Страница 42 из 144
По дороге, кроме доведенного до истерики пациента и этого старого выродка, мне не встретилась ни одна живая душа, но эта безмолвность и пустота казались еще страшнее того, что творилось до этого. Заглядывал в пустые кабинеты, но внутри не было никого. Только брошенные документы, пробирки и медицинские инструменты.
В одной комнате к моему дикому ужасу опять обнаружил растерзанное в клочья тело какого-то человека. В глазах мутнело от такого зрелища. Здесь уже не было пациентов, и даже предположить не мог, кто совершил это… Стараясь больше не думать над этим, чувствуя, как гремит в висках кровь, на ватных ногах поплелся дальше. Но чем дольше шел, тем больше крови и разорванных человеческих останков мне попадалось… Вскоре их стало так много, что мне приходилось уже, в прямом смысле, выбирать, куда ставить ноги, чтобы не наступать на них. Это было… худшее, что видел… Когда мои нервы сдали, просто в ужасе закричал и бросился бежать, не разбирая, куда и зачем — мне просто хотелось поскорее сбежать от этого, не видеть этих оторванных голов, рук, ног, вывернутых наизнанку тел… В голове гремело одно: «Кто?.. Как!..» Не представлял, какой силой надо было обладать, чтобы так разорвать человека. Уже вообще ничего не представлял…
Наконец, сбежав подальше от жуткой картины, добрался до просто огромных створчатых дверей, которые медленно разъехались в стороны передо мной. Тяжело дыша, выбежал вперед и остановился, будучи не в силах оторвать взгляд от того, что предстало передо мной. Сразу понял, куда попал. Это был сам терминал морфогенетического двигателя…
Мне уже доводилось видеть эту жуткую машину раньше, но тогда у меня не было возможности рассмотреть ее полностью: одно только пребывание в этом месте вкупе со страхом перед тем, что меня самого могут отправить на эту пытку, затмевало мой разум и способность оценивать что-либо трезво. Теперь стоял перед ней один, без конвоя, и только сейчас ужас понимания происходящего обрушился на меня со всей разрушительной силой. Пройдя мимо всевозможного оборудования на диспетчерском посту,, уже не контролируя частоту своего дыхания, спустился к самому морфогенетическому двигателю. Мне захотелось упасть на колени и закричать.
Передо мной был установлен огромный шар, состоящий из множества соединенных между собой микропроцессоров, к которому отовсюду тянулись толстые кабели и трубки. Под ним были натянуты большие экраны, на которые транслировались образы, ставшие моим проклятьем за то время, что был одним из подопытных. Но самое ужасное поджидало чуть в стороне. Перевел взгляд на капсулы, внутрь которых эти мерзавцы засовывали живых людей, одна из них была заполнена чем-то ярко-красным, похоже, кровью, остальные были пусты на данный момент, все, кроме одной…
Еле справляясь с дрожью, заставил себя подобраться поближе, не отрывая одичавший взгляд от чудовищного зрелища. Внутри капсулы был закреплен изувеченный человек, тело которого было истыкано толстыми трубками, гнавшими кровь из него внутрь огромного шара, что и представлял собой дьявольский морфогенетический двигатель. По другим трубкам уже прошедшая через машину кровь возвращалась обратно в его сосуды. Этот человек был бледным, как мертвец, на его лице, испещренном морщинами, застыла недвижимая маска глубокого страдания, кое-где на теле, в местах, куда были введены трубки, проступили скрюченные вены. Жесткие крепления удерживали его в неподвижном состоянии, заставляя, не отрываясь, пялиться на жуткие образы. Все системы его жизнедеятельности поддерживала бездушная техника, даже кислород ему подавался через толстую трубку, введенную в рот. Стараясь почти не дышать, медленно подошел к нему вплотную — мне казалось, что если задену что-то ненароком, нарушится какое-то хрупкое равновесие, и он погибнет.
Обойдя шар, замер перед лицом несчастного пациента, посмотрев прямо в его блеклые стеклянные глаза. Все это время, несмотря на все перенесенные и встреченные ужасы, держался, но тут мои нервы окончательно сдали.
Дотронувшись обеими ладонями до стекла, за которым в жидком растворе находился мученик, уже не смог сдержать накатившиеся на глаза слезы, взвыв от безысходности.
От вида нечеловеческих страданий, которые переносил этот истощенный пациент, прильнул лбом к холодному стеклу, разрыдавшись, как ребенок. Мне сложно было даже представить, что мог испытывать человек, помещенный внутрь такой капсулы, был уверен только в одном — все мои страдания, перенесенные за последние дни, не могли даже сравниться с тем, что должен был выносить он. И ведь он был такой не один… Видел людей в капсулах и раньше… Морфогенетическое кондиционирование было рутинной процедурой… Но если из других капсул людей еще вытаскивали изредка, эта была занята всегда.
— Почему?.. Почему это все происходит с нами!.. — в горести прокричал, смотря, как мои слезы стекают по стеклу и будучи не в силах остановить свои рыдания. — За что они так обошлись с тобой! Почему!.. Ведь мы все люди! Люди-и-и!
Человек за стеклом никак не отзывался, даже не двигался, хотя был всего в десяти сантиметрах от него. Его глаза выглядели мертвыми, словно кукольными, он не видел и не слышал меня, отчего мне начинало казаться, что еще лучше чувствую его непередаваемую боль. Прислушиваясь к его шумному механическому дыханию, понял, кто он такой. Пациент, лежавший на полу в маленькой комнате, говорил именно о нем.
— Блэкмор… — не отрываясь от его слепых глаз, проговорил, — ты Блэкмор… — тихо покачал головой, не находя слов, чтобы выразить свои чувства. — Несчастный Блэкмор…
Бедный, измученный Блэкмор… Почему мы встретились с тобой именно тут, именно так? Почему? Кем ты был в своей прежней жизни?
Охватившая меня волна отчаяния снова заставила разрыдаться пуще прежнего. Смотрел на каменное лицо этого человека, и мое сердце рвалось на части. Зачем? Зачем, Господи, если ты существуешь, зачем ты допускаешь это! Если ты любишь нас, если называешь своими детьми, зачем ты шлешь нам такие страдания? Зачем испытываешь так жестоко? Что может оправдать такое?
Только теперь все понял. Все понял, все, что не понимал целых три месяца. Это же так просто, так… ясно…
— Они поклоняются тебе… Ты пробыл здесь дольше остальных, страдал больше всех, взвалив на себя это мучение… и пациенты обожествили тебя. Ты страдаешь за всех, как Иисус в свое время…
Отступил от капсулы, по-прежнему не отходя от захвативших меня чувств. Человек по имени Блэкмор застыл в своей неестественной позе, никак не реагируя на мое присутствие.
— Я вытащу тебя отсюда… — как одержимый, сказал, — найду способ. Потерпи еще немного, пожалуйста. Я все сделаю!
Оббежав капсулу, склонился над небольшой панелью управления, лихорадочно соображая, что нужно сделать, чтобы освободить пациента Блэкмора. Но чем больше смотрел на изображение томограммы мозга последнего и на мерцающие показатели на небольшом экране, тем сильнее становилось мое глубокое отчаяние — надо было действовать с максимальной осторожностью. Нажимать на кнопки наобум боялся, сказывается незнание в обращении с техникой — это могло навредить и без того изувеченному человеку. К тому же почти не представлял, как его, собственно, вытащить из капсулы, даже если мне удастся отключить сам морфогенетический двигатель.
— Потерпи, потерпи, сейчас что-то придумаю! — не зная, слышит ли меня Блэкмор, сказал и подбежал к главному пульту управления уже под основным шаром.