Страница 16 из 30
– Я брамин!
– Ты такой же брамин, как я. Иди сам, или шикари тебя силой перетащат.
Несчастный, поняв, что протестовать бессмысленно, побрел за Янесом к берегу. Позади шел Каммамури, крепко держа цепь. На середине моста пария рванулся было, надеясь первым оказаться на берегу: он позабыл и о связанных руках, и о ждущем впереди крысолове с мастифами. Мощный удар кулака чуть не сбил его с ног. Маратха был начеку и мигом дал понять, что о бегстве лучше не помышлять. Пришлось лжебрамину покорно прыгать с перекладины на перекладину, следя, куда поставить ногу, чтобы не последовать вниз за коврами. Едва ступив на берег, он угодил в руки крысолова.
– Похоже, этот тип заставит нас попотеть, прежде чем мы вытянем из него хоть слово, – заметил португалец.
– Сомневаюсь, – ответил Каммамури. – Вот увидите, он станет послушен, как ягненок.
– Хм…
– Ручаюсь, господин. Выделите мне погреб и велите поймать нескольких марабу, больше ничего не потребуется.
– И проходимец заговорит?
– Лучше любого ученого попугая. Вы же знаете, мы, маратхи, славимся умением пытать пленных.
– Даже слишком славитесь.
– Только в том случае, если пленные упорствуют. Если нет – мы их допрашиваем и отпускаем на все четыре стороны.
Шикари с Тремаль-Наиком сбросили лестницу в зловонную реку, окружили пленника, и отряд зашагал по туннелю туда, где их ждал свет и чистый воздух. Увидев впереди две цепочки фонарей, пленник снова задергался. Им навстречу шло не менее двух дюжин человек.
– Кто идет? – крикнул Янес, и его голос прогремел под сводами.
– Раджпуты его высочества махараджи! Не стреляйте! – донеслось в ответ.
– Ну а я махараджа собственной персоной.
Раджпуты радостно загомонили и побежали к хозяину. Видимо, обеспокоенная Сурама отправила их на поиски своего мужа. Отряд запоздалых спасателей вел офицер. Раджпуты были как на подбор: бородатые силачи со свирепыми лицами. Они чем-то напоминали русских казаков.
– Ваше высочество, – командир отсалютовал саблей португальцу, – госпожа рани беспокоилась, потому и послала нас сюда.
– Еще не отлита пуля, что пробьет мою дубленую шкуру, – усмехнулся Янес. – Что творится при дворе? Надеюсь, никого больше не отравили?
– Сейчас там столько стражи, что никто не решится даже приблизиться к дворцу.
– Значит, можно будет поужинать. Мы все ужасно проголодались, пока носились как угорелые по чертовым подземельям.
– У выхода ждут колесницы, запряженные зебу. Они мигом доставят вас во дворец.
– Это как нельзя кстати. В путь, друзья. И не спускайте глаз с нашего брамина.
Они стремительно преодолели последний переход и вылезли на поверхность неподалеку от полуразрушенной мечети. Там стояли четыре богато украшенные повозки[29] под золочеными куполами и с занавесями голубого шелка. В каждую из них была впряжена четверка белых горбатых быков-зебу с позолоченными рогами.
Часы Янеса показывали два часа пополуночи. Город крепко спал. Уличные масляные лампы, о которых ассамцы прежде могли разве что мечтать, начали гаснуть. Янес и Тремаль-Наик забрались в первую повозку, остальные расселись по оставшимся трем, и зебу резво поскакали по пустынным улицам. Возницам даже не приходилось подгонять их стрекалами. Через каких-нибудь полчаса они въехали в дворцовые ворота.
Приказав шикари остаться на страже у дверей в покои, Янес с Тремаль-Наиком, Каммамури, крысоловом и пленником вошли в ярко освещенный кабинет. Сурама, одетая в длинный, расшитый серебром халат белого шелка, увидев мужа, вскочила и кинулась к нему.
– О, мой господин! Сдается мне, ты поклялся жить так, чтобы я вечно дрожала от страха!
– Дорогая, на сей раз речь не об охоте, а о государственных делах. Мы поймали отравителя. Посмотри на него. Не побоялся выдать себя за брамина, а ведь он – жалкий пария.
– Думаешь, это он отравил наших министров?
– Мы его узнали. Теперь негодяй поведает, на кого работает. Нужно выяснить все обстоятельства дела.
Сурама пристально взглянула в лицо брамина, и ей сделалось не по себе. Рани зажмурилась, но и в темноте под закрытыми веками продолжала видеть горящие глаза, наделенные какой-то таинственной властью. Она прижалась к Янесу.
– Муж мой, позволь мне удалиться. Я боюсь этого человека.
– Боишься? Чего тебе бояться рядом с нами, моя маленькая рани?
– Его глаз.
Португалец бросил взгляд на пленника, яркие, тигриные глаза которого не отрывались от Сурамы, и чуть не накинулся на него с кулаками.
– Ах ты, подлец! – взревел он. – Будешь таращиться на мою жену, я тебе все кости переломаю! Сурама, иди отдыхай. Мы сами с ним разберемся.
Подождав, когда за Сурамой закроются двери, португалец приказал подать ужин и сел у овального стола. Слуги внесли холодное мясо, запеченную дичь и гигантский пудинг с фруктами.
Каммамури тем временем толкнул пленника в кресло и привязал его цепями, а для верности посадил рядом мастифов, пребывавших в скверном настроении и оттого непрерывно рычавших. Крысолов не решился есть за одним столом с махараджей и устроился на стуле позади брамина.
Все, не исключая пленника, которого отнюдь не обделили, набросились на еду. Ели они молча, с жадностью. Затем португалец, не предложивший лжебрамину даже стакана пива, не говоря уже о куреве, откинулся на спинку уютного кресла, закинул ногу на ногу и произнес:
– Время раскрыть карты, господин жрец, не знаю уж, какого божества. Учти, ты теперь не в клоаках, помощи ждать неоткуда. Твоих сомнительных приятелей, этих якобы охотников на крокодилов, не сегодня завтра всех переловят.
На лице пленника не дрогнул ни один мускул. Лишь пламя в странных магнетических глазах вспыхнуло еще ярче.
– Итак, – продолжал португалец, не обращая внимания, в отличие от рани, на этот странный взгляд, – ты продолжаешь настаивать, что ты брамин, а вовсе не презренный пария?
– Моему отцу принадлежала пагода, – ответил пленник.
– И где она находится?
– На берегу ужасного озера Джайпур, кишащего крокодилами.
– Зачем ты прибыл в мой город?
– Хотел попутешествовать по Индии, сахиб.
– Таская за собой несколько десятков нечистых, к которым не приблизится ни один брамин даже под страхом смерти?
– Вы ошибаетесь на их счет, сахиб.
– Парию видно издалека. Физиономии твоих товарищей не похожи на лица индийцев даже низших каст вроде шудр. Я уже давно управляю Индией и научился различать ее народы и сословия. Повторяю, никакой брамин не прикоснулся бы к еде в присутствии парии, он лучше бы с голоду помер. Что ты на это скажешь?
– Те люди из клоак не были париями, – ответил пленник, продолжая сверлить Янеса взглядом.
– Закрой глаза или смотри в пол, – велел несколько встревоженный португалец. – Если надеешься меня загипнотизировать, заставить снять с тебя цепи и с почетом проводить за ворота, выброси эти мысли из головы.
Брамин пожал плечами и, закусив губу, отвел глаза. Ему явно не понравилось, что махараджа понял, какой силой обладает его взгляд.
– Давай, давай, Янес, – подбодрил португальца Тремаль-Наик, раскуривая кальян. – Посмотрим, как долго ему удастся водить нас за нос.
– По-моему, без Каммамури мы ничего не узнаем. А впрочем, можно попробовать. Отвяжите негодяя и отведите туда, где лежит его жертва.
– Какая жертва? – улыбнулся брамин с невинным видом.
– Да я его сейчас пристукну бутылкой из-под пива! – взревел маратха.
– А что потом, мой бравый Каммамури? Прощай, тайна? Нет, этот человек должен признаться во всем, и об этом придется позаботиться именно тебе.
– Я был еще очень молод, господин Янес, но прекрасно помню, как мои соотечественники поступали с английскими шпионами. Никто из них не сумел устоять. Вот и наш разбойник, неизвестно откуда взявшийся, тоже заговорит. Мне нужен подвал и парочка марабу.
– В моем дворце полным-полно подвалов. У тебя глаза разбегутся от богатого выбора.
29
Сальгари ошибочно называет эти повозки «ратхами», то есть ритуальными колесницами, на которых вывозят фигуры божеств во время праздничных или обрядовых шествий.