Если ты осмелишься

Уэс прижимает меня спиной к коре, выбивая из меня дыхание.

Когда я разжимаю губы, чтобы закричать, одна рука зажимает мне рот, а другая — горло.

— Не смей, черт возьми.

Блядь. Блядь, блядь, блядь. Я мертва. Вот тут-то он и убивает меня.

Мои ноги дергаются, чтобы ударить его по ногам, ногти впиваются в его руки. Мне удается оторвать его руку от своего рта, но он держит меня прижатой.

— Чего ты хочешь от меня? — Умоляю я.

Уэс наклоняется ближе, его горячее дыхание касается моего уха сквозь маску.

— Убирайся из моей гребаной головы. — Его рычание наполняет меня от уха до кончиков пальцев ног.

Боже, как бы я хотела. Хотела бы я стереть свое существование из его памяти. За исключением того, что часть меня болит при мысли о том, что мы забудем все, что было между нами до смерти Хлои.

Пока она была еще здесь, я думала… Я думала, что влюбляюсь в Уэса. И я думала, что он влюбляется в меня. Я не хочу стирать те моменты. Это одни из моих самых счастливых воспоминаний.

Но это все, чем они являются сейчас. Мы никогда, никогда не вернем это обратно.

Его хватка на моей шее усиливается.

— Ты должна была умереть. Не она.

— Я знаю, — шепчу я. — Хотела бы я, чтобы так и случилось.

Что-то в его глазах меняется. Как будто он этого не ожидал. Как он мог не?… Он знает, как сильно я люблю Хлою. Она всегда была лучшим человеком, чем я, ей было предназначено многое. Она собиралась стать олимпийской чемпионкой. Известной во всем мире тем, как каталась по льду. Как она заставляла каждое движение выглядеть легким. Как она заставляла жизнь выглядеть легкой. Больше людей любили ее, больше людей были опустошены ее потерей, чем когда-либо пострадало бы от моей.

Если кому-то из нас и суждено было оказаться в могиле, то это должна была быть я.

Крик со стоянки прерывает наше состязание в гляделки.

— Новак! — Трей вернулся за своим капитаном.

Я бросаюсь на Уэса, умудряясь стряхнуть его с себя за счет элемента неожиданности.

Но я не успеваю далеко уйти. Он сбивает меня с ног, твердый, как кирпичная стена позади меня. Я вскрикиваю, когда боль пронзает мое тело. Он переворачивает меня на спину и зажимает мне рот рукой, его тело вдавливает меня в землю.

Мое сердце колотится о грудную клетку, но Уэс не срывает с меня одежду. Он не двигается, прислушиваясь, не найдет ли нас Трей.

Когда крики отдаляются, он возвращает лазерный фокус на меня.

Я должна быть в ужасе. Я полностью во власти того, кто меня ненавидит. Кто хочет моей смерти.

Но все, о чем я могу думать, — это ощущение его губ на моих губах, когда он наконец поцеловал меня в первый раз. То, как мое сердце воспарило, а пальцы на ногах подогнулись. И все время я представляла нас в этой позе, в моей постели, в его постели, на полу. Куда бы он ни захотел меня отвести.

Его пронзительные голубые глаза по-прежнему прикованы к моему лицу. Он сдержанно дрожит, пока что-то не щелкает, и его сдержанность не исчезает, когда его рука тянется к поясу.

— Не издавай ни единого гребаного звука.

Кожа шипит, когда он вытаскивает ее из джинсов. Я прижата под ним, когда он садится на меня верхом, другой рукой зажимая мне рот. Мои руки дрожат, но меня не охватывает тот всепоглощающий ужас, который я испытывала вместе с остальными членами команды.

Часть меня — безумная, расстроенная часть — хочет знать, что Уэс собирается делать с этим поясом.

Он наклоняется вперед, маска закрывает мне обзор, когда он заводит прохладную кожу мне за шею и оборачивает ее, затягивая и закрепляя на моем горле. Так туго, что я задыхаюсь, паника нарастает из-за того, что мои дыхательные пути сужены.

Одной рукой он придерживает ремень, не давая ему затянуться.

— Если ты закричишь, я позабочусь о том, чтобы ты перестала дышать.

Его другая рука, наконец, убирается с моего рта вниз по рубашке.

Даже с его угрозой, сжимающей мне горло, я могла бы кричать. Но я не делаю этого. Трей был бы тем, кто нашел бы нас, и он не думал бы о спасении.

Он присоединится.

Уэс приподнимает подол моей рубашки, в отличие от грубого прикосновения Трея. Как будто он пытается отговорить себя от этого каждым новым дюймом моей обнаженной кожи.

Когда моя футболка натягивается поверх лифчика, он тянет проволочку вниз, отчего мои сиськи выпячиваются.

У него перехватывает горло, дыхание под маской становится неровным.

— Тебе это нравится. Не так ли? — Палец внезапно скользит вниз между моих ног, в шорты, и проводит вверх.

Я вздрагиваю и задыхаюсь, неожиданное удовольствие электризует меня.

Одним этим движением вдоль моих трусиков он точно понимает, насколько я влажная для него.

Он тянется к ширинке и одергивает ее.

— Эй! — Кричит властный женский голос.

Уэс замирает, когда по лесу пробегает луч света.

О боже. Охранница. Наконец-то кто-то нашел нас.

За исключением того, что сумасшедшая половина моего мозга кричит ей, чтобы она оставила нас в покое.

Прежде чем луч фонарика падает на него, Уэс снимает ремень с моего горла, слезает с меня и убегает.

Глава 19

После

Уэс

Вайолет Харрис уничтожила меня. Я больше ни на чем не могу сосредоточиться. Не на занятиях, о которых мои профессора постоянно напоминают мне, что я не могу отлынивать только потому, что я выпускник. Не на тренировке, которая доводит тренера до гребаного срыва каждый раз, когда я проваливаю игру или пропускаю легкий гол. Не в игре, даже когда я нахожусь в самом ее гребаном разгаре.

— Новак! — Тренер перекрикивает шум толпы и вопли парней на льду. — Смотри на шайбу!

Я замечаю её под контролем "Ястребов" и жажду обыграть игрока своей клюшкой.

Лицо Вайолет продолжает всплывать у меня в голове. Ее маленькое тело извивалось и жаждало меня, пока я прижимал ее к земле в лесу, обмотав свой ремень вокруг ее горла. То, как задрожали ее ноги и закрылись глаза, когда я провел пальцем по ее киске и почувствовал, какой чертовски мокрой она была для меня.

Один из "ястребов" подставляет мне плечо, и я бросаюсь за ним, напрочь забыв о шайбе. Я врезаюсь в него сзади, отправляя лицом на лед. Он приземляется с глухим стуком и стоном.

— Новак! — Люк кричит из-за сетки. — Где твоя голова?

Снова в том лесу с Вайолет. Слушаю, как она говорит мне, что хотела бы, чтобы это была она, а не Хлоя.

Но что-то оборвалось во мне еще до того, как эти слова слетели с ее губ. Когда я увидел, что ее держат и окружают мои люди, все они лапают и пялятся на нее, я чуть не потерял самообладание. Что не имело никакого чертова смысла. Я позволил Трею и Броуди поставить ее на колени передо мной. Я приказал им надеть маски для ночной охоты. Сказал им преследовать нашу добычу.

И все же в ту секунду, когда они заманили ее в свою ловушку, я чуть не оторвал каждому из них гребаные головы.

Они не могут заполучить ее.

Именно эта мысль пронеслась у меня в голове.

Моя.

Шайба пролетает мимо моей головы, над рукой Люка и попадает в сетку. Половина зрителей стонет, другая приветствует. Тренер плюется, его лицо багровое, когда он кричит на меня. Я капитан. Я должен поддерживать это дерьмо в рабочем состоянии. Я подвожу его, свою команду, самого себя.

И все из-за нее.

Потому что я не могу выкинуть ее из своей гребаной головы.

Я снова следил за ней. Без маски, без какого-либо намерения противостоять ей или мучить ее. Без того, чтобы она знала, что я стою у нее за спиной и наблюдаю. Точно так же, как я поступал, когда она впервые приехала в кампус на первом курсе. Поглощенный чужой потребностью знать о ней все. Постоянно знать, где она и что делает. Пульсирующее желание протянуть руку и прикоснуться к ней.

Взять то, что принадлежит мне.

Вайолет

Я прихожу на лекцию по философии пораньше, надеясь, что профессор поможет мне отвлечься от мыслей об Уэсе работами Аристотеля.