Князья Ада

– Гунны липнут к Юаню как мухи, – проговорил сэр Грант, понизив голос. – Не удивлюсь, если именно им в конечном итоге достались все средства, которые он назанимал в каждом европейском банке. А это рядом с ними Хуан Да-фэн – посредник между Юанем и криминальными авторитетами города. А вот та дамочка – пусть по ней и не заметно – заправляет половиной пекинских борделей… Готов поспорить, сэр Эллин понятия не имеет, кто у него тут гостит, – Гобарт кивнул в сторону дверей гостиной, где хозяин вечера вместе со своей остролицей хозяйкой о чём-то ожесточённо спорили с дворецким-китайцем в белом сюртуке. – Учитывая, что его жёнушка ни на шаг его не отпускает, сомневаюсь, что сэр Эллин в курсе, чем певички[2] отличаются от певиц. – Сэр Грант поморщился: он-то уж достаточно разбирался в китайской культуре, безвылазно проторчав в Пекине добрых двадцать лет, пока министры, атташе и дипломаты сменялись один за другим. – В общем, если тебе понадобится какая-то помощь, то я или Ричард… да, ты же знаешь, что мой сынишка Ричард сейчас здесь, у меня на подхвате? Мне нужен был секретарь, которому я мог бы доверять… к тому же, сказать по правде, требовалось увезти парня подальше от той компании, с которой он знался в Лондоне. Так вот, если тебе понадобится помощь…

– Не переживай об этом. – Эшер отмахнулся. – На этот раз я и в самом деле приехал сюда исключительно за народными преданиями и легендами. В частности, меня интересует легенда о крысолюдах – шу-жэнь, или шу-квей. Возможно, мне сможет помочь одна из миссионерок, доктор Кристина Бауэр.

– А, эта! – Гобарт снова поморщился. – Знал бы ты, какие тесные шашни она водит с немцами – полковник фон Мерен за последние полгода раз шесть выезжал в деревню Миньлянь, и дело тут было вовсе не в деревенском ополчении, набираемом партией Гоминьдан. Миньлянь – та самая деревня, где эта Бауэр организовала свою церковь и то, что она называет «лечебницей». Но в местных горах хватает пещер. В некоторых целый полк можно спрятать под самым носом у пекинских властей… Так что я отправлю с тобой Ричарда, чтобы…

В этот момент сквозь гул голосов, наполнявший гостиную, пробился визгливый крик леди Эддингтон:

– … но ведь он же знал, что сегодня будет официально объявлено о помолвке! Это настоящее оскорбление!

Гобарт нахмурился, и его красное морщинистое лицо как будто покраснело ещё сильнее.

– Я говорил сыну, что на сегодняшний приём лучше явиться, – проворчал он. – Что ещё она от меня хочет-то? Или я должен был отправиться в город и лично его поискать? – Сэр Грант грубовато хохотнул. – Не думаю, что эта девица да и её матушка выдумали историю с помолвкой нарочно. Но ситуация складывается чертовски неловкая. Насколько я знаю, Рики и впрямь просил руки Холли Эддингтон – парень многовато пьёт. Я его уже вытаскивал из одной передряги в Кембридже, где в него вцепилась какая-то старая домовладелица, якобы «из-за доченьки»… – сэр Грант поджал губы, и его седые усы встали дыбом. – А у тебя пока нет сына, а, Эшер? До меня долетали слухи, что ты якобы наконец-то остепенился, женившись на наследнице старого Уиллоуби. Вот уж на кого бы никогда не подумал…

– Да, мисс Уиллоуби оказала мне честь, согласившись стать моей женой, – ответил Эшер как можно спокойнее, вспоминая все те причины, по которым не переносил Гранта Гобарта в Оксфорде.

– А она приехала с тобой сюда? Я так понимаю, старый Уиллоуби согласился расстаться с парочкой миллионов.

– Да, миссис Эшер приехала в Китай вместе со мной, – ответил Джеймс, мысленно добавив самому себе: «Если я сейчас сломаю этому ослу нос, это гарантированно привлечёт внимание полковника фон Мерена». – Мы прибыли сегодня днём на корабле «Ройял Шарлотт» и остановились в гостинице «Вэгонс-Литс». И да, в начале этого года у нас родилась дочь Миранда.

От одного упоминания дочери у Эшера потеплело на душе.

– Ах ты старый лис, – Гобарт пихнул его локтем под рёбра. – Ну, теперь придётся глядеть в оба, когда девчушка подрастёт. Если старина Уиллоуби отпишет ей свои шекели, охотники за богатством мигом возьмут вас в осаду, что твои готтентоты… Все оксфордские девицы носились за Рики, как свора адских гончих, точа зубы на состояние его матери. А уж когда у тебя наследница, женихов отгонять и вовсе замучаешься. Сам знаешь, как это бывает – если мужчина рассчитывает на карьеру дипломата, ему непременно требуется в жёны денежный мешок, даже если в этом мешке всего пара сотен…

Речь сэра Гобарта прервал женский крик.

«Это из сада», – мигом сообразил Эшер, распахивая окно – Исидро уже успел покинуть нишу, никем не замеченный. Колючий ночной ветер ударил в лицо, а в темноте мелькнуло светлое пятно.

Раздался ещё один крик, полный боли и ужаса.

Эшер выскочил через окно и в два торопливых шага пересёк кирпичную террасу. Из оставшихся позади окон гостиной и через двери, располагавшиеся где-то дальше, лился свет – достаточный, чтобы разглядеть тонкие ветви деревьев, заиндевевшую поилку для птиц и ворота в противоположном углу сада. Туда устремились двое слуг-китайцев в белых сюртуках, вооружившись лампами, а следом и некоторые гости.

Бегло оглядевшись по сторонам, Эшер заметил на усыпанной гравием дорожке молодую темноволосую женщину в светлом приталенном платье – он уже видел её раньше, в гостиной, – а впереди, в нескольких шагах – ещё одну, в белом, ничком лежавшую на земле.

«Исидро…»

От ужаса и злости у Джеймса перехватило дыхание.

«Да нет, он бы ни за что…»

Он опустился на колени. На земле лежало не одно тело, а два.

– Холли! – Женщина, чей крик и привёл всех сюда, всхлипнула: – Dio mio[3], Холли!

Убитая девушка и впрямь была Холли Эддингтон – Эшер узнал её по платью: белый тюль и розовые розочки на груди, больше подходящие семнадцатилетней девушке, а не той молодой леди двадцати с лишним, каковой Холли показалась Джеймсу поначалу, когда он впервые увидел её, разговаривающую с матерью. Тогда он даже не сумел толком разглядеть её черт – так искажала их недовольная гримаса, полная плохо сдерживаемой злости. Девушку задушили мужским галстуком – шёлковая красно-синяя лента всё ещё стягивала её горло.

Рядом с девушкой, распластавшись на земле лицом вниз и похрапывая, лежал ещё один человек – Эшер даже сквозь ледяной ветер ощущал исходящий от него запах выпивки. Твидовые брюки и ладно скроенный сюртук из той же ткани подсказывали, что, где бы этот человек ни напился, он пришёл туда ещё днём.

Свет фонарей отбрасывал на его взъерошенные волосы золотисто-рыжие блики. Когда мужчина шевельнулся и засучил руками по земле в тщетной попытке встать, оказалось, что он довольно молод – не старше двадцати лет, – а воротник его сорочки расстёгнут, обнажая горло.

Сквозь толпу зевак протиснулся сэр Эллин Эддингтон.

– Холли! О боже! – вскрикнул он с таким надрывом, будто это его самого прямо сейчас убивали.

– Нет! – завизжала леди Эддингтон и, оттолкнув Эшера, рухнула на колени рядом с убитой девушкой. – Господи, пожалуйста, здесь есть доктор?..

Из-за чужих спин выбрался хирург из немецкого госпиталя и присел рядом с Холли на корточки – впрочем, даже Эшер с первого взгляда понял, что девушка уже мертва.

Юноша, барахтающийся на земле, сумел подняться на карачки, осоловело уставился на собравшихся, моргнул – и согнулся в приступе тошноты, выдающей крайнюю степень опьянения.

– Ублюдок! Ублюдок! – заорал Эддингтон так, словно это слово было в его словаре самым страшным ругательством, а затем набросился на молодого человека. Эшер и оказавшийся рядом японский атташе Мизуками поймали его за руки прежде, чем он успел развязать драку. Сэр Эллин бился в их руках, как разъярённый тигр.

– Грязное животное! Убийца, сопляк проклятый!

Грант Гобарт вышел вперёд и опустился на колени рядом с пьяным юношей.

– Ричард! – воскликнул он с отчаянием того, кто до последнего момента не верил собственным глазам.

2

Имеются в виду Чансань – куртизанки служащие для развлечения гостей культурными беседами, песнями и стихами. В первую очередь выполняют именно светскую функцию (по аналогии с японскими гейшами).

3

Боже мой (итал.).