Страница 18 из 62
Со стороны немцев открыла огонь батарея, расположенная за лесом, невидимая, для танков на берегу недосягаемая. Среди танков разрывы. Опасно прямое попадание, осколки по броне бьют, но не пробивают.
С западной стороны появились самолеты. Михаил сразу опознал модель по характерному изгибу крыльев – «обратная чайка». Приподнялся, закричал:
– Воздух!
И в окопчик. Не встречая противодействия в виде наших истребителей или зенитных пушек, юнкерсы построились в круг, начали пикировать, сбрасывать бомбы. Целились по танкам, пехота для них слишком мелкая цель. Да и без поддержки танков почти любая атака захлебнется. Один танк загорелся, другой. Еще в один бомба прямым попаданием угодила. Ее взрыв вызвал детонацию боезапаса и топлива. Жахнуло так, что обломки до пехотинцев долетели. Все танки до появления Т-34 и КВ имели двигатели бензиновые. В моторном отсеке – пары, которые вспыхивали мгновенно, если была искра. Танки на поле без маскировки отлично видны, для бомбардировщиков легкая и лакомая цель. И когда «лаптежники» улетели, на поле остался только один боеспособный танк. Практически контрудар в этом месте захлебнулся.
Пехота начала отходить. Потери как среди танков, так и среди пехоты велики.
Однако красноармейцы и командиры, выходившие из окружения, шли на звуки боя, пополняли пехоту группами и поодиночке. Оборванные, голодные, но все при оружии, зачастую с несколькими патронами в магазине. Сражались яростно, потому как уже хлебнули горькой доли окруженца, видели смерть товарищей. От многих полков не осталось ничего – ни личного состава, ни знамени, ни номера.
Бой закончился. Чадили танки, перестали стрелять немецкие пушки, улетели лаптежники.
Командир роты, старший лейтенант Нарочницкий, собрал бойцов. Среди них пятеро чужаков.
– Документы! – потребовал командир.
Михаил предъявил.
– О, курсант!
До настоящего командира Михаилу еще расти и расти. У командира роты выбора нет.
– Назначаю командиром отделения. Вот как раз над «окруженцами». Еще своих троих даю. Ваши документы, бойцы!
Красноармейские книжки имели двое, а у Игоря и у еще одного незнакомого бойца- документов никаких. Старший лейтенант хмыкнул, подумал секунду:
– Значит, так. Бойцы, пока располагайтесь здесь, курсант – со мной.
Отошли в сторонку.
– Знаешь этих двух? Что о них скажешь?
– Того, что пониже, первый раз вижу. А вот тот, длинный…
И рассказал историю знакомства с Щедриным и всех последующих мытарств.
– …Конечно, странно звучит, согласен. Но чего ведь только не бывает! А шел я с ним две недели, так он себя в лучшем виде проявил, ни разу не дрогнул. Даже не ожидал такого от студента. Молодец, ничего не скажу.
Старший лейтенант еще раз хмыкнул.
– Ладно. Кто бы ни были, теперь у меня в роте. Особистам доложу, а пока воюйте. Пусть они разбираются.
– Това… извините, товарищ старший лейтенант, кому доложите?
– Особые отделы ввели в армии… Да ты не слыхал, наверное, еще.
Комроты наскоро объяснил, что особые отделы созданы постановлением ГКО, добавив, правда, что ни одного настоящего особиста он лично еще не видел. И распорядился:
– Приказываю побриться, привести себя в порядок. Через час-полтора должен быть обед. Чтобы к вечеру отделение было в порядке. Приказ ясен?
– Так точно!
Отделение неполное. Кроме троих, все из разных родов войск. Связист, сапер, механик полевой автомастерской, наводчик 45-миллиметровой противотанковой пушки, прозванной острословами «Прощай, Родина!», и даже парикмахер из банно-прачечного отряда. По тому, как они держали оружие, Михаил понял, что надеяться в бою кроме Игоря можно только на наводчика Сарычева.
Подкатила полевая кухня. А котелков у большинства бойцов нет. Ели из одного вдвоем-втроем. Зато хлеба вволю – продукты получали со склада на списочный состав, а третьей части полка нет. После позднего обеда политрук раздал полковую многотиражку. Прочитав, бойцы пустили газеты на самокрутки.
Утром над позициями полка начала кружить «рама», как называли бойцы немецкий самолет-разведчик «Фокке-Вульф-189» за двухбалочный фюзеляж. Вроде самолет безобидный – не бомбил, не обстреливал. Но после его полетов следовал налет пикировщиков. Бомбили по разведанным целям, нанося большой урон. И сбить тихоходный самолет не получалось. Для пулеметов и зенитных пушек 37 мм, что в полках, – слишком высоко. Да и истребителей наших «рама» не боялась. Защитное вооружение хорошее, поднималась на большую высоту, где висела часами.
Уже после полудня прошел налет пикировщиков. Еще когда «рама» висела над позициями, многие бойцы начали присматривать подходящие укрытия. Одни – воронку поблизости, другие – высохшую промоину ручья. Кто саперную лопатку имел, те рыли окоп или щель. И Михаил вырыл. И отделение его, глядя на командира, старалось.
А воспользоваться трудами не удалось. Вызвал через посыльного комроты.
– Вот что, курсант. Разведку надо провести. Сам понимаешь – без сведений о противнике воевать невозможно. Надо пленного взять, лучше офицера.
Михаил оторопел. Офицеры на дороге не валяются, они в своих подразделениях, где караульные или часовые есть. Немцы службу несут ревностно, в этом Михаил не раз убеждался. И по всему выходит, что задание он получил не просто опасное, но и чрезвычайно рискованное, где шансы вернуться – один к ста. Старлей продолжил.
– Одному, конечно, не справиться. Подбери в своем отделении пару бойцов порасторопнее. Я караулы предупрежу, что вы пойдете.
– Товарищ командир! Я же опыта не имею, бойцов толком не знаю, кроме Щедрина… Наконец, полковая разведка есть, их учили.
– Нет полковой разведки, всех вчера одной бомбой накрыло. И танк один остался, как и одна пушка. А ты немецкий знаешь, так кого, как не тебя, послать?.. Ты же в училище уставы изучал?
– Так точно.
– Вот и делай выводы. Мне командир полка приказал, я исполнить обязан. Иди, готовься. Да, кстати! Я комполка доложил про пополнение без документов, он только рукой махнул: не до того! Пусть воюют, а потом разберемся.
О разведке, практической ее части, Михаил имел представление самое смутное. Обычные сведения – цели и задачи, типы: воздушная, морская и прочие, – это понятно. Так в идеале после теории должна быть практическая учеба, рейд в группе, где старшим – опытный разведчик. Кого в группу отобрать, уже решил: наводчика Сарычева и сапера Гаврилова. Сапера – на случай минирования немцами своих позиций, а кроме того, Гаврилов человек физически сильный, мышцы под гимнастеркой так и играют. Прилучный осознавал, что задание провальное. Ни компаса нет, ни карты, ни часов у членов группы, ни ножей. Оружие неподходящее – трехлинейки. Для разведки она громоздкая и большая, автомат бы в самый раз, а лучше без стрельбы обойтись…
Подумав, Игоря решил с собой не брать. Сдружились, конечно, но именно потому, что риск велик, не стал. Пожалел, если правду говорить.
Подозвал бойцов, передал приказ, велел готовиться. Игорь, конечно, малость встал на дыбы:
– Командир, а я?! Давай я тоже…
– Красноармеец Щедрин! – свирепо рявкнул Михаил. Игорь аж вытянулся по стойке «смирно» – стал солдатом за эти дни.
– Отойдем в сторону, – велел Михаил.
– Вот что, Игорь, – вполголоса серьезно сказал он, когда отошли. – Мы сейчас в регулярной части. Партизанщина наша кончилась. Осознал?
– Так точно, товарищ командир!
– Ну вот, – Михаил улыбнулся. – Вижу, осознал. Дружба дружбой, а дисциплина дисциплиной, без этого не армия, а сброд. Иди, занимайся своим делом, а нам готовиться надо.
Сарычев, отпросившийся из расположения роты, вернулся с хорошим финским ножом в чехле на поясе.
– Где взял? – удивился Михаил.
– Выменял на серебряный портсигар. Подумал – если не вернусь, то и портсигар мне ни к чему.
Волновался Михаил, как и двое других. Пытался скрыть, но получалось плохо. После двадцати трех часов объявил выход. Сидоры сняли, они только мешать будут. Настоящей передовой, как в кино, – траншеи, окопы, землянки – не было. Отдельные окопы да пулеметное гнездо в воронке от авиабомбы.