Страница 25 из 65
Поэзия может возникнуть только тогда, когда в жизни есть что исследовать. Когда вы все знаете, поэзия умирает; познаваемость — это смерть всего прекрасного в вас. А когда поэзия умирает, вы живете жизнью, которая не имеет никакого смысла — в ней нет радости, нет никакой значимости. В ней нет цветения, нет танца; вы просто проводите время. Тот, кто говорит, что философия начинается с тайны, возможно, и прав, но я хотел бы добавить еще одно: она пытается убить свою мать.
Религия рождается из тайны и живет в тайне. Религия начинается с тайны и приходит к еще большей тайне. В этом различие между философией и религией — обе начинаются с тайны, но дальше их пути расходятся. Религия начинает исследовать тайну и обнаруживает, что тайна становится все более и более глубокой. Чем больше вы узнаете, тем меньше вы знаете, так что, в конце концов, познание приводит вас к неведению. Вы приходите к полному неведению, вы не знаете ничего. Вы достигаете состояния невинности.
В этом состоянии невинности поэзия достигает своего совершенства. Такая поэзия и есть религия.
Философия — против религии, невзирая на то, что постоянно утверждают философы. Религиозной философии не может быть в принципе; все философии антирелигиозны — потому что все философии стремятся к знанию, а религия стремится к бытию. А это два диаметрально противоположных измерения. Знание поверхностно, оно находится на периферии. Бытие — сущностно, это самый центр. Когда есть бытие — вас нет, когда есть знание — вас слишком много. Знание — это блуждания эго, бытие — это отсутствие эго.
Философия создает у вас иллюзию, что вы знаете. А религия позволяет понять, что вы не знаете и не можете знать — что истина не только не познана, но и непознаваема. И когда вы встречаетесь с непознаваемой истиной внутри себя и снаружи, возникает поэзия, возникает танец.
В этой невинности вы находите самадхи, экстаз.
Так что запомните, религия — это не философские изыскания. Она поэтична, всецело поэтична. Религия — это поэзия. Неслучайно многие великие мистики говорили стихами. Кабир — один из таких мистиков, его стихи необычайно красивы. Он понятия не имеет о языке, о грамматике, но все, что он говорит — это чистая поэзия. Он не заботится о форме, о стиле. Он ничего не знает о поэтике. Но он — поэт, и один из величайших.
Иногда, когда в сердце есть поэзия, даже проза становится стихами. А иногда, когда сердце лишено поэзии, даже стихи становятся прозой. Поэзия не зависит от формы выражения, она зависит от содержания — от внутренней сути, которую она выражает.
Платон, один из величайших философов мира, говорил, что в его утопическом государстве, Республике, поэты будут запрещены. Он приравнивал поэтов чуть ли не к преступникам. Почему? Что может быть криминального в поэтах? В глазах философа поэт аморален — потому что он нелогичен, он пребывает в состоянии невинности, он доверяется тайне жизни. И поэт не пытается узнать; он просто пытается проживать эту тайну, это существование. Его не интересуют никакие объяснения, он не озабочен анализом.
Когда он видит цветок, он наслаждается им. Он любит его. Он разговаривает с цветком, общается с ним, танцует вокруг него, восторгается им. Но его не заботит, почему этот цветок красный или желтый. «Почему этот цветок вообще существует? Зачем он создан? Случайно? Или согласно какому-то плану?» Нет, у поэта никогда не возникает вопросов «зачем?» и «почему?» Он воспринимает вещи просто такими, какие они есть — не обращаясь к их прошлому, не ища первопричины и не интересуясь конечной целью. Настоящий момент для поэта все; он полностью поглощен этим моментом, он полностью погружен в момент «здесь и сейчас».
Религия — это высшая форма поэзии, это сущностная форма поэзии. Поэтому я говорю вам: Вы должны понять «Ах!» вещей, тогда вами все будет понято. Запомните, понимание — это не знание, знание — это не понимание. Знание объективно, понимание субъективно. Понимание приходит только тогда, когда вы любите. А знание возможно только тогда, когда вы не вовлечены ни в какого рода симпатии — любовь, сострадание.
Абсолютным критерием научного знания является невовлеченность познающего в познаваемое. Вы должны быть объективны, беспристрастны, безразличны. Вы не должны никаким образом примешиваться к изучаемому предмету; вы должны оставаться вовне, полностью вовне, совершенно никак не вовлекаясь. Только тогда ваше знание может считаться достоверным.
Поэт понимает, религиозный мистик понимает — они не знают. А понимание возможно только тогда, когда вы участвуете — не стоите в стороне, а погружаетесь внутрь. Чтобы понять цветок, нужно стать цветком, чтобы понять женщину, нужно стать этой женщиной. Чтобы понять мужчину, вы должны участвовать в нем настолько полно, что все границы стираются, что ваши существа начинают сливаться друг с другом и наступает такой момент соединения, когда сложно сказать, кто есть кто.
Когда два существа пульсируют столь согласованно, что становятся почти что одним — когда их сердца бьются в одном ритме, когда их дыхания становятся одним дыханием, как будто есть только одна душа, может быть два тела, но одна душа, когда участие настолько полно — только тогда вы действительно знаете.
Религия предполагает, что существование может быть понято, но не познано. Само условие познания — быть объективным, беспристрастным наблюдателем — ограничивает вас. Вы будете много знать, но ничего не будете понимать. Вы будете накапливать знания, становиться все более осведомленным, но, по сути, у вас не будет никакого понимания истинной реальности вещей. Нужно, необходимо понять «Ах!» вещей. И понимание требует участия, понимание требует готовности потерять себя. Понимание требует безрассудно смелого ума, готового раствориться.
Если вы готовы раствориться в существовании, вы религиозны. Такое растворение я называю молитвой. Когда человек настолько растворился в существовании, что он уже не существует как познающий, отдельный от познаваемого, когда познающий и познаваемое становятся одним — в тот самый момент все секреты раскрываются. Но при этом тайна не разрушается, тайна становится еще глубже.
Помните об этом всегда: если тайна вашей жизни становится все глубже — вы на верном пути. Но если вы замечаете, что тайна исчезает из вашей жизни, и вы становитесь знающим — вы на ложном пути. Держитесь подальше от философии, и глубоко окунитесь в поэзию. Будьте поэтом настолько, насколько это возможно — потому что мистик вырастает из поэта. Поэт — это будущий мистик, и только поэт может стать мистиком.
Лучше читать стихи, чем философские трактаты, лучше петь песни, чем размышлять над философскими проблемами. Философские проблемы поверхностны. И вся философия основана на предположении, что жизнь может быть сведена до знания. Но это полный абсурд. Жизнь не может быть сведена до знания; жизнь так обширна, так безгранична. И как вы можете свести ее до знания, когда вы сами являетесь частью жизни? Но даже если, подходя с позиций логики, допустить, что однажды наступит такой момент, когда вы познаете все, вы сами все равно останетесь непознанным. Познающий останется непознанным.
А если познающий остается непознанным, какой смысл во всем вашем знании? Если в вашем доме темно, какой смысл во всем том свете, который вы видите вокруг? Вы сами живете в темноте, вы — в темноте. И нет никакой возможности познать познающего. Кто будет его познавать?— потому что знание подразумевает, что вы должны будете опять разделять.
Поэзия означает соединение, знание означает разделение. Поэзия означает наведение мостов, знание означает разрушение мостов.
То, что современный человек выглядит таким унылым и опустошенным, объясняется развитием философии — тем, что философия дает вам много знаний. Университеты набивают ваши головы знаниями.
Возьмите Кабира, Кабир — поэт, он не философ. Он — мистик. Он понимает, но не знает. Понимание — это чувствование; оно идет через ваше сердце. Вы чувствуете вкус жизни, осязаете его, но не можете описать. Никакими словами невозможно выразить его, никакой язык не достаточно богат для этого. Все описания кажутся настолько тусклыми по сравнению с пониманием, возникающим у мистика, что он может передать его только через тишину или, в крайнем случае, через поэзию.