Княжья травница

Вокруг лодки вдруг закружились водоворотики, всплеск воды, и я увидела вынырнувшую молодую женщину. А потом ещё одну, и ещё, и ещё… Длинные волосы – светлые, тёмные, рыжие – мокрыми тряпками липли к щекам, а тонкие длинные руки ухватились за борта лодки. Я замерла, боясь пошевелиться. А девушки вдруг запели – тоскливо, протяжно – какую-то песню, слова которой я едва понимала. Но чётко поняла: это погребальная песня, и они провожают близкого человека.

Что за команда синхронного плаванья?

Я встала, чтобы разглядеть пловчих получше, но они, заметив меня, пронзительно закричали, как неизвестные науке большие птицы, и разом нырнули. Чёрт, я их напугала… О господи, да это же русалки! Я видела туеву хучу русалок! Мамочки…

Снова плюхнулась на травку, чувствуя ночную росу на жопе джинсов. Да куда же я попала-то? Это фэнтезийный мир? Я всегда презирала эти фантазии, предпочитая фантастику. В принципе, я могла принять путешествие во времени, если считать таковым моё приключение. Время не линейно. Оно может разветвляться, зацикливаться, как писали фантасты. А вот русалки – это уже из области бреда. Я брежу?

Вполне возможно. Я и с собакой разговаривала, и с лошадью. Галлюцинации? Да, но тогда надо признать, что это очень качественный глюк – в цвете, в звуках, в запахах… Я не пила, не ширялась, не нюхала. Значит, или какая-нибудь опухоль, или нервное расстройство. Может быть, посттравматическое… После крушения электрички. Да, скорее всего.

Но почему? Почему русалки, мёртвая ведьма, говорящие животные? Я никогда не читала фэнтези, даже фильмы не смотрела и Толкиена не боготворила. Значит…

Я встала. Да ничего это не значит. Кто знает, какие монстры таятся в человеческом мозгу… Ладно, сидеть тут не стоит, надо возвращаться в избушку. Мало ли, вдруг дикие звери? Бросив последний взгляд на пылающую лодку, которая медленно плыла вниз по течению, я развернулась и пошла обратно по тропинке.

Тёмный лес угнетал. И есть хотелось страшно. Магазинов, полагаю, тут нет и не предвидится ещё долгое время. Ведьма что-нибудь выращивала? Картошку какую-нибудь… Чёрт, нет, картошку привёз кто-то из царей! Пётр Первый, что ли? Хрен с ним. Главное, что картошки на этом континенте пока ещё нет. А что есть? Репка, редька и тот же хрен? Господи, что же мне есть придётся? И пить! Из реки, что ли? Нет, я всегда могу прокипятить воду в котелке…

Я сдохну.

Я умру от дизентерии, от аппендицита, если он вдруг случится, от банального воспаления лёгких, если простужусь!

Я домой хочу!

Споткнувшись, упала на колени. Чёртова коряга! И подсказать некому! Что же мне здесь делать одной?! Уткнулась лбом в землю, закрыв лицо руками. Слёзы сами полились из глаз, как будто лишнее напряжение стравила. И сразу стало легче – поплакалась, выпустила пар, пора дальше жить.

Как?

А как получится.

В избушке было тепло. Когда я открыла дверь, на меня дохнуло простым уютным теплом, пахнущим сладким дымом и терпкой древесиной. Захотелось расслабиться, прислониться к печке и посидеть так, чтобы слышать только треск коры в объятиях огня и собственный пульс в венах на висках. Но расслабляться было рано. Оглядев небольшую комнатку, я заметила сундук. Это как раз то, что мне надо, чтобы развеяться. Откинула крышку, разогнав ладонью взметнувшуюся пыль, и вытянула серое тяжёлое покрывало. Ого, да это, похоже, козья шерсть! У нас такое покрывалко стоило бы полпочки…

Его надо вытрясти снаружи. Отложила в сторону, с любопытством взялась за следующую тряпку.

Выложив всё, что лежало в сундуке, осмотрелась. Три длинные холщовые рубахи очень простого покроя, все с тонкой красной вышивкой по вороту, подолу и запястьям. Две типа юбки – длинное полотнище плотной ткани, сшитое из трёх кусков, с завязками по поясу. Две накидки – не сшитые по бокам с круглым разрезом для головы. Пояса в количестве семи штук, все разные, расшитые бисером или нитками, плетёные тесьмой, с кисточками и без, с висюльками, с кольцами. Чёрный плащ, подбитый потёртым серым мехом – на первый взгляд беличьим. Серый плащ с тесьмой по подолу и с капюшоном. Маленькая круглая шапочка из той же белки. Пуховый платок, вязаный платок, белый платок, десяток серых платков и один, видимо, парадный – покрытый вязью вышивки и с бахромой. Десять длинных и широких плотных тканевых лент, сложенных попарно. Кожаные сапожки без подошвы размера Дюймовочки. Кожаные подошвы с трёхметровыми кожаными же шнурами – две пары. Десяток холщовых полотнищ, назначения которых я не уловила. Возможно, простыни. Или просто ткань про запас.

Ещё в сундуке лежали шкурки с хвостиками, бесчисленное количество длинных и коротких бус из разных камешков и стекляшек, какие-то вычурные серьги из бляшек и колечек, тяжёлые броши, отлитые из металла, пряжки с изображением непонятных зверей и много камней – маленьких полудрагоценных голышей россыпью. Богатое приданое, ничего не скажешь…

Весь сундук пропах полынью. Мешочки с этой сухой травой служили, вероятно, против насекомых. Перебрав вещи, я оставила себе одну рубашку и одну тунику, две пары лент, которые сочла онучами, и подошвы. С сожалением глянула на джинсы. Ох ты ж! Совсем забыла, что у меня на щиколотке завязаны ремнём листья лопуха! Развязав, пошевелила ногой, восстанавливая кровоток. Не болело. Совсем ничуточки не болело! Какие лопухи классные! Надо запомнить. И надо научиться доверять красно-зелёному сиянию контуров. Уж не этот ли дар мне отдала старая ведьма?

Нет, не сходится. Князя я лечила до ведьмы и уже видела его насквозь. Ха-ха, это единственный мужчина, о котором я могу сказать, что знаю его внутренний мир! Тогда кто? Цыганка с вокзала? Я ей отдала свой крестик, а взамен получила возможность лечить и видеть органы через кожу? Откуда у неё-то такая способность?

В общем, сплошные вопросы и ни одного ответа. В голове круговерть, ноги гудят. Как там говорится? Утро вечера мудренее. Я разделась, даже почти не думая, что кто-то может подглядеть в окошко, натянула пахнущую горькой полынью рубаху, дивясь её мягкости, после надела через голову тунику и подвязала одним из поясов – красно-синим с ненавязчивым орнаментом. Ногам стало холодно, и я решительно взялась за ленту ткани. Вон, в армии портянки наматывают, а я что, рыжая?

Чёрт, вообще-то да, рыжая, неправильно выразилась. Ладно, тогда так: я что, лысая? И я смогу. С тренировкой, со сноровкой. Как знать, на сколько я тут задержусь…

Пыхтя, отдуваясь, ругаясь тем матом, который я знала, бинтовала ногу портянкой, как могла. На пятый раз получилось сносно – плотненько, но не слишком, и без складок. Кожаные подошвы с маленькой зацепкой на носке приладились сами, а я обвернула голень шнурком, как на модных в одно время греческих сандалиях. Мне даже понравилось. Тепло и мягко. Свои вещи я сложила в самый низ сундука, прикрыв их остальными тряпками, а потом решила пошариться в поисках еды. Но ни еды, ни воды в избушке не оказалось.

Ну и ладно.

Я приготовила себе постель – на топчане разровняла соломенный матрас, застелила неопознанной простынёй из запасов ведьмы и даже подушку кое-как сформировала из подручных средств. Потом легла и завернулась в козье одеяло.

Утро вечера мудренее.

Завтра сориентируюсь – как жить, что есть и на что надеяться.

Глава 5. Травничья рутина

Ноябрь 9 число

Дождь барабанил по крыше избушки. Я лежала с закрытыми глазами, кутаясь в одеяло, и вяло думала – как хорошо, что я убрала в кладовку насушенные грибы. Не промокнут. Буду суп варить из них зимой. Нава-аристый, вкусный… Как дома… Надо проверить, когда дождь закончится, как там мои клубни, моя псевдо-картошка. Поздно уже, конечно, выкапывать, но одну можно, на пробу…

Повернувшись на бок, подсунула край одеялка под щеку. По-хорошему надо бы встать, растопить печь, выпить чаю, но всё тело отказывалось следовать этому правильному плану. Хотелось поныть, похандрить, поплакаться. А некому.

Я всё ещё надеялась, что в один прекрасный день на моей полянке откроется портал, в котором я увижу небоскрёбы и машины. Я всё ещё надеялась, что смогу попасть домой, увидеть и обнять маму с папой, бабушку, потискать кошку… Я так хотела помыться в душе – просто отвернуть кран и встать под горячую воду. Так хотела зайти в МакДональдс и взять меню БестОф с большой Колой и большой картошкой фри, сначала нюхать это всё, а потом съесть, давясь от удовольствия!