Грешник

Не обращая на меня внимания, он встает перед зеркалом, поворачиваясь ко мне боком.

— У меня нет времени на игры, — таков его монотонный ответ.

Игры? Я хватаю его за руку и снова поворачиваю лицом к себе.

— Это не долбаная игра, Истон, — огрызаюсь я. — Это правда?

Син сжимает челюсть, и отводит от меня взгляд.

У меня перехватывает дыхание. Я поднимаю руки, чтобы прикрыть рот, и, спотыкаясь, делаю шаг назад к двери, закрывая нас.

— Все это?

Я не могу удержаться, чтобы не спросить. Мне нужно, чтобы он это сказал. Син никогда не боялся сказать мне правду, даже если это причиняло боль, так почему же он избегает отвечать мне сейчас? И почему мне кажется, что это намного хуже, чем если бы он солгал?

Син снова поворачивается ко мне лицом и встает передо мной. Его глаза смотрят прямо на меня.

— Ты действительно думала, что я люблю тебя?

Слезы щиплют мне глаза, и я чувствую себя так, будто только что спрыгнула с высоты, мой желудок подкатывает к горлу.

— А что, по-твоему, должно было произойти, Эллингтон? — он называет меня полным именем, и я всхлипываю.

Подняв правую руку, он берет прядь моих волос и накручивает ее на палец.

— Что я сделаю тебя честной женщиной? Заведу с тобой детей? — Син фыркает от этой нелепой мысли.

По моей щеке скатывается первая слеза. Он отпускает мои волосы, чтобы провести по ним костяшками пальцев.

— Ты всегда была шлюхой, Элли. Я — Лорд. И буду могущественным. И сделаю женщину очень уважаемой Леди.

У меня внутри все сжимается.

— Ты из тех женщин, которых мы трахаем на стороне. А не та, к которой мы возвращаемся домой.

Я не могу дышать. Не могу пошевелиться. Мое зрение то появляется, то исчезает, и мне кажется, что я вот-вот потеряю сознание. Я никогда не хотела быть Леди, но ради Сина? Я буду всем, чем он захочет. И если бы мне пришлось выйти замуж за Лорда, я бы хотела, чтобы это был он.

— Я не верю тебе, — говорю я, качая головой, отказываясь воспринимать его слова.

Его голубые глаза изучают мои, и я прерывисто вздыхаю.

— Ты сказал, что любишь меня, — удается выдавить мне.

Син улыбается зловещей улыбкой, от которой его глаза загораются.

— Это были всего лишь слова, Элли. А ты — глупая девчонка, которая им поверила.

— Ты… — мне требуется секунда, чтобы проглотить комок в горле. — Ты сказал, что я принадлежу тебе.

Его идеальные губы, которые еще вчера вызывали у меня слабость в коленях, изгибаются в улыбке, и волоски у меня на затылке встают дыбом.

— Ты права. Я сказал, что ты принадлежишь мне, но я никогда не говорил, что я принадлежу тебе.

— Син?

Я напрягаюсь, когда из комнаты его окликает женщина, как будто сам Бог смеется мне в лицо за то, что я поверила каждому когда-либо сказанному мне слову Сина.

— Одну минуту, — громче отвечает он, чтобы его было слышно через закрытую дверь, к которой мы прислонились, и я вздрагиваю.

— Мы опоздаем, малыш. Поставщик провизии смог договориться с нами. Я не хочу, чтобы нас отменили, — продолжает она.

Поставщик провизии? Для чего? Их свадьба? Он действительно женится на ней? На девушке, с которой, по его словам, он мне не изменял? А была ли это измена? Были ли мы когда-нибудь вместе? Моя мать права, я знаю правила, установленные Лордами, но по глупости верила, что я особенная. Что он выберет меня, а не ее. Почему? Потому что я была для него дурой?

Она должна была стать его избранной. Избранная и Леди — две разные вещи. И Лорд не всегда женится на своей избранной. Так почему же она?

Это душераздирающе — думать, что я когда-нибудь получу то, чего хочу. Я никогда не получала. Син ничем не отличается.

Я не могу сдержать рвущегося наружу рыдания, и Син зажимает мне рот ладонью, притискивая меня затылком к двери. Наклонившись, он прислоняется своим твердым телом к моему и опускает лицо, чтобы прошептать мне на ухо:

— Ты всегда была предназначена для чьих-то секретов, Элли. Ты хорошо трахаешься, не могу этого отрицать. Но никто никогда не полюбит тебя. Настоящую тебя.

Он отталкивает меня в сторону, хватает свою рубашку со стойки и распахивает дверь, захлопывая ее за собой, пряча меня в своей ванной.

— Пойдем, — слышу я его слова.

— Что ты там делал? — спрашивает она, явно решив, что что-то случилось.

— Ничего, — отвечает он.

Потом я слышу, как открывается и закрывается дверь его спальни, и Син уходит со своей будущей невестой.

_______________

— Сюда, — заявляет Кира. — Положи ее в кровать, — говорит она Корбину, который несет меня.

После того как Син оставил меня в своей ванной, я упала на колени. Плакала так сильно, что доползла до туалета, и меня стошнило. Кира нашла меня и попросила Корбина отвезти мою машину домой, пока она везла меня.

Я сворачиваюсь калачиком, больше не плача. Мой разум онемел, и я хотела бы, чтобы мое тело тоже онемело. Татуировка горит сильнее, чем клеймо. Я чувствую, как она пульсирует, напоминая о том, что я была такой чертовски глупой, позволив ему связать меня и овладеть мной. Син прав, ни один мужчина никогда не сможет полюбить меня.

— Эй, — Кира опускается на колени рядом с кроватью, чтобы оказаться на уровне моих глаз.

— Ты знала? — шепчу я, наконец-то заговорив с ней.

Мне нечего было сказать с тех пор, как она нашла меня. Кира знала, что я появлюсь, когда сообщила мне, что Син там. А потом, когда они вошли в ванную, я услышала, как Корбин сказал ей, что видел, как Син и Амелия ссорились, и он торопил ее выйти из дома. Моя машина была припаркована прямо у входа. Какая-то часть меня надеется, что Амелия видела ее и сложила два и два. Но если она такая же тупая, как я, то ей будет все равно. Она примет его любым.

Кира вздыхает.

— Я узнала об этом сегодня утром.

Я шмыгаю носом. Почему Кира мне не сказала? Не предупредила меня? Неужели она не подумала, как я узнаю? Она знала, что я сплю с ее братом. Не то чтобы я была влюблена в него, но было очевидно, что мы вместе, и, когда Амелия нашла нас в клубе, я была в смятении, узнав, что он с ней спит.

— Как давно они знают?

— Я не в курсе.

— Три недели, — отвечает Корбин, прислонившись к дверному косяку.

— Детка, — огрызается она.

— Три недели? — шепчу я, и горло снова сжимается.

— Они собирались подождать до следующего года, когда она закончит Баррингтон, — продолжает он. — Но ее мать решила перенести это.

Ее мать? Она сделала это из-за моей мамы? Мама сказала мне сегодня утром на моей кухне, что они подруги. Они это спланировали?

— Я пыталась дозвониться до него…

— Он заблокировал твой номер, — добавляет он как ни в чем не бывало.

— Корбин, — рявкает Кира.

— Она заслуживает того, чтобы знать. — Его холодные глаза встречаются с моими. — Все кончено, Элли. Для тебя будет лучше смириться с этим как можно скорее.

Кира вскакивает и захлопывая дверь у него перед носом.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

СИН

— Что ты думаешь об этом, малыш? — окликает меня Амелия, и я скрежещу зубами от этого прозвища. Элли ненавидела его, и я тоже. Оно слишком сладкое. Слишком банальное.

Подойдя к ней, я смотрю на образцы выставленных перед нами тарелок, чтобы мы выбрали. По мне, так все они похожи на дерьмо по завышенной цене. Но что я могу знать?

— Неважно, — говорю я, достаю из кармана джинсов мобильник и отхожу в сторону, чтобы уединиться.

Я включаю запись с камеры как раз вовремя, чтобы увидеть, как на меня через экран смотрят глаза Корбина, как будто он знает, что я наблюдаю. Затем Кира захлопывает дверь спальни у него перед носом. Моя сестра подходит к кровати, и я наблюдаю, как Элли зарывается лицом в подушку. Кира гладит ее по спине, но Элли отталкивает ее.