Дар Эвы

Талла вспыхнула. От наглости она глотала воздух. И уже было накинулась бы на меня с новыми силами, как Том крикнул.

-Зона!

Что означало, что таносам пора вооружаться бронями. Которые тут же появились, словно выросла вторая кожа.

Уже? Промелькнула мысль и быстро погасла. За спиной зачесались связанные руки, что ввергало меня в отчаяние. Они снова начинали гореть. Может это я проклята?

Железную машину качало страшно. Теперь, в зоне апокалипсиса летать было с трудом. Это понимала даже я. И пусть Бог меня осудит, если бы я не была этому рада. Разобьемся вместе и может тогда обо мне вспомнят, найдя останки тела без брони.

Я, кажется, слабо улыбнулась.

-Хорошо, улыбайся, последний раз улыбаешься, -не видя лица Таллы, я знала, что она вновь торжествует.

Во мне все менялось. С каждой секундой приближения к берегу. Хотя до него было далеко, метаморфозы грозили потопить меня куда быстрее. По мне просыпался страх, граничащий с легкой паникой. Страх за жизнь.

Поздновато, едко прокомментировал внутренний голос. Очень даже поздно, потому что двери открывались…

Весь мир превратился для меня в заторможенное кино, которое я смотрела еще в детстве. Отмечала как петли дверей крутятся в своих шестеренках, как на полу расползаются первые капли дождя, как маленькие брызги мочат темную поверхность пола. Чувствовала ветер на волосах, буквально как просачивается сквозь каждую волосинку, наполняет энергией корни волос. И как веревка, за которую я держалась как за соломинку, опадает пеплом.

Только этого никто не замечает. А если и кто заметил, то сделать ничего не сможет.

Потому что я лечу вниз…

Подо мной вновь бушующие волны. Дышат силой, давят одним своим видом.

На небе ни одного огонька.

Самая большая волна вот уже подкатывает к берегу, готовится к атаке.

Аэротан крутится, пытается выровняться, но борется с бешенной энергетикой ветра. Его сносит из сторону в сторону.

Белая пышная пена кажется такой мягкой, бархатной и происходит сильный резонанс, когда морозная колючесть воды впивается в кожу. Свободные руки тут же пытаются поднять тело на поверхность, но связанные ноги тянут вниз. Первый глоток воздуха после короткого боя обжигает горло, а после оно заполняется соленой водой, которую не выплюнуть.

Последняя мысль промелькнуло удивленным голосом Таллы, будто пленка кино в голове наконец исправилась и показался его самый конец. “Наши? Здесь? - протянула она.”

Глава 20. Последняя битва

-Здравствуй сын, -отец протягивает мне свою руку, губы его улыбаются. Но улыбка это не трогает глаза, потому что отец знает меня и до конца думал, что я не приду на вызов.

Я сделал так однажды. Забил на закон. Как раз по такому же случаю. Пару лет назад, когда президент дал законный указ и разрешил ставить эксперименты на детях. На человеческих детях.

Таны просто завидовали. Людям то не надо было искать способы выживания или скорее спасения своего будущего. Они жители Земли издавна, именно им принадлежит планета. Об этом знали все, но не хотели принимать. Хотя будет правильнее, хотели это изменить.

Как все начиналось? Кто-то незаконно решил их обследовать. Тогда это было просто. Многие погибли и многие остались без крова над головой и без родителей. Скорее всего поймали одного бездомного и делали на нем проверки. Его кормили и хорошо содержали, а тот и рад остаться подольше.

Что-то выявили. Первые признаки того, что нас так отличает. И все это было на генном уровне.

Таны стали строить большие здания, что-то типа медицинского центра и стали людей приглашать официально. Обещали еду, воду, тепло, работу. А что еще надо человеку, который потерял абсолютно все за считанные минуты. Вот они и сбежались, как мухи на мед.

Уже через пару лет стало известно точно одно. То, что танам категорически не хватает имеется только у детей. И чем младше, то вероятнее всего действенно.

Когда я столкнулся с этим законом впервые, мне было противно. А после становилось все противнее. Но ситуация с рождением новых танов усугублялась, поэтому я не высказывал свое мнение вице-президенту.

Тот, кстати, поддерживал закон вовсю. Половина сводов дело именно его рук. И комитет по защите детей тоже его организация, которая вычисляет этих самых детей. Чтобы не тратить время, комитет проверяет их сразу на месте и только если ребенок подходит нам, сообщает об этом мед.центру.

И вот меня вызвали. Для меня нашли донора. Именно после этого вызова я напрочь поссорился с отцом, который тут же понял, что сын идет совсем по другой дорожке, что не стоит на него возлагать такие большие надежды, потому что сын их растопчет в пух и прах.

В меня вливали новую кровь. Я лежал на кушетке и единственное что я чувствовал, это тошноту. На все. На красную жидкость, которая медленно ползла по тонкой трубочке, на светлую таноску в белом халате, которая стояла рядом с планшетом в руках и на зеркальную стену, за которой, я был, уверен, стоял отец.

Мне стало плохо уже через пару минут, а молодая девчонка, чья была кровь, задергалась на кушетке, точно ее ударили током. Все прекратилось резче, чем началось. Зеркало отодвинулось и показало недовольного отца, который вместо того, чтобы поддержать сына, лишь недовольно кривил губы.

Меня мутило. И чудом успел дойти до нужной комнаты, чтобы избавиться от всего содержимого желудка.

С отцом мы перестали видеться от слова совсем. Грубо говоря, я его избегал, иначе боялся не сдержаться и высказать какой он грусный, мерзкий, эгоистичный подонок. Я считал подло ставить эксперименты не только на живых людях, а еще на родных детях. Потому что, по мнениею взрослых, именно мы должны продолжать ветвь наших родов. И когда якобы находили донором, нас тут же вызывали.

Второй и третий вызов я эгоистично проигнорировал. За что получал. Много. Часто. Но именно такие проделки крепили мой характер, сильнее укореняли правильные мысли, меняя отношения к людям.

Ну не заслужили они такого отношения…

И вот прошел год с того самого последнего вызова. Простое рукопожатие с родным отцом, который стал чуть ли ненавистнее других, и мы двинулись по длинному коридору к единственной двери. За ней будет еще много дверей, я знал это. Мне было достаточно одного раза вдохнуть, чтобы запах этих стен въелся под кожу. Но сейчас было все по другому. Мальчик вырос и пришел в этот ад с четкой позицией и твердым предложением все изменить.

Да, я предполагал, что наши самые высокие технологии самые великие умы не поняли главного. И я это хотел доказать.

Несколько маленьких комнат за стеклянными дверями остались позади и вот мы подошли к последней. В абсолютно белой палате выделялась она. Еще маленькая, но такая храбрая. Сидела на кушетке с гордо прямой спиной и взглядом предпочитала держаться отдельно от незнакомых. Ну почти как взрослая. Она никому не верила. Маленькая не купилась на свежеприготовленную еду и красивую одежду.

А чтобы у меня получилось то, что было задумано, она должна быть открытой. Для меня.

-Присаживайтесь рядом, -подсказала медсестра, вновь в белом халате, вновь с планшетом в руках. -Раскатайте рукав и …

Она не договорила, так как я выставил знак молчания. Отец на меня тут же шикнул.

-Что ты делаешь? Просто следуй приказу и не позорь меня.

-Я делаю то, что не смогли другие, -ответил, не оборачиваясь.

А сам смотрел на нее. Темные кудри, белое платье с переливающейся юбкой и карие глаза. Ни капли сходства со своими сестрами, но ошибаться я не мог, поэтому подошел осторожно, наклонился и шепнул.

-Твоя сестра доверяет мне, поэтому и ты должна, -и улыбнулся как можно обезоруживающе.

Кажется, немного подействовало. Только немного. Потому что взгляд ее ничуть не потеплел, а сама она только переспросила.

-Сестра?

-Да, Вэй. Она прислала меня за тобой.

За спиной притихли все, чему я был рад. Было видно, что девочка сильно напряжена и обдумывает мои слова. С одной стороны ей неоткуда было знать точную правду, но с другой, то, что я знаю как зовут ее сестру и к тому же коротко…