Обретение мудрости

– Вэл во многом напоминал Аус – те же деревянные стены и красные черепичные крыши. Здесь не было стоявших на якоре кораблей; все они были безопасно пришвартованы к пристани, тревожно покачиваясь на поднимавшихся волнах. Томияно провел «Сапфир» в гавань и нашел место для швартовки.

Затем он сердито спустился в рубку, чтобы скрыть свое лицо от колдунов. Брота, глядя на него, внезапно поняла, что ему придется оставаться там вместе с Ннанджи. В рубке было место для двоих, но не слишком много. Она крикнула ему, и капитан остановился, кивнул и передал свой пояс с кинжалом Олигарро. Потом он вошел внутрь и закрыл за собой дверь. Она подошла ближе и остановилась рядом, просто на всякий случай, если возникнут какие-то проблемы; однако моряк не был вооружен, а воину нелегко было вытащить меч под низкой крышей – и даже если бы он попытался, Том'о сломал бы его, словно прутик, прежде чем ему бы это удалось.

Из-за ставней ничего не было слышно, кроме отдаленного хриплого голоса: »…сутры воинов…»

Брота стояла возле рубки, наблюдая за Олигарро, крепко сложенным светловолосым молодым человеком; обычно на него можно было положиться, однако он отличался непредсказуемым характером. Пристань была странно пустынна перед надвигающейся бурей; ветер гнал по камням пыль, мусор и конский навоз. Единственным видимым проявлением жизни был отряд рабов, выносивших с соседнего корабля бревна и загружавших их в фургон. Лошадей для безопасности убрали, но рабы не боялись воды и не пугались грома. Гром! Он почти непрерывно раздавался с угольно-черного неба, нависшего черным пологом над головой.

Брота и Олигарро… все остальные, взрослые и дети, были внизу, наводя там порядок и радуясь приближению безопасной гавани. Надеясь, что там действительно будет безопасно, она мрачно посмотрела на всевидящую башню, столь похожую на башню в Аусе, но казавшуюся здесь вдвойне громадной во мраке, черное на черном. Она надеялась, что законы колдунов здесь те же и что воину на борту корабля ничто не угрожает. Затем она заметила рядом еще одного – Катанджи сидел, скрестив ноги, в укрытии под шлюпкой, ухмыляясь, словно бесенок, исчезая, когда молния бросала на него тень, и снова появляясь в последующем полумраке. У него не было меча, так что ему ничего не угрожало. Проницательный паренек хотел все видеть, все знать.

Затем появился таможенник, и ему спустили трап. Изнуренный старый моряк-Третий поднялся на корабль, чуть прихрамывая, и сразу же ей не понравился. Он сделал паузу, приветствуя Олигарро как вышестоящего; его коричневая накидка болталась на его худой фигуре, глаза слезились на ветру. Его звали Хиолансо. Шонсу говорил, что таможенник в Аусе был колдуном. Если этот тоже им был, он выбрал куда менее привлекательный облик – спутанные светлые волосы, тощая шея, множество морщин и пятен на коже.

Олигарро приветствовал его в ответ, как капитан «Сапфира».

Хиолансо пожелал им добро пожаловать в Вэл от имени старейшин и мага, затем направился в поисках укрытия к рубке. Брота шагнула вперед, преграждая ему путь. Нахмурившись, он взглянул на метки на ее лбу и понял, кто здесь главный. Он неуклюже отсалютовал ей, и она ответила.

– Тебе известно, что воинам не позволено сходить на берег, госпожа?

– Об этом я как-нибудь догадалась.

Хиолансо подозрительно посмотрел в сторону рубки, повернулся, разглядывая палубный груз, а затем обратился к Олигарро:

– Похоже, вы были тяжело нагружены, когда входили в гавань, капитан. Большая осадка?

– Добрались, и ладно, – без всякого выражения сказал Олигарро.

Старик криво улыбнулся и крикнул сквозь шум ветра:

– Тогда давайте быстро закончим с формальностями. У меня нет никакого желания болтаться здесь по такой погоде. Плата – двадцать золотых.

– Двадцать! – одновременно воскликнули Брота и Олигарро. Над ними прогрохотал яростный удар грома.

– Я никогда не слышала о подобной плате для корабля такого размера! – рявкнула Брота.

Таможенник снова улыбнулся, внезапно озаренный вспышкой молнии. Он вздрогнул от последовавшего удара грома, а затем сказал:

– Тем не менее, сегодня плата именно такова.

Олигарро покраснел.

– Это абсурд! Мы не можем заплатить!

– Тогда вам придется уйти.

Брота подумала о том, что сейчас чувствует Томияно, который наверняка все слышал из-за двери. Был ли этот старик колдуном?

– У меня есть пять золотых, – неуверенно сказал Олигарро. – Бери и уходи.

– Двадцать.

У них не было выбора, и он это знал. Брота взглянула на пристань, где стояли четверо или пятеро молодых людей, явно его сообщников. Старик мог приказать им сбросить с причала их швартовы, если ему не заплатят. Ей приходилось встречаться с взяточничеством со стороны таможенников, но никогда – со столь вопиющим, и не тогда, когда над Рекой висело чудовище, готовое разбить в щепки ее корабль.

– Тогда мне придется сходить за деньгами, – сказала она, бросив предостерегающий взгляд на Олигарро. На его покрасневшем бесстрастном лице напряглись вены.

– Поторопись! Иначе я подниму плату до тридцати. – Хиолансо трясся от холода.

Брота снова многозначительно посмотрела на Олигарро, затем направилась прочь. Она надеялась, что у него хватит ума, чтобы сохранить выдержку и не подпустить этого типа к рубке. Если этот негодяй обнаружит на борту высокопоставленного воина, плата сразу же поднимется до пятидесяти. Однако деньги находились в ее каюте, на корме, а проходы были загромождены медными котлами. Катанджи поспешно забежал вперед и придержал дверь.

Она что-то пробормотала в знак благодарности и успела сделать лишь еще два шага, когда он сказал:

– У меня есть пятнадцать золотых, госпожа.

Она повернулась кругом, почти не видя его в темноте.

– Очень любезно с твоей стороны, – сказала она.

– За две серебряных?

– Ты такой же негодник, как и он! Ладно, две серебряных.

Он усмехнулся и отсчитал ей в ладонь пятнадцать золотых. Интересно, подумала она, откуда столько у простого Первого? То, как воины разбрасывались деньгами, вызывало у нее отвращение. Проницательный паренек – далеко не каждый воспользовался бы возможностью быстро подзаработать на процентах.

Гром и молния снова приветствовали ее, когда она, шатаясь, снова вернулась на палубу, заметив, как удивился ее быстрому возвращению Олигарро. Она протянула деньги.

– Надеюсь, пребывание в Вэле окажется для вас удачным, – насмешливо сказал Хиолансо. – Всего хорошего, капитан.

Он поклонился и повернулся, чтобы уйти.

Он прошел три шага и остановился.

По трапу поднимался человек.

Поднявшись на палубу, он остановился; его высокая фигура зловеще застыла в темноте, неподвижная, если не считать хлопавших на ветру пол мантии; руки его были спрятаны в рукава, лица не было видно под капюшоном колдуна. Затем молния на мгновение осветила его красную мантию и лицо под капюшоном – густые черные брови, правильные черты, суровое лицо.

Снова наступила темнота, и он скользнул вперед, словно передвигался на колесиках.

– Верни двадцать золотых госпоже Броте, Хиолансо, – сказал он.

Брота поежилась, но не от ветра. Он знал ее имя? Зубы таможенника стучали, и руки отчетливо дрожали, когда он полез в свой кожаный кошелек и отсчитал деньги.

– Приношу свои извинения, госпожа, капитан, – низким, твердым голосом сказал колдун. – Старейшины и маг очень озабочены коррупцией среди официальных лиц. Сейчас мы поймали одного, и он будет наказан. Мы предлагаем вашему кораблю убежище в нашей гавани, и без какой-либо платы.

– Наказан? Как? – спросила Брота, думая о том, как много раз ей приходилось проклинать чиновников.

– Это дело суда. – Колдун слегка повернул капюшон, разглядывая преступника. – По крайней мере – одну руку в огонь, а за столь крупное воровство – вероятно, обе.

Чудовищный раскат грома заглушил вопль ужаса Хиолансо. Он проскочил мимо колдуна и кинулся к трапу.

Колдун развернулся лицом вслед ему и поднял руку. Снова ударил оглушительный гром. На мгновение заклубилось облако дыма, которое тут же унес ветер.