Если ты осмелишься

Но есть одна пара глаз, от которых я, кажется, никогда не смогу избавиться.

Его маленькое путешествие с чашей для пунша прошлой ночью не было случайным. Небольшое унижение, от которого Уэс мог бы отмахнуться как от непреднамеренного, но все знают правду.

Я до сих пор не могу поверить, что он дочиста облизал мою шею. Заставил меня снять трусики и оставить их, а затем заставил меня надеть его одежду как напоминание о том, что он делал со мной на каждом шагу. Его спортивные штаны и майка похоронены на дне моего грязного белья.

Я тянусь за студенческим билетом в своей сумке как раз в тот момент, когда мой взгляд останавливается на двери в общежитие.

Я останавливаюсь как вкопанная.

На двери нарисованы слова черным по синему. Он выбрал эти цвета намеренно — следующим он нарисует меня в черно-синем цвете.

Различия в почерке говорят мне, что в этом розыгрыше ему, должно быть, помогли товарищи по команде. Убийца. Убийца. Психичка. Сумасшедшая. Сучка. Шлюха. Пизда. Маленькая шлюшка со спермой. Любит принимать член в задницу. Отсоси член.

Я замираю, пока мой взгляд не натыкается на цепочку цифр. Желчь подкатывает к моему животу. Они написали мой номер телефона.

Я бегу в свою спальню и смачиваю бумажное полотенце, подпирая дверь, пока вытираю. Мимо проходит пара и смеется. Независимо от того, как сильно я тру, краска не смывается. Я тру все сильнее и сильнее, пока у меня не начинают болеть пальцы и ногти, но это бесполезно.

Мне нужно убрать эти слова с двери до того, как Аниса вернется, иначе она взбесится. Я вызываю службу поддержки, хотя это последнее, что я хочу делать. Я не хочу, чтобы кто-то еще видел эти отвратительные слова, написанные обо мне.

Сначала вечеринка. Теперь это. Уэс делает все возможное, чтобы унижать меня на каждом шагу.

Я смаргиваю слезы. Я не заслуживаю слез, потому что это наказание. Оскорбления, мучения, нападения. Я заслужила все без исключения.

— Мне отсосут здесь, да? — Раздается отвратительный мужской голос. Мой позвоночник выпрямляется как штык— Не возражаешь, если я зайду.

Я зажмуриваюсь, молясь, чтобы мне это померещилось, прежде чем неохотно поворачиваюсь и вижу приближающегося человека.

Ко мне неторопливо приближаются четверо здоровенных мужчин в сплошных белых масках, скрывающих их лица.

Дьяволы.

Их лица почти полностью скрыты за масками, но я достаточно хорошо знакома с их глазами, фигурами и ухмылками, чтобы точно знать, какие они Дьяволы.

Трей, Броуди, Люк и Уэс.

Они останавливаются в нескольких шагах от меня, Трей устраивает грандиозное шоу, вбивая мой номер в свой телефон, хотя я знаю, что он уже сохранил его. Я уверена, что могу ожидать шквал фотографий члена в два часа ночи.

— Техническое обслуживание уже в пути, — бормочу я, как будто это представляет для них какую-то угрозу. Они получили то, что хотели, — публичное унижение.

— Что скажешь, Новак? — Спрашивает Броуди, подходя ближе. Его карие глаза пустые, почти скучающие, даже когда он нависает надо мной с хищным намерением. — Ты сначала дашь ей в рот?

Мой пульс учащается. Здесь они ничего не могут мне сделать — мы в коридоре. Конечно, мы находимся на пятом этаже в середине дня, и большинство студентов в кампусе, но они же не могут всерьез думать, что смогут заставить меня отсосать им прямо здесь, в открытую.

Уэс не произносит ни слова. Его льдисто-голубые глаза кровожадны сквозь отверстия в маске.

Конечно, если камеры засекут, как они заставляют меня отсосать им, в университете останутся только кадры с четырьмя неизвестными мужчинами в масках.

Мой взгляд устремляется к Люку, но даже его обычно добрые, дружелюбные глаза жестки. Я забрала у него Хлою. Девушку его мечты. Он тоже на меня обижен.

Трей приближается, прижимая меня спиной к двери. Они возвышаются надо мной, загораживая меня от любого, кто мог бы выйти из лифта позади них. Блокирует мне возможность подать сигнал кому-либо, кто может помочь. Я загнана в угол.

В ловушке.

— Я предлагаю заполнить спермой все дырочки этой маленькой шлюшки, — мурлычет Трей, горячее дыхание обвивает мою шею через несколько маленьких отверстий в его маске.

Я отстраняюсь, но Броуди ударяет ладонью по другой стороне, преграждая мне путь.

Нет, нет, нет. Паника нарастает. Рука Трея медленно скользит от моей щеки к ключице. Затем опускается к моей груди, где обхватывает меня своей огромной ладонью и сжимает.

Я шиплю сквозь зубы, прижимаясь к двери, но это никак не помогает мне избежать его прикосновений.

Броуди хватает меня за другую грудь, сжимая и подталкивая плоть вверх, прежде чем покрутить сосок.

— Остановитесь! — Я пытаюсь оттолкнуть их, но передо мной непреодолимые бетонные барьеры.

Уэс бросает свирепый взгляд через их плечи. Но он не двигается. Только наблюдает.

После того первого поцелуя он сказал, что я принадлежу ему. Скорее предупреждение, чем обещание.

Теперь он позволяет своим товарищам по команде прикасаться ко мне. Лапать меня.

Это его способ подтвердить, что я больше не принадлежу ему.

Ему все равно, кто прикасается ко мне и где. Ему все равно, что они заставляют меня делать. Прямо у него на глазах.

Теперь я значу для него не больше, чем безымянная хоккейная зайка.

— Тсс, — шепчет Трей мне на ухо. — Или мы сделаем только хуже.

У меня щиплет в глазах, когда тяжелая рука Трея на моем плече толкает меня вниз, пока я не приземляюсь на колени с такой силой, что у меня стучат зубы.

— Отпусти меня, — прошу я.

Броуди отвратительно зажимает мне рот рукой.

— Новак, засунь свой член ей в глотку и заткни ее.

Уэс встает между ними. Он наконец-то остановит это. Даже он должен понимать, что переходит черту.

Пока я не замечаю длинную, твердую выпуклость у него в штанах. Он тверд как скала при виде меня, стоящей перед ним на коленях, рука Трея все еще на моем плече, удерживающая меня, а Броуди прижимается к моим губам, заставляя меня замолчать.

К моему ужасу, Уэс откидывает мои волосы за плечи, прежде чем его рука скользит к поясу.

Позади нас звякает лифт.

— Техобслуживание! — раздается голос.

Мое сердце подскакивает к горлу, и Уэс рывком поднимает меня на ноги, чуть не вывернув мои руки из суставов, прежде чем они вчетвером отступают, оставляя меня наедине с ремонтником, когда они сбегают вниз по лестнице.

Я зажимаю рот рукой и бегу в женский туалет, чувствуя, как скручивает желудок.

В следующий раз, когда они поймают меня в ловушку, я могу не сбежать.

Уэс

Сегодня она снова натянула на голову капюшон. Она глупа, если думает, что это маскировка. Однако сегодня она сменила спортивные штаны на шорты, и я позволяю себе одним взглядом скользнуть по ее ногам, прежде чем остановиться.

Вайолет отпрыгивает от моей машины, когда колесо ударяется о бордюр. Ее глаза расширяются, когда она замечает меня, и она готовится броситься наутек. Но мое окно уже опущено, и я выкрикиваю свою команду:

— Залезай!

Когда она колеблется, мои руки сжимают руль. Когда-нибудь она научится меня слушать.

— Залезай, блядь, в эту машину.

— Мне… мне нужно на лекцию, — заикается она.

— Садись.

Наконец она делает то, что ей говорят. Она складывает руки на коленях, чтобы они не дрожали, и сбрасывает капюшон, дерьмовая маскировка теперь бесполезна.

— Ты же знаешь, что бы ты ни надела, я узнаю тебя за милю.

Она сжимает руки. Ноги у нее гладкие и бледные. Она не остается на улице достаточно долго, чтобы погреться на солнце. Слишком боится того, чем для нее может закончиться это, среди других людей. Моей руке до боли хочется протянуть руку и схватить ее за бедро. Почувствовать, какая она мягкая. Тогда я хватал ее за конский хвост, дергал за него и опускал это хорошенькое личико к себе на колени.