Невеста фараона

Наложница Олеся постаралась, чтобы в институте все узнали о силе моего проклятия. Так что меня теперь побаивались, считая Романова камикадзе. Сам же он делал вид, что слухи о моих способностях сильно преувеличенны. Но в общем-то старался мне не перечить. На всякий случай.

– Не собираюсь я насильно стаскивать тебя в воду, ведьмочка, – он подошел и положил теплые ладони, на мои дрожащие колени.

А потом, раздвинув их, вдруг оказался так близко, что мне стало жарко. Так жарко, что прошиб озноб. Руки его медленно заскользили вверх, а дыхание согрело там, где бьется сердце. И я не выдержала.

– Видишь, как легко тебя заставить соскочить с бортика, – выдохнул он мне в ухо.

Мы точно сюда плавать пришли?

– Все еще боишься? – Я цеплялась за его плечи, а он крепко держал меня за талию.

Вместо ответа я лишь сильнее к нему прижалась. И плевать, что тело пошло вразнос. И трясется, и плавится одновременно.

– Давай все-таки поплаваем, – голос его низкий и хриплый. А жестокие руки отцепили меня от устойчивого тела и положили на зыбкую воду.

– Не бойся, закрой глаза.

Животом я чувствовала его ладони. И это немного успокаивало. Хотя и они слегка подрагивали. Кто из нас больше боится? Наверное, он не уверен, что я смогу. Лучше не думать об этом. Иначе точно пойду ко дну, как брошенный хопеш.

– Вспоминай, – голос его дрожал, срываясь – Руки, ноги, дыхание…

Мне ничего не осталось, как обратиться к Ка Даши. Он должен помнить. Даша хороша в брасе. Рука описывает полукруг, входит в воду, еще полукруг, поворот головы, глоток воздуха, поворот в обратном направлении, выдох в воду. Ноги работают от бедра, ритмично и быстро. Нырок, разворот под водой, толчок от бортика, и снова в том же ритме, полукруг над водой, выдох, полукруг под водой, вдох…

– А говорила, что у тебя блок.

И когда это Романов успел вылезти из воды и расположиться в кресле с бокалом чего-то там в руке. Ополовиненным.

– Ты плаваешь уже минут 20. Решил тебе не мешать.

Не может быть!

– Ну, раз ты уже освоилась. То плави, Даша, – он поднялся, поставил бокал на столик и шагнул к бортику, – Плави. Потому что если я тебя догоню, уже не отпущу.

– Эй, так не честно! – я чуть не захлебнулась, – Я же устала!

– В этом и смысл! Ты слишком хороша в воде. Свеженькую, могу и не догнать.

Я нырнула, чувствуя за спиной плеск. Лукавил, гад! Его мощное тело устремилось за мной, с каждым гребком сокращая между нами расстояние. А еще он очень хотел меня догнать. И я уж не знаю, зачем. Наверное, чтобы сделать такое, чего раньше не делал. Иначе чего так напрягаться. Но тут он, конечно, не просчитал. У бортика я подскочила и опершись на руки, вылетела из воды. И понеслась к комнате отдыха.

– Так не честно! – в свою очередь возмутился Романов и с силой шлепнул ладонью по воде.

А кто сказал, что мы два наивных дурака, которые всегда играют по правилам?

***

– Не знаю, что ты любишь, поэтому заказал всего понемногу, – перекусить мы решили в комнате, которую Романов назвал кинотеатром.

Несколько диванов, кресел и низких столиков. Походит на комнату для приемов в моем мире, только в центре нет колонны. В наших домах она всегда есть. Главный столп дома, опора семьи и украшение, конечно. В богатых жилищах она похожа на огромный лотос, поднявшийся из воды к солнцу. В домах попроще — это бревно, выкрашенное в красный цвет. У бедняков так и вовсе тонкая сухая палка. А тут обошлись без колонны. Отец Саши точно архитектор? Продолжаю сомневаться.

На низком столике с десяток тарелок с едой. На соседнем кресле две плоские квадратные коробки с пиццей.

Позер. Мог бы просто спросить, чего мне хочется. А не заказывать все подряд. Хотя откуда мне знать, что я люблю в этом мире. Я его почти не знаю. И еда в нем мне кажется странной. Слишком разной. От знакомых сладких булочек до чужих маленьких рулетов из странной крупы и рыбы, которые тут называют суши.

– Садись! – Романов дернул меня за руку и приземлил на диван рядом с собой, – Сегодня у нас в программе кино. Мумию видела?

Они смотрят на мумию. Чтобы это не значило! Ладно…

Я пожала плечами.

– Дашка! Ты с луны упала? Это кино наших родителей!

И что? Я обязана это смотреть по праву наследства? Что он имеет в виду?

Вообще, кино и телек я полюбила. И если мне придется вернуться в мой мир, то о них я буду особенно скучать. Ну и по интернету, конечно. Жизнь на экране, жизнь, победившая время, – это настоящее чудо. Не из тех простеньких чудес, которые практикуют жрецы, и даже не из тех грандиозных, которые давным-давно творили древние маги, построившие огромные Мер возле моего родного города.(Речь идет о знаменитых пирамидах на плато Гиза, которые были построены рядом с Древним египетским городом Мемфис или Инбу Хенж по древнеегипетки. Теперь это пригород Каира.)Никому из моих предков не удалось совершить чудо достойное богов. Потому что только боги умеют останавливать змея времени Мехен. А кино или его застывшая форма фотография как раз это и делают. Ты можешь увидеть то, что произошло задолго до твоего рождения. Или даже то, что может стать будущим. Люди, давно ушедшие за горизонт улыбаются тебе с экрана, шутят, смеются, поют и танцуют. И ты уже точно не понимаешь, это сами люди или их Ка, ожившие в потоке магии кино. Я смотрю на это другими глазами. Не как местные. Мне кажется, что с экрана со мной говорит само время. Всесильный и самый справедливый судья, кто властен даже над богами. Вот почему я уверена, что нельзя засорять кино и фотографию всякими, как теперь принято выражаться, фейками. Это преступление против истины Маат. Если показать неправильную правду о прошлом, исказить будущее, или даже настоящее – это значит изменить Маат и поставить на ее священный пьедестал кривду Исафет. А каждая такая замена пробивает трещину между мирами, в которую течет злая энергия нижнего Дуата. Оттуда приходят демоны, разрушающие наш мир, приносящие болезни и страдания не только врунам, но и всем людям. Вот почему важно поддерживать Маат в чистоте. Вот почему важно заботиться о том, чтобы никто и никогда не подменял истину кривдой. Не искажал правду и не подкраивал ее под свои нужды, словно подшивая платье по размеру. Потому что чем больше ложь, тем хуже будет всем людям. Но в мире Романова кривды очень много. Всякой – и большой, и малой. От этого страдают все вокруг. Вот почему фильм Мумия мне сразу не понравился. Еще одна кривда. Мерзкая, отвратительная ложь. Конечно, фильм этот художественный, который можно отнести к развлечениям, подобным нашим представлениям на площадях для необразованных простолюдинов. И все же даже в развлечениях нельзя переходить черту. Мое терпение испарилось почти сразу после начала истории:

– Все было совсем не так! – крикнула я не в силах больше выносить эту пытку.

Романов нажал на кнопку на пульте, и кино замерло в разгар какой-то очередной погони. Он посмотрел на меня с интересом:

– А как было?

– Наложница царя, да и вообще, любой другой человек ни за что не убьет себя, пронзив тело кинжалом. Это отвратительное злодейство, которое применяют только к самым лютым врагам. Нельзя портить свое тело, потому что оно должно оставаться целым. От этого зависит, сможет ли ба человека достичь суда истины в Дуате. А жреца так и вовсе убивать нельзя. Это против законов истины Маат. Каждое нарушение такого закона провоцирует трещину между мирами. Через которую к нам лезут беды и болезни. Ни один царь не решится пойти против законов Маат, потому что это навлечет несчастье на его землю и на его народ.

– А что же делать с таким жрецом? Он же посягнул на наложницу царя! – Романов усмехнулся.

– Жреца, преступившего закон, изменившего царю или храму могут выслать из страны. И это ведь самое ужасное наказание. Куда хуже, чем смерть. Отлучить человека от его земли, от его корней, от возможности уйти за горизонт в чертогах родины и быть погребенным по всем правилам.

– Действительно ужасно, – он покраснел от натуги, сдерживая в себе хохот.