Мой любимый предатель

— В твоих мечтах… — я не успеваю договорить, когда он хватает меня за бедра и тянет на себя так, что я впечатываюсь в его рельефное тело.

Мои кружевные танга с беззвучным шелестом падают на пол, и теперь руки Игната беспрепятственно ощупывают мои бедра, больно сдавливают ягодицы и скользят между ними, раздвигая мои влажные складки.

— Прекрати… Я на тебя в полицию заявлю.

Глаза Игната сосредоточенно смотрят в мои, когда он проникает пальцами внутрь меня. Я настолько поражена происходящим, что перестаю сопротивляться и, захлебнувшись вдохом, машинально вцепляюсь ногтями в кожу его плеч. Никто и никогда не касался меня там.

Никто.

— Тебе нужно кричать, — губы Игната шевелятся на уровне моих глаз. — Кто-нибудь услышит и обязательно придет тебя спасать. Так что лучше кричи, Злата. Потому что я собираюсь тебя трахнуть.

Я напрягаюсь связки, готовясь сделать именно так, как он говорит: позвать на помощь, — но крика не выходит. Есть лишь задушенные стоны, оттого что он продолжает трогать меня там, где не имеет права.

— Молчишь, — голос Игната хриплый, голодный взгляд выжигает узор на моей коже. — Потому что тебе это нравится.

— Я тебя ненавижу.

— Осторожно. Не забывай, что ненависть — это любовь на стероидах, — на лице Игната нет ни ухмылки, ни дразнящей насмешки, только чистое напряжение. — Что ты хочешь увидеть? Как я целую других? Или как я трахаюсь с кем-то, пока ты прикусываешь язык, строишь из себя неприкосновенную принцессу с золотой ложкой в заднице, и тайно мечтаешь быть на месте этих девушек?

— Пошел ты в задницу.

Эти слова буквально выбивает из моей груди, потому что Игнат поворачивает меня лицом к стене. Его ладонь больно сдавливает грудь через ткань платья, эрекция под джинсами вонзается в кожу. Меня лихорадит так, что зубы стучат друг о друга. Этого не может происходить на самом деле. Игнат и я. И мы собираемся сделать то, о чем я так долго мечтала.

— Только в твою восхитительную задницу, Королева бала.

Я запускаю руку Игнату в волосы и с остервенением царапаю кожу, надеясь пустить кровь. В ответ его подбородок вдавливается мне в макушку, и, судя по движениям рук и доносящемуся шороху, он расстегивает джинсы.

— Сколько у тебя было парней, Злата? — его дыхание тяжелое и голос сиплый. — Я заставлю тебя забыть о всех придурках, что побывали в тебе.

Его член, массивный и горячий, упирается мне между ног и начинает проталкиваться внутрь, заставляя царапать ногтями стену и тихо всхлипывать от тянущей боли. Через несколько секунд он входит в меня целиком, потому что бедра Игната плотно прижаты к моим, а внутренности горят от наполненности.

— О, черт, — я выдыхаю и с силой вонзаю зубы в нижнюю губу от боли. Все внутренности сжимаются от боли и жжения внизу, но я продолжаю терпеть, сжимая кулаки.

— Что это было? — Игнат замирает. — Я твой первый.

Его слова имеют оттенок благоговения. Я киваю, хотя он и не задавал вопроса.

— Почему я твой первый?

— Это не имеет значения.

— Лгунья, — он начинает двигаться во мне, и я сильнее упираюсь руками в стену, когда он мягко покачивает бедрами. Игнат позволяет мне привыкнуть к его размеру и ритму. — Знаешь, что это значит, м? Что ты теперь моя.

Игнат тяжело дышит мне в волосы, выходит во всю длину и до упора врезается вновь, заставив прикусить щеку изнутри, чтобы погасить вскрик. Нет, все это происходит в реальности. Дрожащие ноги, зреющий спазм внизу живота и дорожки пота, катящиеся между грудей, подтверждают: я позволяю Игнату делать это с собой.

Я изменяю своим принципам. Я ослушалась свою мать и пошла против ценностей семьи. Чувство вины и стыда должны меня уничтожить, но сейчас они прячутся, ускользают, теряются в этой неправильной реальности. Связных мыслей нет, их вообще нет — есть только тело, вколачивающееся в меня с моего молчаливого разрешения.

— Как ты там меня называла все это время? — рука Игната обхватывает мой подбородок, оттягивая голову назад. — Придурком, слизняком и ничтожеством? Нравится, когда тебя трахает отброс, Королева бала? Я чувствую как ты сильно хочешь меня.

Эти грязные слова бьют пощечиной по сознанию, я задыхаюсь от их грубости, но вопреки всему они находят отклик в моем теле: в животе становится горячее и каждый нерв натягивается ожиданием грядущего взрыва, звеня напряжением.

Игнат движется все быстрее и быстрее, заставляя меня глухо мычать в руку. Черта с два я буду стонать под ним. Я не могу ничего сказать, потому что в этот момент меня ослепляет оргазм. Как огромная волна, он накрывает меня с головой, размывая тело на стонующие атомы. Игнат тоже кончает прямо в меня с глухим стоном.

Пульсация внутри все еще не хочет стихать, но сознание постепенно освобождается и возвращается в реальность. Из меня вырывается всхлип и когда я открываю глаза, я чувствую, как мои щеки становятся мокрыми. Впервые за много лет я плачу. А я не плачу перед посторонними. Никогда.

Игнат замирает позади меня и на секунду воцаряется тишина. Он выходит из меня, его ладонь ложится мне на плечо, и он разворачивает меня.

— Злата, — его глаза, яркие и голубые, мечутся по моему лицу, пальцы гладят кожу, вытирая слезы. — Пожалуйста, не плачь… Я не хотел, чтобы ты плакала. Прости, пожалуйста… Прости меня.

Он касается моего лица кончиком носа и его губы прижимаются к моим, убивая всхлипы, высушивая их и сметая мое унижение. Он целует меня глубоко и жадно, а я не могу не отвечать ему. Потому что я была одержима им всю свою сознательную жизнь.

— Злата… Злата…

Возможно, это игра моего воображения, а может, я действительно слышу, как он повторяет мое имя, словно молитву. Игнат отрывает мое тело от стены и несет в спальню.

Он сваливает нас на кровать и стискивает с меня платье, а после я неловко и торопливо помогаю ему избавиться от джинсов. Его тело полностью покрывает меня, твердое и горячее.

Игнат снова входит в меня. На этот раз не так больно и резко. Он толкается глубоко, целует еще глубже. Гладит меня по лицу, по волосам и трогает щеки. Я обнимаю его за шею, ощупываю мягкие волосы и чувствую себя самой счастливой на свете.

Глава 12

Злата

17 лет

Я паркую свой Bentley в нашем подземном гараже. Мои каблуки ритмично стучат по бетонному полу, когда я поднимаюсь в дом. На часах пять утра, родители должны еще спать, и я надеюсь, что они не заметят, как я пробираюсь в свою комнату. Разумеется, меня может увидеть кто-то из персонала, но с Леонидом — нашим дворецким у нас очень хорошие отношения, несмотря на то, что он высокомерен и молчалив, я всегда желаю ему доброго утра и завариваю его любимый чай. Серьезно, этот мужчина жить не может без дорогого английского чая.

Я снимаю свои каблуки в прихожей, прижимая к груди сумочку, и далее, прикусив изнутри щеку, начинаю пересекать гостиную на носочках, создавая минимум шума. Леонид пьет на кухне чай и поворачивает голову в мою сторону в тот момент, когда я прохожу мимо дверного проема. Я машу ему и улыбаюсь, а он лишь ограничивается слабым кивком.

Не передать словами, как было трудно вылезти из теплой кровати, постельное белье которой пахнет умопомрачительным собственным запахом Игната. Но было особенно тяжело вырваться из объятий парня, о котором я грезила так много лет.

Игнат спал, когда я уходила. И он был божественно красив даже во сне. Его лицо было безмятежно и спокойно, длинные ресницы трепетали, и я боролась с невыносимым желанием прикоснуться к его щетинистому подбородку или поцеловать в розоватые губы.

Возможно, я не должна была так уходить, словно шпионка, но я не могла столкнуться с реальностью, когда он проснется. Всю ночь. Абсолютно всю ночь Игнат возносил меня к небесам раз за разом; грубый и неконтролируемый секс постепенно переходил в нежный и трепетный, и это сводило меня с ума.

Мы уснули ближе к утру, когда тусклые солнечные лучи стали прорываться сквозь плотную ткань штор. Точнее, спал только Игната, я же не могла сомкнуть глаза, продолжая переваривать в своей голове все то, что между нами произошло.