Страница 13 из 82
— Теперь вы понимаете, что я имела в виду, государь? — сказала Вильма, попыталась не шмыгать носом, но шмыгнула. И вытерла слёзы.
— Да, — сказал король. — Держитесь друг друга. Вскоре тебе очень понадобится поддержка… и мне очень понадобится твоя поддержка, леди чернушка. Ты жалостливая, как все добрые девушки, ты пожалела собачку… ты ведь пожалеешь своего старого короля, верно? Дашь ему покинуть юдоль без боли, когда будет совсем невмоготу?
Я вморгнула слёзы назад. И сказала:
— Я вам обещаю, государь.
* * *
В те дни мы даже ночевали в маленьком покойчике для доверенных слуг рядом с кабинетом Гелхарда — мы с Вильмой и моя собака. Король так лучше себя чувствовал.
Вильма порывалась помогать ему, как сиделка, а я отметила, что она смелая, спокойная и не брезгливая, что я всегда считала прекрасными качествами. Она бы была отличной сиделкой, если бы Гелхард позволил. Только он смущался.
Болезнь его изуродовала и сделала беспомощным. И он всё боялся оскорбить нас с Вильмой этим своим уродством, беспомощностью, вонью смерти… Мне удалось его разубедить, но только отчасти. Мне он в этом смысле доверял больше, чем Вильме: я же некромантка. Гелхард проговорился: если уж у меня хватило духу приготовить к работе кости Тяпки, то и на прочее хватит.
— У леди чернушки, — сказал он моей принцессе, улыбаясь, — больше самообладания, чем у многих мужчин. Но всё-таки мужчины понадобятся вам, малютка. Я придумал кое-что полезное.
Сразу показать полезное у него не получилось, потому что зашла королева.
Государыня Ленора была роскошная. Я уже знала, что она родом из Перелесья, — и по ней было видно: купчихи из Перелесья довольно часто бывают такими. Роскошное тело, роскошные волосы — как старое золото, с благородным блеском. Лицо круглое, кожа матовая, глаза с поволокой — про таких дам мой дедушка говорил «дородная». И безобразило эту роскошь брезгливое выражение. Брезгливое и капризное, будто Гелхард заболел ей назло.
— Вы чувствуете себя получше? — спросила она с порога. Ближе не подошла.
— Разумеется, дорогая, — сказал Гелхард. — Гораздо лучше.
— И выйдете к обеду? — спросила Ленора. Дикую глупость спросила.
— Нет, — сказал Гелхард. — Буду обедать в обществе юных и прелестных дам, нудная родня отбивает у меня аппетит.
— Тётя Минда огорчится, — сказала Ленора. — Она проехала двести миль, специально чтобы вас увидеть.
— Постарайтесь, пожалуйста, утешить её, дорогая, — сказал король. — Угостите пирожным, поболтайте о моде, это наверняка понравится ей больше моего общества.
Ленора пожала плечами, вздохнула, как фыркнула, и выплыла за дверь. Гелхард вздохнул и расслабился: он ужасно устал от этого разговора.
Вильма поцеловала ему руку, а я сказала:
— Государь, можно, в следующий раз я её выгоню?
Гелхард взглянул на меня с печальной улыбкой:
— Запоминай, леди чернушка: вот так выглядит Перелесье при нашем дворе. Лапа, которую пытаются запустить к нам в кошель, а если придётся, то и пырнуть ножом. А малютка, верно, помнит: дядюшка её мужа, Рандольф, государь Перелесский, спит и видит не только Винную долину, принадлежащую междугорцам, но и Голубые гавани. А в идеале — нашу столицу. Такие дела.
— Я — принцесса Прибережья, а Ленора — принцесса Перелесья, — сказала Вильма. — Понимаешь?
— А Эгмонд — принц Перелесья, — сказал Гелхард, и лицо его дёрнула судорога. — А у нас десятый год мира, но война висит на кончике пера… а я говорю об этом девочкам, как глупо говорить об этом девочкам… Но ты ведь понимаешь многие вещи, малютка?
— Я понимаю, — сказала Вильма. — Я — единственное, что мог дать вам мой отец и не спровоцировать немедленную войну. Я ваше оружие, государь.
Гелхард покачал головой.
— Не надо нам с ними воевать. Нельзя нам с ними воевать. Мы не победим. Твоя родина когда-то победила чудом, сделанным Дольфом, но мы…
— Мой предок смог — смогу и я, — сказала Вильма. — Пожалуйста, не тревожьтесь и не волнуйтесь, прекрасный государь. Вам нельзя волноваться. Просто знайте.
Гелхард приподнялся на локтях, и я ему помогла сесть удобнее. По его лицу было видно, что снова навалилась боль.
Я протянула ему бокал с настойкой, но он не взял.
— Мне нужна ясная голова, леди чернушка, — сказал король и нашёл в себе силы улыбнуться.
Он отодвинул декоративную панель на стене, а за панелью оказался скрытый рычажок. Вроде кнопки звонка для вызова слуг, только для вызова камергера и сиделок в кабинете короля был обычный шнурок.
Но пришёл простой лакей, я даже немного разочаровалась. Я подумала, что сейчас откроется потайная дверь, появится кто-то невероятный… а тут король сказал:
— Подойдите, Норис. Леди должны вас запомнить.
Вильма вопросительно посмотрела на Гелхарда, а я — на того парня, которого приняла за лакея. Он был в ливрее и держался правильно, так, чтобы никто не обращал внимания, и вообще — притворялся лакеем отменно. Обычное-обычное лицо, даже запомнить трудно. Только взгляд слишком цепкий.
— Мессир Норис, — сказал король, больше Вильме, — шеф моей дворцовой охраны. Не гвардейцы. Гвардейцев учат стоять в карауле, печатать шаг на парадах и прочим красивым трюкам. Мессира Нориса и его людей учили воевать во Дворце, если это понадобится. Я хочу, чтобы у тебя была прямая связь с Норисом, малютка. Я поговорю и с членами Малого Совета… никто не оставлял страну девочке, но так уж сложилось. Мне больше некому.
Виллемина держала Гелхарда за руки, плакала, но лицо у неё при этом выражало жестокую решимость. Не девичью.
А Гелхард продолжал:
— Норис, это Карла из дома Полуночного Костра. Камеристка малютки, некромантка, личный телохранитель. Моё доверенное лицо, — а потом другим тоном: — Эта девочка должна успеть узнать как можно больше до того, как я умру. Ты понял?
И Норис поклонился — просто кивнул, стоя неподвижно, не как лакей, а как солдат. Вышел из роли специально для короля и для меня.
— Государь, — сказал Норис, — ваша охрана в курсе дела. Мы навели справки о леди Карле.
Я сморщила нос:
— Представляю, что вы могли обо мне узнать… В балагане?
Норис внезапно мило улыбнулся:
— Вы знаете, что такое «телеграф», Карла? Мы связались с городком в Доброй бухте.
— Неужели? — у меня даже щёки вспыхнули. — За три дня? Это вправду возможно?
— Ваши родные думают, что вы утонули в море, — сказал Норис. — Ваш дворецкий нашёл на берегу вашу опалённую одежду и туфли. Они разыскивали ваше тело, потом перестали. Ужасную историю, в которую вы попали, ваши дед с бабкой и тётка описывают как череду несчастных случайностей… похоже, им не выгодно вас в чём-то винить.
— Вы должны мне рассказать, что такое «телеграф», — сказала я. — Это, как видно, новинка. До сих пор я думала, что беседовать можно только…
— С глазу на глаз? — спросила Вильма.
— Через зеркала, — сказала я. — Если у собеседника есть Дар.
— Телеграф надёжнее чар, — усмехнулся Норис. — И особого дара он не требует.
Я посмотрела на него. Вероятно, он впрямь умел защищать людей от простых вещей вроде пули или ножа, но он был совершенно пустой, пустой и простой. Любой негодяй, имей он каплю Дара, обвёл бы Нориса вокруг пальца — и никакой защиты этот лихой воин бы не выставил.
Норис был как те жандармы у нас на побережье: он прожил счастливую жизнь, ни разу не столкнувшись с её изнанкой, а потому полагался только на то, что мог пощупать.
— Вы будете учить меня, — сказала я. — А я буду учить вас. Мы будем работать вместе — и её высочество вместе с государем можно будет защитить сравнительно надёжно.
Норис смотрел на меня с шальными искорками в глазах. Он меня не оборжал только потому, что рядом был король. Он только что рассказал мою историю, но не понял, что рассказал. Я была для него просто девочка, смешная, глупая, он ни на секунду не принял меня всерьёз.
Меня не удивило, что этот вояка гораздо глупее короля: в сущности, так и должно быть. Но мне не понравилась его реакция.