Босиком за ветром

Страховкой почти всегда занимался Крис. В хайлайне позволить себе безалаберность было непростительной роскошью. Высота не прощала подобных ошибок. Эту дотошность он перенёс и на «приземлённый» триклайн.

Вадим проследил за действиями Криса и хмыкнул.

– Ты же вроде фри-соло4 ходил? Эта дурость похлеще непристёгнутого рэтчета.

Крис взлохматил отросшие за лето волосы и нехотя признался:

– Ходил, но только над водой. И то там, где невысоко, плюс море внизу. Правда, я свалился, когда распечатывал стропу.

Он не стал рассказывать подробности. Сам момент падения даже с небольшой высоты выхолодил внутренности и запомнился до мельчайших подробностей. Словно мозг пытался всё запечатлеть и в последний раз под завязку насытиться картинками. В этом странном ощущении было поровну удовольствия и страха. Он даже немного понял сумасшедших экстремалов, покоряющих хайлайн без страховки. Наверное, ради таких ощущений они и становятся на стропу, зная, что под ними метры бесконечной пустоты и рассчитывать они могут только на себя. Крису хватило падения в воду, адреналин он получал сполна и со страховочным усом.

Вадим вообще не разделял его тяги к хайлайну. И даже порой ревновал к новым друзьям-альпинистам.

– И чего тебе не сидится на земле? Триклайн же круче? Девчонки пищат просто. А там и показать некому. Аня была?

– Нет, они в Ялте остались.

– Вот, даже перед Анютой не повыделывался.

– Ей не нравится хайлайн.

– Тут я на её стороне.

Три дня назад Крис вернулся из Крыма. Где отдыхал с семьёй и девушкой почти месяц. Это был его хитрый план – совместить долгожданный отдых в Крыму с поездкой к скале Дива. Там расположился знаменитый среди скалолазов короткий каньон, просто созданный для хайлайна. Заготовленные шлямбуры и пробойник остались неиспользованными, с двух сторон уже были разбиты станции, словно их тут ждали. Неделю Крис пропадал в Симеизе, его бы воля, отключил бы и телефон, но Аня звонила, искала его и просила не тратить весь свободный отдых на «чёртов слэк». Рассуждала она почти как Вадим. Триклайн ей нравился за зрелищность и доступность: ради него не требовалось ехать неизвестно куда в поднебесье и искать новые высоты. Стропу можно было натянуть и в парке, и в зале скалодрома. Но Криса тянуло в горы, причем он и сам не мог бы объяснить, чем его так манит высота, наркотическое влияние разреженного воздуха, не иначе.

Даже сейчас, закрывая глаза, Крис видел взволнованную лазурь моря, блестящие кляксы на воде и ощущал на коже плотный солёный ветер. Почему он каждый раз искал новую высоту? Потому что с распечатыванием стропы не сравнится ни одно ощущение. Все остальные проходы, даже личные рекорды, меркли на фоне этих острых эмоций. Первый шаг, первый вдох – и словно крылья раскрываются за спиной. Ты уже не человек и даже не птица – ветер.

Они одновременно оттолкнулись от земли и встали на параллельные стропы с разных сторон.

– Блин, нужно было сначала посёрфить, потом натягивать, – досадливо вспомнил Вадим.

Крис немного потоптался, стараясь почувствовать ногами непривычно широкую опору. Стропа для хайлайна была в два раза уже, и, если позволяла погода, он ходил босиком. В триклайне не было необходимости разуваться. Там хождения как такового и не было. При выполнении трюков опорой оказывались то руки, то спина, то грудь. Вот и сейчас он не разулся, хотя начало сентября выдалось на редкость душным. Вадим франтил оголённым торсом, нарочно выпендривался перед случайными прохожими и посетителями парка.

Их парное выступление неизменно пользовалось популярностью, иногда появлялись зрители и у тренировок. Вадим всегда был готов к публичности, успевал раздаривать улыбки и подмигивать даже во время выступлений. Крису порой не хватало этой легкости и безбашенности. Вадим постоянно с кем-то флиртовал, дружил даже с преподавателями и имел знакомых в самых неожиданных сферах. Почему-то дружелюбность Вадима частенько переносили на Криса и ожидали от него подобной лёгкости, а он предпочитал отмалчиваться.

Из-за внешнего сходства их порой принимали за братьев. В парных выступлениях они выглядели как отражения друг друга и трюки выполняли удивительно синхронно. Одинаковый рост и телосложение как раз и были залогом этой слаженности. Перескоки и вращения получались идентичными и укладывались в равные промежутки времени. Стриглись они намеренно похоже, правда, за лето Крис отрастил пшеничную шевелюру, заметно исхудал и сильно загорел. Вадим трижды успел напомнить, что из-за Криса их дуэт теперь потеряет притягательную для баб прелесть. Нужно срочно спасать ситуацию.

Крис чуть раскачался, сделал несколько прыжков, чередуя приземления на бёдра и спину, встал на ноги и несколько раз подпрыгнул, привыкая к стропе.

– Повторим старую программу.

– Хорошо. Я, вообще-то, на новое и не рассчитывал, – Вадим прошёл вперед, нарочно изображая неустойчивость, на секунду замер и бросил взгляд над плечом Криса. – Привет!

Крис оглянулся и чуть не потерял равновесие. Слэк зашатался, едва не выскользнул из-под стопы. Чтобы не упасть, Крис спрыгнул на траву и тряхнул головой. Проморгался и растерянно потёр лоб.

По дорожке в нескольких метрах от их поляны шла темноволосая девушка в свободном, совершенно несовременном платье. Её смоляные непослушные волосы кое-как приминала цветастая косынка, завязанная на затылке. Девушка торопилась, но, услышав приветствие, приостановилась и махнула Вадиму рукой, на Криса даже не посмотрела.

Вадим тоже спрыгнул, изобразив двойное вращение в воздухе, приземлился на ноги рядом с Крисом.

– Славка.

– Кто? – глухо отозвался Крис, хотя имя расслышал и с первого раза.

– Её так зовут. Понятия не имею, какое имя полное, может, это вообще кличка. Хотя на пацана она не похожа.

Крис несколько секунд смотрел вслед девушке. Увидел, как она свернула к птичнику, пройдя мимо загородки со страусами, кивнула им так же приветливо, как и Вадиму.

– Она тут работает?

Вадим недоверчиво сощурился, растерянность Криса и его пытливое любопытство не остались незамеченными.

– Прикинь, Петро и Дусе нашли наконец-то персональную прислугу, а заодно и этим мохнатым курам.

Какое-то время птичник был достопримечательностью парка. На парочку страусов приходили поглазеть и дети, и взрослые. Фазаны и цесарки не пользовались таким вниманием, хотя, по мнению Криса, лимонный фазан выглядел привлекательнее, чем экзотичные африканские птицы. Больше всего им подходило определение нелепые. Здоровенные, неуклюжие и явно тупоголовые. Они постоянно клевали загородку, булыжники и ноги друг друга.

Здание птичника напоминало по форме многогранник, окруженный крытым двором, сетка разделяла его на секторы, каждый из которых имел отдельный вход. Птицы бродили вдоль ограждения, сидели на сухих ветках, изображающих деревья, пытались даже перелетать в соседние загородки и не обращали внимания на назойливых зрителей.

Постепенно поток глазеющих иссяк. Если и появлялись желающие посетить птичник, то чаще всего они шли к большой загородке страусов. Обычно за птицами ухаживала пара пенсионеров. Они приходили утром, но иногда кормление совпадало с тренировками в триклайне. Крис привык с ними вежливо здороваться, хотя пожилых людей обычно сторонился и прекрасно понимал почему. Кто-то заикается, испугавшись в детстве собаки, а он боялся стариков. Ему никак не удавалось развить в себе почтительное отношение к старости. Себя он не видел немощным или брезгливо-неопрятным, предпочитал вообще об этом не думать. Вадиму как-то сказал, что после тридцати лет просто шагнет со слэка в пустоту.

С девушкой из кофейного ларька Крис лениво и без удовольствия флиртовал, как сказал Влад, «ровно настолько, чтобы получить дармовой стаканчик капучино», а с мужиком, сдающим в прокат самокаты и велосипеды, беседовал на отвлеченные темы типа политики и переменчивой погоды. Они удобно существовали в этой части парка, словно биоценоз, занимали разные уровни, не конкурировали, но и не особо дружили.