Вновь: слово свидетеля

С момента отлета к Эфиру, не сразу принявшего стыковку, прошло часа три. За это время никто ни с кем не разговаривал, пусть тем для обсуждения было более чем предостаточно. Лишь когда Бэккер позвал Любу на долгожданные переговоры с Изабеллой, остатки Техгруппы, занявшие стол в столовой, кое-как зародили диалог, немного успев отдохнуть.

Оскар и Настя, чуть ли не обнявшись, держась друга за друга, уже поддаваясь спасительной привычке, заняли одну сторону стола. Напротив была Рода, успевшая пару часов поспать прямо на этом месте, куда пробралась и зацепилась ремнем еще до отлета. Она подняла голову и долго смотрела с какой-то наивной улыбкой на уставших Оскара и Настю.

– Вы бы знали, как я рада видеть ваши лица.

Она зачесала черные волосы в сторону, открыв лицо.

– Откуда у тебя это? – Настя чуть подалась вперед, вглядываясь в несколько тонких линий наискосок лица от хирургических швов.

– Первая Особь успела оставить свой след. Думаю, не буду прятать их. Пусть напоминают. Мне казалось, ты успела их разглядеть.

– Но не успела спросить.

– Тут я тебя понимаю.

Свет был приглушен, позволив мраку отхватить значительное пространство, подарив лишь небольшому куску света область для людского наполнения. Все трое, пусть и не ушли сильно дальше тридцати лет возраста, но под гнетом трагедий покрылись угрюмым настроением не меньше, чем царапины и синяки занимали их плоть. Если у Оскара все еще было в рамках мужского нрава, то вот вид девушек вызывал лишь заразительную боль от пережитых кошмаров: золотистые, пышные волосы Насти потеряли свою красоту, став колким подобием соломы, скрывающим в обрамлении синяки на лице, при этом черные короткие волосы Роды теперь немного зачесаны наискось, параллельно швам и ссадинам на подбородке, которых на самом ее теле преимущественно больше. Некогда Настя была проявлением доброты и заботы, чья наивность даже зарекомендовала себя раздражающей обузой, а вот Рода же – наоборот: волевой характер подпитывал наглую дерзость на провокации, порой излишне вредя репутации дочери главы Техгруппы. Настя и Рода были яркими противоположностями друг друга и лучшими подругами, и если последнее вновь заиграло красками, то вот, к счастью или нет, различия между ними заметно стерлись.

– А почему вы не там? Оскар у нас сынок главнокомандующего Монолита, ты – руководитель Техгруппы. – Рода старалась звучать по-свойски дерзко.

– Ну… – начал с некоторым разочарованием Оскар. – Мой авторитет в Монолите мало имел веса на самом деле. Для Эфира он вообще равен нулю так же, как и какой-то там начальник Техгруппы, – без обид. – Он направил это Насте, которая, чуть подумав, немного расцвела, сказав Роде с оттенками уважения:

– Меня официально так и не назначили на должность. И сейчас я понимаю, что больше этого не хочу. Твой отец заслужил быть единственным, первым и последним лидером Техгруппы. Пусть с ним все и закончится.

Роде понравилось услышанное, хотя напоминание об отце было сопряжено с горьким чувством утраты. После этого они несколько минут молчали. Больше всего приходилось бороться с тишиной и покоем, внезапно ставшими чем-то чужеродным под влиянием водоворота бесконтрольных инцидентов, чья концентрация соревновалась с необузданными последствиями. Даже говорить спокойным тоном при чистом воздухе было непривычно: уж слишком много им приходилось кричать последнее время.

В целом здесь и сейчас им мало хотелось обсуждать Бэккера, Любу и причины формирования этого странного с этими людьми союза. Чтобы хоть чуть-чуть заглушить тишину, Рода решила поднять более простую, но от того и внезапно пугающую тему:

– Вот уж не думала, что вы парочкой станете. – Настя и Оскар засмущались, ощутили себя подростками, которых прилюдно начали обсуждать сверстники, причем сама Рода обожала такие моменты, выводя людей в неловкое положение простыми фактами. – Не, я, конечно, все понимаю, любовь в период войны – штука еще более ценная и все такое. Оскар у нас вон возмужал как, я даже немного завидую, да и ты, подруга, расцвела, на фоне тебя теперь я выгляжу миленькой девочкой.

– Я рада, что твое чувство юмора никуда не делось.

– Эй, я же не осуждаю. Мне кажется, вы хорошо смотритесь вместе.

Настя и Оскар скромно улыбнулись.

– Интересно, что бы сказал мой отец. Просто, когда мы с тобой, Оскаренок, встречались, он бесился жутко.

– Почему это звучит так, словно ради этого ты и решила за мной приударить? – Оскар захотел включиться в этот подростковый разговор, ощущая дуновения ностальгии безмятежного времени.

– Может, потому, что так и есть? Извини, если разбила сердце, красавчик.

– Еще кто кому разбил.

– Кстати, я с тобой встречалась, чтобы и Настю побесить! – начала Рода весело.

– Чего?! Она все врет. Опять выдумала, и понеслось.

– Да ладно, я видела твои перегляды с ним. Даже Андрей видел.

– Помнится, – Оскар вновь рассуждал, – после нашего с тобой разрыва ты и со всеми окончательно перестала дружить, даже работу…

– Не, – Настя перебила его рассуждениями, – это же было до тебя, когда она поссорилась с отцом, опять, и… или нет? Я, если честно, уже запуталась даже.

– Какие же вы хорошие, друзья, – саркастично ознаменовала Рода. – Как хорошо все помните. Хотя я допускаю, что путаница вызвана кое-каким незнанием… как бы это так сказать, исторических сведений моей жизни.

Настя и Оскар заинтригованно ожидали.

– Сначала я начала с тобой флиртовать, потому что… ну ты красавчик же, да еще и отца это бесило. Но потом я кое-что узнала. – Рода задумалась, потерла лицо ладонями и, собравшись с силами, сказала то, что сама еще толком не приняла до конца: – Мы с отцом редко находили общий язык. С каждым годом все трудней и трудней. Ну и оказалось вдруг, что… я не его дочь. Да, прикиньте. Это странно, но я точно помню, что мы на Опусе были, типа, ну, семьей. Мы прилетели на Кому двенадцать лет назад, и я хорошо, очень хорошо помню эти двенадцать лет. Но вот Опус… воспоминания вроде бы есть, но почему-то в единую последовательность плохо складываются. В общем, мы как-то с ним опять ругались, а он же тактичный, мудрый, не то что я… Ну правда и вскрылась. Я хотела откровения – я его получила.

Лица Насти и Оскара выражали неподдельное удивление.

– Я не знала.

– Теперь знаешь. Оба знаете. Все тогда стало вываливаться из рук.

– Из-за этого ты ушла к копателям? – Оскар говорил серьезней, наконец впервые разглядев в ней кого-то большего, чем беспечную и эгоистичную девушку.

– В основном.

– А как… кто, я имею в виду, твои настоящие…

– Андрей сказал, что они были его друзьями. Погибли, когда мне было пять лет. Вот он и взял меня, чтобы… ну, воспитать нормально. Я так про них и не узнала, потому что мы тогда поссорились, и последующие годы я… Характер взял свое. Мне казалось, лучше их и не знать. Вот такая история.

Тяжелая атмосфера настигла их внезапно, побудив к осмыслению незавидного положения. Оскар заговорил будто бы для себя, желая озвучить неприятный факт в надежде переварить его.

– Я только что понял… мы втроем одни теперь. Ни у кого из нас не осталось больше родителей. Да и друзей рядом нет. Те кто остались там вряд ли выжили. Очень непривычно это понимать, да? Я к тому, что еще пару дней назад все было отлично. Было в своих привычных рамках. Не просто это принять… что все погибли на Коме… Некоторые погибли, чтобы мы с вами выжили. Это много стоит.

Грустное заключение должно было омрачить и без того тяжелый момент, но внезапно в них пробудилась добрая благодарность друг другу.

– Спасибо. – Рода почти плакала. – Спасибо, что не бросили меня. Я не хочу быть одна. – Все трое взялись за руки, закрепляя благодарность друг другу чем-то неосязаемым, чистым и добрым, где одного взгляда и улыбки было более чем достаточно, чтобы поверить в некое единство. Это был чудесный момент счастья людей, потерявших почти все и обретших сейчас нечто новое.

– На самом деле я рада, что вы вместе. Думаю, вы хорошо друг другу подходите.