Противостояние II

Тем временем Саша протянул медальон матери. Та приняла его, бросила на него мимолётный взгляд, поднесла к губам и поцеловала. Саша кивнул на это.

— Правильно, Мария. Это вещица непростая. Передайте её дочери. Пусть носит медальон на груди. Она поймёт, как с его помощью меня вызвать. Я появлюсь, и мы с ней обо всём переговорим. Передайте ей, что я её помню, и она по-прежнему живёт в моём сердце. И ещё передайте, что одобрить брак, на который она решилась не потому, что любит, а потому что так кому-то нужно, я никак не могу. Мне жаль, что она приняла такое решение. Я не люблю браки по расчёту, чем бы такие решения ни мотивировались. А сейчас мы уходим. Серёже и Юле нужно привести в порядок одежду и немного отдохнуть.

— Пойдёмте к нам, Саша? — с надеждой в голосе спросила Мария Сергеевна. — И с одеждой поможем, и отдохнуть они смогут. Мы не будем вам мешать. Пойдём, а?

Саша пожал плечами, бросил короткий взгляд за спину дядьке следователю, — там уже собралась изрядная толпа, — и кивнул.

— Спасибо, Мария. Давай так и сделаем.

Зеваки и любопытные в количестве примерно двадцати человек стояли в некотором отдалении от них. Они не приближались, но было видно, что расходиться они тоже не собираются. Наоборот, к ним присоединялись и другие из тех, кто был свидетелем происшествия на площади. Они потом все так и шли за ними весь недолгий путь до дома, в котором жила семья Успенских. Следователя среди них не было. Он остался стоять на площади.

Глава 22. Спонтанная встреча

15 апреля 1972 года

Я оставил Сергея с Юлей на попечении Марии и Лики и вышел за калитку. Там уже собралась толпа человек в сорок — пятьдесят и было шумно. Подъехали две милицейские машины и четверо милиционеров уговаривали людей разойтись. Помогало плохо. Уговариваемые для виду соглашались и от толпы отходили, но недалеко, а как только внимание блюстителей порядка переключалось на другого, тут же возвращались и смешивались с толпой.

Я вышел из калитки и остановился. Через несколько секунд меня заметили и шум в толпе сам по себе умер. Справа от калитки, у самого забора была вкопана удобная лавочка. Я уселся на неё и сложил руки на бёдрах. Посмотрел на стоящих против меня людей и громко спросил:

— Спросить что-то хотели?

Из толпы вырвался ко мне высокий и плотный человек в милицейской форме — шинель с портупеей, шапка (зачем шапка при такой тёплой погоде, спрашивается?) и в хорошо начищенных сапогах. На погонах по четыре звёздочки. Капитан сердито посмотрел на меня, потом полуобернулся к толпе и громко крикнул:

— Семёнов! Ты слышишь меня?

Из толпы донеслось:

— Слышу, товарищ капитан!

— Отгони машину метров на двадцать — тридцать, перегороди дорогу и никого сюда не пропускай! Попов! Ты где?

— Я здесь! Не могу пробиться, товарищ капитан! Стоят, как бараны! — И кому-то другому: «Я те сейчас потолкаюсь!..»

— Не надо пробиваться! Отгони свою в другую сторону! Стойте там и никого сюда не пускайте! Дай радио в дежурную часть, что нам требуется подмога! Понял?

— Понял, товарищ капитан! Сейчас сделаю!

Потом капитан повернулся ко мне и «служебным» голосом спросил:

— Александр Кузнецов?

Я улыбнулся ему.

— Не помню. Может быть, и Александр, может быть, и Кузнецов. Чего надо, капитан?

— Документы имеются?

— Нет, не имеются.

— Тебе придётся проехать с нами.

— А ты не боишься, что люди могут рассердиться? Смотри, сколько здесь вас и сколько их. Даже если здесь весь ваш отдел соберётся вместе с секретаршами, людей всё равно будет гораздо больше. В тысячи раз больше. А они ведь быстро соберутся.

Капитан оглянулся на стоящих к нему почти вплотную людей, облизал губы — он всё же волновался — и уже хотел было что-то возразить, но я не дал ему сказать.

— Ладно, капитан, ты и сам всё прекрасно понимаешь. Ты сейчас в сторонке постой, пока я с людьми разговариваю, а потом я поеду с тобой. Не упрямься, этим ты только хуже сделаешь. Поверь, я знаю, о чём говорю. Согласен?

Он секунду подумал и кивнул:

— Договорились. Обещаешь, что потом поедешь?

— Обещаю, обещаю. А сейчас отойди в сторонку и не мешай людям.

Он и в самом деле на пару метров отошёл от меня и встал у забора, в метре от лавочки, на которой я сидел. Я обвёл взглядом стоящих передо мной людей, увидел во втором ряду молодую женщину в тёмно-синем осеннем плаще с чёрной косынкой на светлых волосах и поманил её пальцем.

— Иди сюда...

Люди зашевелились, кое-как расступились и пропустили её ко мне. Женщина неуверенно подошла. Я кивнул на лавочку.

— Садись и рассказывай.

Она послушно присела боком на самый краешек лавки, сцепила на коленях худые руки и опустила голову.

— Дочка у меня умерла, Спаситель... — едва слышно начала она. — Уже три месяца, как её не стало... Всего четыре годика моей маленькой было... Скажи... — Она всхлипнула, закрыла лицо руками и затряслась от рыданий.

Я подсел к ней, обнял за плечи и прижал к себе. Погладил по голове, а потом медленно стащил платок назад. Поцеловал её в голову.

— Верну я тебе дочку, если пообещаешь...

Тут она совсем расклеилась. Сползла на землю, обняла мои ноги и уткнулась в них лицом. Плечи её тряслись от рыданий. Я положил руку ей на голову, погладил по волосам и продолжил.

— Пообещай мне, что пойдёшь к её участковому врачу, и вы с ним дотошно и въедливо просмотрите её карточку. Убедись в том, что все необходимые прививки у дочки имеются и в дальнейшем будь более внимательной. Это не мелочи. Теперь ты сама в этом убедилась. Она умерла от дифтерии, а это значит, прививку ей не сделали. Или сделали, но вакцина была просроченной. Или хранили её ненадлежащим образом. Например, не в холодильнике. Всё, поднимайся и беги домой. Дочка уже ждёт тебя! Беги скорее! — я похлопал в ладоши подгоняя её.

Не люблю, когда дети умирают. Очень не люблю.

***

Я перевёл взгляд на стоящую прямо передо мной в первом ряду дородную тётку лет пятидесяти.

— Что у тебя? Подойди!

Тётка подошла и перекрестилась. Впрочем, страха в её глазах не было. Она громко откашлялась в кулак и начала:

— Зять у меня пьёт, Спаситель. Можешь вылечить его?

— Не могу. Я лечу только тех, кто сам этого хочет. Я же не знаю, отчего он пьёт? Может, он назло тебе это делает. Сами разбирайтесь! Всё, уходи!

— Так я тебе скажу, отчего он пьёт! Он и на сторону гуляет, собака! Все соседи об этом знают!

— Брысь отсюда! Обратись к психологу и к наркологу! Ещё не хватало вашими семейными проблемами заниматься! Своих забот полон рот! И они ничуть не проще твоих!

Капитан понял, что в данном случае его вмешательство будет уместным, подскочил к тётке, схватил её за рукав пальто, развернул и подтолкнул в широкую спину. Ещё и буркнул ей что-то вслед. Тётка послушно отошла в сторонку, но уйти и не подумала. Чёрт с ней, пусть стоит. В этой толпе любопытных гораздо больше, чем верующих.

Я поднялся с лавочки и громко сказал:

— Объясню напоследок, почему на досках «Их разыскивает милиция» возле райотделов висят мои портреты. Вот такие! — Я вытащил из кармана, развернул и поднял над головой розыскной бюллетень. — Всем видно?

В толпе возник лёгкий шум. Люди переглядывались и перешёптывались.

— Никаких преступлений я не совершал! — громко продолжил я. — Это всё враньё! Эти бюллетени были расклеены по стране с одной единственной целью — чтобы мне и моим близким в стране жизни не стало. Партийные власти таким глупым способом стараются держать нас подальше от народа. Это всего лишь попытка дискредитации. Насколько я знаю, никакого уголовного дела в отношении меня или моей опекунши возбуждено не было. Хотя нет. Может быть, и имеется уже какое-то дело. Это совершенно несложно устроить. Сами знаете, сколько убийств и других тяжких преступлений остаются нераскрытыми. Почему бы не повесить то или иное на меня?

Потом вспомнил о капитане и его подчинённых и крикнул в толпу: