Страница 33 из 62
– Пока в норме.
– Глядеть в оба! То есть, в четыре. Бдительности не ослаблять. Немец хитрый, сволочь, всякую пакость придумать может. Усвоили?
Сказав так, сержант глотнул из фляжки, сморщился, сплюнул, но все равно остался доволен.
Что правда, то правда: наша родная беленькая куда лучше немецкого шнапса. Наркомовские сто грамм выдавал по вечерам старшина роты, когда водка была в наличии, что случалось не всегда. Спиртное все же ослабляло напряжение, тревогу, страх. Кто говорит, что на фронте не страшно, – врет. Бойцы боялись не смерти мгновенной, а тяжелого ранения, увечья. Остаться в молодом возрасте калекой – ужасно. Кроме родителей, не нужен никому. Пенсия по инвалидности мизерная, случись руку или ногу потерять – жизнь поломана, и починить ее не каждому под силу…
А под утро случилось необычное. В ближайшем тылу что-то завыло. Такой звук не издавала ни одна боевая техника. Из тыла в сторону немецких позиций помчались одна за одной огненные кометы. Даже кто спал из бойцов, проснулись. На немецких позициях бушевал вал огня. Снаряды рвались один за другим. Позже Михаил узнал, что не снаряды это были, а ракеты, и стреляли «Катюши», как прозвали боевые машины БМ-13. Это маршал Тимошенко решил усилить новым оружием наши войска. В 19-ю армию придали две батареи БМ-13; в 30-ю армию – одну батарею. Их действие и видели бойцы. Новому, невиданному оружию были рады, обсуждали между собой.
– Побольше бы таких орудий, гнали бы немцев уже!
Не знали, что это не орудия вовсе. Сделав залп-второй, красноармейцы на пусковые надевали брезент, и машины уезжали. Никто подумать не мог, что перед ними как раз грозная новинка. В 1941 году БМ-13 выпускались на шасси трехосных грузовиков ЗИС-6. Машин такой грузоподъемности и проходимости остро не хватало, что сдерживало выпуск. Да и для выпуска реактивных снарядов не хватало порохов отдельных марок. С поставкой по ленд-лизу пороха выпуск снарядов увеличился, а производство боевых машин возросло после поставок в СССР подходящих грузовиков из США. В армии особенно полюбились «Студебеккеры» за их проходимость, надежность и неприхотливость. Но это все было намного позже, чем в сорок первом…
После огневого налета «Катюш» на немецких позициях и в ближнем тылу случился пожар. Явно горела техника, потому что дым поднимался черный. Когда горит деревянная изба или пшеничное поле, дым серый. Это знали уже все солдаты. На фронте учатся быстро. Цена ошибки или незнания – жизнь. Вот простая вещь – прикурить. От спички, пока она горит, в мирных условиях спокойно прикуривают трое. В условиях фронтовых в ночное время – только двое. Иначе по огоньку успевает прицеливаться снайпер, и третий курильщик погибает. За месяц невеликую премудрость освоили во всех полках, но сколько бойцов погибло!
Весь день на немецкой стороне тишина была. То ли хоронили убитых, а раненых отправляли в госпитали, то ли производили перегруппировку, выводя в тыл пострадавший полк и заменяя его свежим. А только мысль мелькала у Михаила: самое время ударить, перейти в наступление. Но генералы медлили, сомневались в способности потрепанных частей взломать немецкую оборону. Из разговоров с бойцами-окруженцами картина складывалась нерадостная. В начале войны немцы неожиданным ударом подошли к армейским складам топлива, боеприпасов, техники. Командирам полков начальники складов отказались выдать горючее и боеприпасы, поскольку не было распоряжения из штаба. А на следующий день, когда такой приказ поступил, складские уже убегали и уезжали в панике. Немцам достались горючее, боеприпасы, тяжелая техника – новая, в смазке, на колодках. Одна из многочисленных причин поражения и отступления в первые дни и месяцы войны. Обидно было Михаилу, как и другим бойцам. Где танки, где наши самолеты? В небе советских самолетов почти не видно, как и новых танков на земле. Среди бойцов ходили слухи о вредительстве. Да невозможно оно в таком масштабе.
Сталин приблизил, выдвинул в руководство Ворошилова, Будённого и других. Они проявили себя в гражданскую войну, лихо водя в атаки кавалеристов. Но военного образования не имели, как и способности анализировать, делать выводы и прогнозы. От гражданской войны до сорок первого года времени прошло много. Немецкая армия изменилась кардинально. Появились танки, пехота пересела на грузовики, обзавелась пулеметами. Изменились скорости маршей и наступления. А руководство Красной армии почивало на лаврах. После нескольких провальных операций, которыми руководили старые кадры, авторитет их упал. И Сталин к разработке операций РККА их не привлекал больше. Да и что может предложить маршал, если он ни военного училища не кончал, ни военной академии.
Немцы действовали оперативно. Пока наши медлили, они заменили полк. Потрепанный «Катюшами» вывели на переформирование – заменили свежим полком из резерва. После замены командир немецкого полка решил проверить крепость русской обороны. Полчаса артиллерийского огня – и гитлеровцы пошли в наступление. Причем без поддержки бронетранспортеров. Кто-то из бойцов предположил: не пьяны ли?.. Но дело было в другом. Немцы выдавали своим солдатам первитин. Препарат повышал на короткое время выносливость, понижал чувство страха. Упаковки с ним наши бойцы иногда находили у убитых или пленных.
Немцы вели стрельбу с хода. Такая стрельба – только расход боеприпасов, больше рассчитана на психологический эффект. Уже половину нейтральной полосы преодолели. Из нашей траншеи выбрался политрук, встал на бруствере, вскинул руку с револьвером.
– Бойцы! За Родину, за Сталина! Вперед!
И побежал на наступающих немцев. Как-то неожиданно произошло. Заминка в секунды. Потом стали вылазить. У кого винтовки – примкнули штыки. На трехлинейках штык игольчатый, четырехгранный, длиннее немецкого. Неудобен, им только колоть можно. Немецкий штык плоский, ножевого типа. Им и банку консервов открыть можно, и веревку перерезать, что игольчатым штыком невозможно. К тому же, хоть и сталь закаленная, а наш штык гнулся.
Михаил тоже выбрался из траншеи, расстегнул клапан чехла малой саперной лопатки. В рукопашном бою лопатка в руках умелого человека – страшное оружие, не хуже боевого топора древних воинов.
На бегу Михаил посмотрел по сторонам. По сравнению с немцами советская шеренга уж очень жиденькая. Михаил периодически останавливался, прицеливался, стрелял. Попадал, поскольку немцы падали. И хорошо бы, если вся наша цепь остановилась, дала залп, другой. Урон могли нанести изрядный. Немцы тоже стреляли, и в нашей цепи были потери. Уже отчетливо видны лица германцев, разинутые в крике рты. Немцы все в стальных шлемах, а у наших каски едва на половине бойцов, их не хватало. В обороне, в траншее, шлем не очень нужен. А сейчас очень бы пригодился, здорово защищает при ударах по голове. На наших бойцах шлемы старого образца, еще с гребнем.
На Михаила бежит молодой парень лет двадцати, лицо ненавистью искажено. Уже полсотни метров до него. Короткая остановка, вскинул винтовку, выстрелил противнику в грудь. Враг упал, но его место занял другой. Михаил успел передернуть затвор, а времени прицелиться и выстрелить уже нет, немец вот он, рядом. И он первым сделал выпад. Михаил отбил чужую винтовку своей и ткнул штыком в лицо немцу. У нашей трехлинейки штык длиннее сантиметров на десять, что дает преимущество. Штык немцу в глаз угодил, кровь потекла. Немец свою винтовку бросил, руками за лицо схватился. У Михаила жалости к немцу нет. Он захватчиком пришел на чужую землю. Вторым ударом нанес укол в грудь. Немец падать стал, Михаил винтовку назад потянул, не идет. Дернул сильно, но штык застрял в теле немца. Видимо, в кость попал. Так и рухнул немец, согнув штык. Единственное, что оставалось, – отстегнуть штык от винтовки, чтобы не остаться без оружия. Прилучный успел отстегнуть, а на него уже другой противник набегает. Выстрелил почти в упор в живот, враг рухнул. Сбоку – еще один, наносит удар штыком. Михаил свою винтовку подставил, отбил выпад. У немца преимущество, штык пристегнут.