Очаровательный повеса

Эва не сразу поняла, что происходило в этой комнате, когда они явились, и, не удержавшись, метнула взгляд на мистера Харта, словно ожидая от него подтверждения… чего? Лицо мужчины по-прежнему ничего не выражало, кроме недовольства и крайнего раздражения.

Эва наклонила голову. Как же ему сказать, что…

Женщина села: покрывало немного съехало и, казалось, повисло, зацепившись за соски, – и с сильным итальянским акцентом поинтересовалась:

– Кто эти люди?

Мистер Харт скрестил руки на груди и немного расставил ноги – должно быть, для устойчивости. В этой позе особенно выделялись мускулы на его предплечьях.

– Понятия не имею, Виолетта.

– Прошу прощения, – сухо проговорила Эва, обращаясь к даме. – Если бы я знала, что вы не одеты, уверяю, ни за что не позволила бы себе…

Мистер Харт коротко хохотнул.

– Вы ворвались в комнату, даже не потрудившись узнать, удобно ли это: мало ли чем здесь заняты люди.

– Уверяю вас, – повторила Эва, в упор глядя на ужасного мужлана, который занимал почти все место в этой захламленной комнате.

– Нет проблем, – заявила одалиска и улыбнулась, продемонстрировав так не вязавшуюся с ее обликом щель между двумя передними зубами, потом повела плечиками, и покрывало упало до талии.

Мистер Харт плотоядно уставился на женщину, явно не в силах отвести глаз от ее совершенной формы грудей, потом встряхнулся и с неохотой перевел взгляд на нежданную гостью.

– Так кто же вы такая?

– Я уже сказала, – скрипнула зубами Эва. – Меня зовут Эва Динвуди, и я…

– Динвуди! – воскликнул Харт и хлопнул себя ладонью по лбу. – Это фамилия управляющего герцога Монтгомери. Он именно так подписывает свои письма: «Э. Динвуди» – и, надо сказать, у него удивительно красивый почерк.

Он опять нахмурился.

Жан-Мари и одалиска вопросительно смотрели на него.

Эва ждала.

Наконец в зеленых, словно болотный мох, глазах мистера Харта мелькнуло озарение, и он воскликнул:

– Черт бы меня побрал!

– Полагаю, он так и сделает, – невесело усмехнулась Эва, – но прежде чем это случится, я должна вам сообщить, что ваше кредитование прекращается.

«Да, это неизбежный результат разгульной ночи и слишком большого количества выпивки», – с тоской размышлял Аса Мейкпис, известный всем, кроме немногих избранных, как мистер Харт. Во-первых, прошлой ночью его затуманенный выпивкой мозг решил, что провести время с Виолеттой, – прекрасная идея, ведь она достаточно важная составляющая парка развлечений, и ее надо прочнее привязать к нему. Во-вторых, последствия алкогольного угара – пульсирующие болью виски и общая слабость – поставили его в крайне невыгодное положение перед этой мегерой.

Он хмуро уставился на мисс Динвуди, стараясь сфокусировать взгляд. Для женщины она была довольно высокой, худощавой и плоскогрудой, на ничем не примечательном лице выделялся разве что длинный нос. Вся она была какой-то плоской, как лопата, и ее непривлекательность оказалась ему на руку, поскольку эта ведьма явилась, чтобы отнять у него все: мечты, кровь, жизнь, а еще долгие ночи без сна, сделки с дьяволом, отчаянные планы, надежды и славу, – то, ради чего он дышал, спаси господь его жалкую душонку, то, чего он жаждал, к чему отчаянно стремился, что терял и сбивал в кровь кулаки, чтобы обрести вновь.

Она вознамерилась отобрать у него парк.

Мужчина злобно оскалился.

– Вы не имеете права посягать на мой кредит.

– Уверяю вас, имею, – ответила нахалка с таким спокойным достоинством, что ей позавидовала бы даже королева.

– Герцог Монтгомери обещал мне полную кредитную линию, – заявил Аса, с размаху шлепнув ладонью по столу. – Мы открываемся меньше чем через месяц. Музыканты и танцоры вовсю репетируют, дюжина модисток работают день и ночь, чтобы успеть сшить костюмы. Вы не можете все это остановить, кем бы вы ни были!

– Герцог не давал вам права обирать его, – заявила Эва, выделив голосом слово «обирать». – Я отправляла вам множество писем с требованием предоставить бухгалтерские книги и чеки на покупки, но вы проигнорировали мои требования.

– Письма? – На лице мужчины отразилось недоумение. – У меня нет времени на чертову переписку. Я должен заниматься театром, садами, певцами, тенорами, сопрано – и даже, да поможет мне бог, кастратами, – мимами и музыкантами. Их необходимо собрать, организовать и заставить работать. Кем вы, черт возьми, меня считаете: жеманным аристократом?

– Я считаю вас бизнесменом, – ответствовала эта… мисс Динвуди. – А бизнесмен должен четко знать свои доходы и расходы.

– Все мои расходы на виду! – возмутился Аса. – В зданиях и деревьях, в людях, которые там трудятся. Кто вы такая, черт возьми, чтобы требовать от меня отчета? – Он со всем презрением, на которое был способен, оглядел ее с ног до головы. – Почему герцог использует в качестве управляющего женщину? Кем вы ему приходитесь? Любовницей? В таком случае у него плохой вкус.

Виолетта за его спиной с шумом втянула воздух, а лакей Эвы грозно нахмурился.

Глаза мисс Динвуди стали круглыми как блюдца, и Аса вдруг заметил, что они светло-синие, даже скорее голубые, как летнее безоблачное небо, и неожиданно пожалел о своей грубости… ну или почти пожалел.

– Я сестра герцога, – заявила нахалка с тем же спокойным достоинством.

Аса ей ни на секунду не поверил. Она назвалась «мисс Динвуди». Сестра герцога представилась бы иначе: «леди Эва».

Ее губы сжались в тонкую ниточку, но лишь на мгновение.

– Сводная.

Теперь понятно: незаконнорожденный отпрыск высокородного папаши.

– И ваша голубая кровь делает вас достаточно квалифицированной, чтобы управлять финансами парка?

– Ну если брат доверил мне это дело, значит, достаточно. – Она глубоко вздохнула и расправила плечи, выставив вперед несуществующую грудь. – Но все это в данный момент вас не касается. Ваш кредит прекращается с этого самого момента. Мистер Шервуд из Королевского театра предложил выкупить долю моего брата в «Хартс-Фолли», и, имейте в виду, я всерьез рассматриваю его предложение, поскольку мне представляется, что это единственный способ вернуть деньги брата. Я просто оказала вам любезность: заехала по пути, чтобы предупредить вас лично.

С высоко поднятой головой она выплыла из комнаты – ну чем не принцесса крови? – а ее громила лакей окинул Асу мрачным взглядом и последовал за хозяйкой.

«Любезность?» Аса ошеломленно повторил мысленно это слово, обращаясь к закрытой двери. «И эта женщина еще смеет говорить о любезности?» Он повернулся к Виолетте.

– Проклятье! Она хочет продать парк Шервуду, моему злейшему противнику! Она верит ему, хотя он несет несусветную чушь! Ему неоткуда взять деньги, чтобы выкупить долю Монтгомери. Черт побери! Ты когда-нибудь видела такую неразумную женщину?

Сопрано пожала плечами, качнув самыми красивыми в Лондоне грудями, хотя в данный момент это не имело значения.

– Вряд ли это больше всего волнует тебя сейчас, не так ли?

– Что ты имеешь в виду? – Аса нахмурился и тряхнул головой, не в состоянии в такую рань разгадывать загадки.

Виолетта вздохнула.

– Аса, дорогой…

– Замолчи! – Он покосился на дверь. – Ты же знаешь: никто не должен слышать это имя.

– Не думаю, что мисс Динвуди и ее лакей сейчас подслушивают под дверью. – Она закатила глаза. – Мистер Харт, вам нужны деньги, о которых говорила эта женщина?

– Конечно!

Виолетта скорчила гримасу, недовольная таким взрывом эмоций.

– Тогда тебе придется приударить за ней.

– Ты шутишь? Да она вовсе не женщина: резкая, прямолинейная, высоченная как жердь и к тому же плоская… – он поискал глазами предмет, подходящий для сравнения, и нашел, – …как дверь.

Виолетта улыбнулась:

– А ты действительно считаешь, что если стоять здесь, рычать и размахивать руками, что-то можно изменить? – Она пожала красивыми плечами. – Мисс Динвуди держит в руках завязки твоего кошелька. Я уйду, так же как и все те, кто сейчас работает в твоем красивом парке. Я люблю тебя, дорогой, и ты это знаешь, но мне необходимо есть, пить и красиво одеваться. Беги за ней, если хочешь спасти свой парк.