скорее, он напоминал вытащенную из воды рыбу. В том смысле, что весь мокрый (похоже, его таки окатили из шланга, и совсем недавно — прямо передо мной), выпученные глаза под круглыми очками и молча открывающийся род. И в том смысле, что весь вид паренька говорил о том, что для него такая обстановка — в новинку.
— Какая приятная встреча, сосед, — заметил я, ставя тарелку с тюремной бурдой на столик и забирая у охраны подушку с одеялом.
— Н-нет! — вырвалось у парня.
— Нет? — удивился я. — Тебе так неприятно моё общество?
— Я не это хотел сказать! — он ещё плотнее зажался в угол, точно надеясь слиться со стеной. — П-простите! Я…
— Расслабься, — зевнул я, кидая подушку на нары. — Я здесь не по твою душу. Мне бы отдохнуть.
Конечно, когда тебя внезапно, посреди бела дня, телепортируют в суд, а потом определяют на сутки в КПЗ — это не очень приятно. Но, с другой стороны, я так давно не отдыхал от миллиона забот за Земле, что… может, мне это воспринимать как неожиданный, но приятный выходной?
Я бросил следом за подушкой и одеяло — и растянулся прямо поверх него.
Не то, чтобы я не переживал за оставшихся на Земле. Особенно после того, что случилось с Данко.
Но… именно потому, что с Данко это случилось — я немного перестраховался. Ещё до того, как попал сюда. А значит, можно выспаться. Как высплюсь — почитаю что-нибудь, просто подумаю о жизни без спешки и дёрганья. А завтра вернусь домой. Или пораньше, если захочу.
— О-отдохнуть? — еле слышно выдавил из себя очкарик. — Вы… ты… так спокойно об этом…
— Неожиданное место для отдыха? — я пожал плечами. — Ну, зато точно не нужно думать про управление планетой. Как говорил мой папаша, для аристократа тюрьма — это место, где можно в кои-то веки пожить немного для себя.
Очкарик нервно усмехнулся.
— За… забавно. Мой тоже что-то такое говорил. Про то, что только тут можно на время забыть про любую ответственность…
— Во-во-во! — закивал я, привставая. — Возможно, наши отцы бы подружились. А может, и нет, всё-таки мой был изрядным мудаком.
— Мой… не сильно лучше, — вздохнул очкарик. — Может, потому я тут и оказался…
Робкая усмешка, едва успев родиться, погасла вновь.
— Но какая теперь разница… мы оба тут, и это конец. Для меня так точно.
— Не загадывай заранее, — посоветовал я. — Может, всё ещё…
Пронзительный гул, и дверь-решётка отъехала в сторону. Я с досадой поглядел на неё.
— Блин, даже полежать не дадут, — я встал с одеяла. — Пошли, приятель. Это перекличка.
…отсюда, из конца коридора, было видно много камер. Парни, стоящие перед ними, как правило, выглядели более вызывающе, чем мой сосед. Сцену со сломанными пальцами они не видели, а потому многие поглядывали на нас с кривыми усмешками, проводили ладонью по горлу и всё такое.
Я глядел на эту пантомиму спокойно и с усмешкой. Обычное дело, как я и говорил, все тюрьмы одинаковы. Пошумят и разойдутся обратно по камерам, пока охранники…
Пока охранники переглянутся друг с другом и уйдут из коридоров?
Ладно. Такой вариант я тоже уже встречал.
— Назад, — я оглянулся на своего соседа. — Идём в камеру.
— Что? — удивлённо моргнул тот. — А как же перекличка? Нам же надо дождаться охраны, или типа того…
Я кивнул на охрану, которая как раз выходила вон. Ну не ждал же я, блин, что мне и правда дадут спокойно поспать…
— Сейчас сюда придут несколько крепких на вид идиотов, — сообщил я очкарику. — Вообще-то они придут, чтобы прикончить меня. Но тебе лучше не стоять у них на пути. Так что иди в камеру и сядь в самый угол, чтобы не попасться под руку.
Дважды просить очкарика было не нужно.
— П-прикончить тебя? — он мигом оказался в углу.
— Ну, скорее — чтобы я прикончил их, — заметил я. — Но об этом они пока не знают. Гляди, а вот и они…
Трое широкоплечих и высоких татуированных типов быстро приближались к камере 555. Я хмыкнул и встал впереди…
— С дороги, малыш, — пробасил один из них, с вислыми усами, отодвигая меня в стороны. — Не к тебе пришли.
— Пока — не к тебе, — заметил второй, и вся троица громко заржала.
Очкарик глядел на них с ещё большим ужасом, чем до того; я же удивлённо поднял бровь вверх. Правда, что ли?
Усатый ткнул моего соседа, и тот повалился вниз с койки.
— Прошу, я не…
— Цыц, — хмыкнул усатый. — Тебе, бл*ть, слова не давали.
Последовал крепкий и мощный удар по рёбрам; очкарик взвыл…
Я же лишь сощурился ещё больше.
Эти усы, блин. Где-то я их точно видел… но вот только где?
— Значит, так, — наклонившись, усатый ухватил моего соседа за шкирку и приподнял. — Варианта у тебя, девочка, два. Либо ты просто сдохнешь, и это будет нихера не быстро и не приятно…
— Нет, прошу, умоляю!!
— Заткнись, я сказал, — без особой злобы усмехнулся усатик. — Либо второй вариант: ты будешь паинькой. Обрядим тебя в милое платьишко, новое имя дадим… Иокаста, например! Подстроим твою смерть, и те, кто хочет тебя убить, успокоятся, никто не станет тебя искать. А ты станешь отрабатывать за своё спасение…
— А вот это уже странно, приятель, — заметил я.
Троица обернулась на меня; только очкарик, обмякший в руках усатого качка, тяжело дышал и глядел в стенку невидящим взглядом.
— Чего ты вякнул?.. — не понял тот.
— Иокаста? — я развёл руками. — Если я верно помню, это твоя мать. Ты хочешь назвать его именем своей матери?
Теперь завис уже усатый.
— Я всё пытался вспомнить, где видел тебя, — весело сообщил я. — А потом вспомнил. Иокаста, точно. Та престарелая проститутка с астероида Ц-17. А ты её сын.
— Откуда ты…
— Мы пересекались, тогда, на пиратском корабле, — напомнил я. — Я тебе тогда ещё морду набил. Блин, понятия не имел, что у тебя такие отношения с матерью!
Руки усатого разжались; усы задрожали, а глаза расширились ещё сильнее.
— Погоди… Никс⁈
— Именно так, — кивнул я, шагая вперёд.
— Стой!!! Это не то, что ты…
— Это именно то, что я думаю, — возразил я, не давая ему выскочить за решётку. Удар — и голова усатого извращенца врезается в металл; тот оседает на пол…