Страница 34 из 72
Мои брови нахмурились.
— Что это значит, твоя человечность растворилась?
— Что в определенный момент нашей жизни наша человечность полностью отключается и больше не включается.
Мое сердце замерло, похолодев.
— И когда конкретно это произойдет?
— Около тридцати.
— А сколько лет Уэстону? — когда он ответил не сразу, я резко спросила: — Сколько?
— Тридцать.
Слух облетел нас, как будто только что были раскрыты величайшие секреты мира, и нам нужно было время, чтобы осознать все это.
У меня перехватило горло.
— А что происходит, когда человек теряет свою человечность?
— Они обычно уходят из-под контроля. И они не возвращаются. Если они это делают, то обычно это никому не идет на пользу.
У меня закружилась голова, объяснения каждого поступка Уэстона, причины, по которым он так хорошо подходил под образ "убийцы", крутились в моей голове, как волчок. Развлекала ли я его каким-то образом, отвлекала от утомительной рутины, от безумия, как сказал Ролдан? Если это было правдой, то каким он был, пока меня не было? Я вообще должна была задавать этот вопрос? Он убил своего отца.
Дурное предчувствие окатило меня ледяной водой, мое сердце сбилось с ритма.
— Это как-то связано с тем, почему Уэстон хочет, чтобы я убралась с юга?
— Я не уверен, что он задумал. Но он прожил здесь все свое детство. Мы все еще связаны с нашей прошлой жизнью; наши чувства по отношению к ней, к людям в ней, становятся еще сильнее. Если он планирует остаться на юге, я обещаю, что ты тоже не захочешь быть здесь.
Я не могла решить, что мне следовало чувствовать. Если неуверенность, скручивающаяся в моем животе от осознания того, почему Уэстон все это время хотел, чтобы печать была открыта, пересиливала сладкое облегчение от того, почему он хотел, чтобы я ушла. И если тьма внутри меня каким-то образом мотивировала меня в любом случае, плавая в глубине моего живота, ожидая своего шанса сделать выпад.
— Ты следующий, не так ли? — спросила я бесстрастно.
— Двадцатьвосемь.
У меня вырвался горький смешок.
— Значит, вскрытие печати спасет тебе и твоему брату нормальную жизнь.
— И моих сестер, и моей дочери. И весь мой народ рассеялся там, ожидая наступления своего дня.
— И погубит больше жизней, чем это могло бы спасти, — сухо сказала я.
Он пожал плечами.
— Выживает сильнейший. Разумы, которые не могут справиться с магией, изначально не должны были находиться здесь. Людям никогда не было места на Алирии. Они пришли из Элиана и украли землю у нас, туземцев, а когда поняли, что магия им не подходит, они покончили с ней, проклиная тех, кто не может нормально жить без нее. Ты слышала человеческие истории, ты читала человеческие книги — они промыли тебе мозги. Они физически слабы, но они умны, и ты попадаешься в их ловушку.
Я стояла там, ошеломленная. Никогда раньше не слышала эту сторону спора. Это заставило меня подвергнуть сомнению все, что я читала, видела, слышала. Было ли мне каким-то образом внушено, как он сказал? Была ли я все это время не на той стороне? Была ли я по-прежнему Каламити Жизнерадостной, Наивной? Мое сердце бешено колотилось в груди, тихое журчание фонтана было единственным звуком, пока мы стояли бок о бок в тишине, пока на меня приходило это откровение.
— Я дам тебе время подумать об этом.
— В этом нет необходимости, — сказала я немного нетвердым голосом, неуверенная в своем новом решении.
Он с любопытством взглянул на меня, но, увидев решимость в моих глазах, кивнул, показывая новое взаимопонимание между нами. Он протянул мне руку, чтобы я пожала ее и закрепила с ним этот договор. Я секунду смотрела на нее, прежде чем вложила свою руку в его пожатие. Я шагнула вперед.
— Я бы сказала, что было бы приятно работать с тобой, Ролдан, — я приподнялась на цыпочки, чтобы сказать ему на ухо: — Но ты знаешь, эта штука с убийством и все такое… И, черт возьми, я почти забыла — мне нужно показать тебе особенное.
Прежде чем он успел задать вопрос, я вогнала клинок Уэстона по рукоять ему в живот.
Сердитый стон пополз вверх по его горлу, выходя как рычание. Все еще держа руку на лезвии, я надавила немного глубже для пущей убедительности.
— Моя бабушка — человек. Все мои бывшие друзья, мои сестры-единомышленницы. Ты думаешь, я когда-нибудь подвергну их всех психическому тестированию, которое может оборвать их жизнь?
Я сделала шаг назад. Его дыхание превратилось в шипение, светлые глаза потемнели, превратившись в черноту, расширяющуюся дальше, чем даже радужная оболочка. Я могла видеть монстра, о котором он говорил. Его зубы были оскалены, два резца заточены до смертельных острий.
— Ну, что ж, похоже, ты такой же, как твой брат, не так ли?..
Боль промелькнула на его разгневанном лице, прежде чем он упал на колени.
— Интересно, для чего служат эти зубы? — рассеянно спросила я, не ожидая ответа.
— Вырывать глотки на поле боя, — прорычал он, склонив голову, не решаясь вытащить клинок, прежде чем в гневе стукнул кулаком по полу.
— Прелестно, — пробормотала я.
— Я покажу тебе это из первых рук.
— Хм. Я пас, — он посмотрел на меня с презрением, его грудь тяжело вздымалась. — Кстати, о твоем брате, верни ему его нож, ладно? Я уверена, он немного сердит, что у него был ограниченный выбор.
Когда я подошла к двери, я обернулась и увидела, что он вытащил нож и сидел на корточках, словно монстр, испытывающий облегчение от того, что шип вытащен.
Я посмотрела на него с притворным раскаянием.
— Я действительно сожалею обо всем этом, — сказала я, указывая на кровь и прочее. — Ты понимаешь, почему я должна была это сделать, не так ли? — выходя из комнаты, я вздохнула: — Постарайся не оставить следов крови в доме!
Месть: на вкус она оказалась более горькой, чем я ожидала.
Множество людей с Северной стороны стекались под золотые арки дворца, в то время как некоторые уходили гулять по улицам. Ночь освещали фонари, звезды были крупнее и ярче, как будто их притянули поближе к земле только ради бала.
Неприкасаемые выстроились вокруг дворца, их темные глаза осматривали все сквозь прорези в белой ткани, покрывавшей их с головы до ног.
Королевская гвардия столкнулась с Неприкасаемыми, каждый из них посмотрел в сторону другого с одинаковым выражением лица: тебе здесь не место.
Я прислонился к железному фонарю, наблюдая за снующими туда-сюда стайками людей и одновременно обсуждая, стоило ли мне войти. День и мои действия столкнулись в моей голове. Я смутно помнила основные моменты, но все остальное расплывалось, как будто я была в туманном мире, созданном темным опьяняющим веществом. Я хотела запереться в своей комнате, пока все не прошло бы, но я не знала, когда Агнес вернулась бы со своей встречи; ее не было весь день, и я не хотела, чтобы она заподозрила меня в том, что я прогуливала бал, ради посещения которого любая девушка моего возраста убила бы жизнь. Было достаточно трудно скрывать эту темноту — я не хотела привлекать к себе еще больше внимания.
После ухода Ролдана мне пришлось заставить слугу убрать кровь в главной гостиной, и Титан, по сути, проследил ею по всему дому. Я не знала, лучшее ли решение я приняла, чтобы отомстить, потому что, как только эта магия исчезла бы, я поклялась никогда больше не использовать ее. Когда я была одна, мне казалось, что с каждой минутой я тонула все глубже. И я знала, что не смогла бы защитить себя как обычная Сестра, только не от него. Будем просто надеяться, что он решил, что мы квиты, и двинулся бы дальше. Хотя я не могла избавиться от неуверенности в том, как далеко он зашёл бы, чтобы убедить меня открыть печать.