Страница 22 из 48
И конечно, маленький кулачок просто погладил стальные мышцы на плечах, потому что у кого-то была ежедневная тренировка, а у меня полотенце на голой груди. И на голове. Второе норовил съехать в бок.
Холод пальцев приносил облегчение, из-за чего я блаженно улыбалась. А может и не только поэтому.
Соседский мальчишка уже поднялся, и у меня снова дыхание перехватило. От неуверенной улыбки не осталось и следа. Миг, одно точное движение и мое полотенце летит к ногам.
С трудом удалось понять, что в руке все еще находится кусок чего-то махрового, озноб вовсе не от ветра и что плеч коснулись именно влажные волосы.
А следующее провокационное и по-настоящему наглое действие вывело меня из себя. Я махала кулаками что было сил, извивалась и взбрыкивала на плече Максима как можно сильнее. Висеть головой вниз было жутко неудобно. Дискомфорт причинял еще то, что попа оказалась кверху, что кинуло в полыхающее пламя пару хороших бревен.
Я без трусов.
Но победу одержали все таки смесь стыда и злости.
Сколько наглости надо иметь и какую самооценку, чтобы тайно войти в комнату девушки глухим вечером и через окно. Мало ли чем она занималась? Вот, например только с душа вышла в одном полотенце. Ладно, застал и застал. Нормальный человек извинился и исчез бы с глаз долой. Хотя, надо сказать, что нормальный человек и не попал бы в такую ситуацию.
Но!
Я тоже хороша. Стояла и рот зевала, давая разрешение на то, чтобы разглядывали голые бедра. А потом разрешение на близость. Сидел бы, как бы сидел. Самодовольный, беспринципный, наглый, красивый, горячий, с вкусным запахом на одежде… Вспомнилось почему-то.
Так, стоп.
В груди успела развернуться целая буря за пару широких и быстрых мужских шагов от двери до кровати. И тут же успокоиться, как только меня ссадили с мужских плеч на постель - аккуратно, я бы сказала, нежно. Держа за спину и ни сантиметра ниже. Это выделилось так отчетливо, как гром среди ясного неба. И это меня успокоило окончательно.
Максим не позволит ничего лишнего, даже если хочет.
Сердце давно спуталось в каком ритме биться: оно то останавливалось, то заходило в предсмертных судорогах.
И не только мое.
Дыхание, которое периодическо ударялось мне в лицо, было отрывыстим.
Я была растеряна, напряжена, сконцентрирована одновременно. Потому что рядом находился человек, который в душе хранил хаос. Его нельзя было прочесть, как книгу. И нельзя было понять о чем он думает.
Меня преследовал человек непредсказуемый, резкий, настойчивый и хитрый, который отошел на минуту к гардеробу и вернулся оттуда с пижамой в руках. Хорошо что я любила пижаму из шорт и майки.
-Одевайся, -скомандовал он.
-Но…
-Я отвернусь.
-А выйти не хочешь?
-А ты хочешь, чтобы мама меня поймала? Для этого мне достаточно просто подать голос. Хочешь? -ухмыльнулся Максим. И снова в глазах играли смешинки. Он менялся, точно юла. Не поймаешь и не уловишь ни одну эмоцию дольше минуты. -Ладно…
-Нет, Макс! -я испугалась. -Лучше отвернись.
И он сделал это. С непередаваемым лукавством на губах.
Так быстро одеваться в своей жизни мне никогда не приходилось.
-Все? Скромняга! Теперь вот…
И в руках его оказалась какая-то баночка. Скорее всего она все это время лежала у него в кармане, иначе я бы заметила.
-Надо растереть, -подсказал Максим, когда сел обратно рядом со мной и снова взял больную ногу.
Мазь ничем примечательным не пахла, но название имела. Фастум-гель.
-Знаешь! Это было впервые, -после продолжительной паузы, когда Максим слишком аккуратно стал втирать гель в связку мышц мягкими поглаживаниями, он тихо подал голос.
-Что именно? -я фыркнула. -Принимать в гости наглеца через окно? Получать не заслуженную взбучку? Или видеть несправедливость?
-Ты назвала меня впервые коротко Макс, -соблазнительный изгиб приподнял маленький шрам над губой вверх. Я загляделась и поймала себя на том, что слишком долго рассматриваю его губы.
И постаралась пошутить.
-А еще впервые помешала любовным играм, -и последующий смех вышел слишком неестественным. -Лена на тебя обидится, -констатировала я факт.
-Мне на нее плевать, -взглянув в глаза, холодно признался Макс.
В голове я могла его назвать Максом тысячи раз, но никогда глядя в глаза. Коротко по имени тебя называют друзья, близкие, родные или люди, с которым хотя бы хорошо общаешься. А кто для меня Максим?
-Спасибо.
-Да без проблем, -выдал он. -На Ленку мне действительно плевать. Дура и выскочка.
-Я про ногу. Обо мне никто так не заботился…
Удивление на мужском, почти идеальном лице надо было видеть. Даже пальцы его остановились. В неверии приподнялась и бровь.
-Анна…
Две головы синхронно посмотрели на дверь, которая была сейчас открыта настежь, а на пороге стояла мама собственной персоной. Сжатые губы, прищуренный взгляд, а была бы ручка из пластика, уверена, она бы потекла ровной струйкой по стенке вниз. От мамы чувствовалась ярость аж через всю комнату.
Образовавшаяся тишина могла взорваться, если бы кто-нибудь кинул сейчас искру огня.
Молчали все. В ожидании.
И никто не хотел, чтобы эта тишина взорвалась.
Хотя…
-Я мазь оставлю тебе. Используй каждый день, -первым прервал взгляд все таки Максим и тихо проговорил мне в ухо.
Я завидовала его смелости. Хотелось так же. Отвернуться и невозмутимо продолжить. Но я знала…
-Ты наказана. Никаких поездок в город, никаких гулянок вечером и никакого рисования в доме. До конца лета.
Максим ушел.
Ушла и моя наивность, доверчивость и уважение к старшим.
До конца учебы я вела себя подобающе - только в школу и обратно, дома только книги - подготовка для экономического института. Завтрак в комнате, обед в школе, ужин собакам со двора.
Не хотелось абсолютно ничего.
Я не делала абсолютно ничего.
Потом не ездила и в город, отцу каждый раз отказывала. Рассказывать ему тоже не хотелось. Он души не чаял в маме: она единственная кто была с ним постоянно рядом, поддерживала и ухаживала в период его болезни. И если бы не мама, отец скорее всего изменения в жизни просто не перенес бы. Работа его вторая жизнь, и потерять ее, считай потерял смысл.
Общение со временем пропало со всеми. С Саней, потому что я перестала ходить на занятия, с одноклассниками, потому что пропали общие темы для разговоров и общие гулянки. Меня продолжали приглашать, но после третьего отказа и они пропали.
Общение сошло на нет даже с Иркой. Если она и поняла в чем дело, то разговоров не заводила. Она просто глубоко вздыхала и смотрела на меня, как на дворняжку, которая в дождь просится в теплый дом.
А если какие-то чувства и расшевелились, то ненадолго. На секунду. Я всего лишь усмехнулась. Тогда Лена делилась с девочками намеренно громко, для некоторых особо важных ушей, что у нее отношения с самым красивым парнем в округе.
Меня не заводили даже стычки с Максимом. Он упорно продолжал меня цеплять, но не добиваясь ответки. Я ведь уже знаю, что он не со зла и никогда меня по настоящему не ненавидел. Иногда я ловила его грустный взгляд из другого конца коридора. Даже не иногда, а часто. Я ловила и пропускала мимо, как и все остальное.
Дни бесцветно вытекали из одного в другой, казались серой массой, собирались в один сплошной тяжелый гранит. Он грозился обрушиться на меня в один день.
Ну и пусть.
Так я думала до определенного дня, когда этот камень с именем Максим действительно обрушился. Без тормозов и на максималках. Когда он в очередной раз проник ко мне мимо полного дома людей, мимо двора и мимо цербера, которая и не думала меняться, видя как меняется ее дочь.