Если ты осмелишься

Вайолет

Аниса занимается, пока я запоем смотрю Netflix, когда кто-то стучит в дверь.

На секунду мое глупое сердце трепещет. Но стук недостаточно сильный, чтобы принадлежать Уэсу.

Аниса открывает дверь, и врывается моя мама.

На ней униформа менеджера отеля — темные брюки и жилет поверх голубых пуговиц, таких светлых, что они кажутся почти белыми, в комплекте с милой маленькой бабочкой.

Она подходит прямо к моей кровати и хмурится.

— Так это то, чем ты была так занята?

Мой взгляд метнулся к Анисе.

— Ты звонила моей маме?

Ее глаза широко раскрыты.

— Нет, клянусь, я этого не делала.

Точно так же она поклялась, что не сообщала об Уэсе декану Форрестеру.

Мама отмахивается от нас.

— Она мне не звонила. После того, как моя дочь в течение трех дней не отвечала на десятки сообщений или звонков, я решила сама посетить кампус, чтобы убедиться, что она все еще жива.

— Ну, теперь ты знаешь.

Она присаживается на край моей кровати, выражение лица смягчается от беспокойства, когда она заправляет волосы мне за ухо.

— Вайолет, что случилось? Что случилось?

Мои глаза жжёт, когда слезы снова наворачиваются.

— Я пыталась тебе сказать. Я говорила тебе, что мне не следует оставаться в кампусе. Теперь Уэс ненавидит меня еще больше, чем раньше, и куда бы я ни посмотрела, куда бы ни пошла, я вспоминаю о Хлое. Я знаю, ты винишь меня в том, что я убила ее и разрушила наши жизни. Это прекрасно. Ты можешь наказывать меня и обращаться со мной как с дерьмом вечно. Но моя лучшая подруга мертва, и если я хочу пролежать в постели три дня и, наконец, найти время, чтобы оплакать ее, это то, что я, блядь, собираюсь сделать. И я не позволю ни тебе, ни Уэсу, ни кому-либо другому остановить меня.

Я не могу поверить, что только что сказала все это. Слова полились из меня сами собой. Но я не жалею ни об одном слоге. Все это я хотела сказать ей в течение нескольких месяцев.

Лицо мамы вытягивается. Я скучаю по тому, какими близкими мы были раньше. Прекращение жизни Хлои означало прекращение отношений с моей матерью, и я это тоже знала.

Несколько мгновений мы сидим в тишине, пока она не поворачивается к Анисе.

— Не могли бы вы уделить мне и моей дочери несколько минут?

Аниса быстро кивает и выскакивает из комнаты, благодарная за повод сбежать. Дверь с тихим щелчком закрывается за ней.

Мама крепко сжимает руки на коленях.

— Я.… я не знаю, что сказать, Вайолет, — начинает она. — Ты права. Я наказывала тебя за то, что ты сделала. Судебные издержки, осуждение коллег и общества, напряжение между нами и Новаками… Я вымещала все это на тебе. Это было неправильно с моей стороны. — Она тянется к моей руке, комок встает у меня в горле. Раньше она обнимала меня каждый раз, когда видела, но я не могу вспомнить, когда она прикасалась ко мне в последний раз. — На тебя тоже повлияла потеря твоей лучшей подруги, и мне жаль, что я не поддерживала тебя больше в этом.

— Это было ужасно, — шепчу я хриплым голосом. — Особенно то, что мне пришлось оплакивать ее в одиночестве.

Какое-то время у меня был Уэс. Но как только мы вернулись друг к другу, я снова потеряла его.

Мама придвигается ближе, проводя пальцами по моим волосам.

— Мне так жаль, милая. Мне жаль, что я позволила тебе нести это огромное бремя в одиночку.

Хотя я и предполагала, что выплакалась, еще больше слез упало на мою подушку.

— Я думала, что наконец-то смогу поговорить об этом с Уэсом. Но он снова меня ненавидит.

Она качает головой, почему-то непреклонная.

— Он не ненавидит тебя, милая, — успокаивает мама. — Ему больно. И он сам несет свою вину за ту ночь.

Я приподнимаюсь на локте.

— Какая у него может быть вина?

— Он был ее старшим братом. Он должен был защитить ее, но не смог.

Я быстро качаю головой.

— Это не его вина. Он ничего не мог сделать.

— Вот именно. Но это не то, что он чувствует. Кажется, что он ненавидит тебя только потому, что ненавидит себя, и вымещает это на тебе — самой очевидной мишени. Он был там и не успел добраться до нее вовремя. Я уверена, ты понимаешь, насколько тяжело это нести.

Я не уверена, как воспринимать мамины слова. Я никогда не думала, что Уэс может чувствовать какую-то вину за ту ночь.

— Так ты думаешь, Уэс просто набросился на меня?

Она поджимает губы.

— Я уверена, что он был очень расстроен из-за твоей роли. Но он знает, что это был несчастный случай. Он знает, что есть причина, по которой судья вынес оправдательный вердикт. Но Уэс, безусловно, борется со своими собственными внутренними демонами. Сражение, которое, держу пари, он проигрывает.

Если бы она была права, я хотела бы услышать это признание от самого Уэса. Жаль, что он не был готов открыться мне о своих самых темных чувствах, снедающих его.

Я бы сказала ему, что это не его вина. Что у него нет причин чувствовать себя виноватым. Даже если он больше никогда не захочет иметь со мной ничего общего, когда-нибудь я скажу ему.

Мама сжимает мою руку.

— А, Вайолет? То же самое относится и к тебе. То, что произошло, было ужасным, трагическим несчастным случаем. Но это была не твоя вина.

Я обнимаю маму и рыдаю у нее на плече. Слова, которые мне нужно было услышать с той ночи.

Глава 34

ДО

Уэс

Сделай свой ход сегодня вечером.

От рома у меня уже слегка закружилась голова, поэтому сообщение от Хлои пришло не сразу.

Я отвечаю ей эсэмэской.

Я думал, ты не хочешь, чтобы мы были вместе.

Хватит валять дурака. Мы оба знаем, что вы двое идеально подходите друг другу.

Я ничего не могу с собой поделать — я ухмыляюсь в свой телефон. Не уверен, насколько я идеален для нее, но Вайолет действительно кажется мне чертовски идеальной.

Где ты?

Ответа нет. Эти двое, вероятно, занимаются своими обычными выходками. Подбивают друг друга на глупые, незрелые поступки, как будто они снова в седьмом классе. Может быть, потому что ни у кого из них не было настоящего детства. Между сменой школы каждый раз, когда отца меняли в другую команду, и посвящением всего своего времени катанию на коньках, у Хлои почти не было друзей. Вайолет также проводила большую часть времени в одиночестве, находя своих друзей на страницах книг. Родственные души.

Проходит десять минут, а Хлоя так и не ответила мне. Когда Люк приглашает меня поиграть в пивной понг, я прошу перенести игру на другой раз и иду их искать. Я останавливаю нескольких своих товарищей по команде от того, чтобы они не наломали дров, чтобы мои родители не узнали, что мы устроили вечеринку, и не убили нас. Трей сует мне в руку еще один пластиковый стаканчик, прежде чем я выхожу за дверь.

Наконец я выхожу на прохладный летний воздух, который словно бальзам ложится на мою кожу. Чертово облегчение после того, как мы оказались в жарком доме с кучей пьяных, потных студентов колледжа.

В тусклом свете на крыльце я едва могу разглядеть тени двух худеньких девушек, парящих у края бассейна. Их смех разносится в ночном воздухе, и моя грудь наполняется смехом Вайолет. Этот музыкальный смех. Я хочу быть тем, кто несет ответственность за этот звук.

Она разделась до нижнего белья. У меня руки чешутся сорвать с нее одежду, пока она в бассейне, и заставить ее расхаживать при свете, чтобы я мог окинуть взглядом каждый дюйм ее тела. Затащить ее в мою комнату и снять с нее все остальное.

Прежде чем я успеваю сойти с крыльца, Вайолет наклоняется и что-то говорит на ухо моей сестре.

Хлоя раскидывает руки, как будто собирается прыгнуть в темную воду. Но она колеблется.

Проходит несколько секунд. Они оба зависают в ожидании.

Затем Вайолет спихивает ее.

Хлоя ударяется с громким всплеском, и я смеюсь вместе с Вайолет. Она прыгает вслед за Хлоей и выныривает секундой позже. Я хочу быть с ней в том бассейне. Хочу быть тем, кто уберет волосы с ее лица и притянет ее рот к моему.