Противостояние I

Агнесса Васильевна сказала ребятам, что она это для истории делает. Мол, скоро школа закончится, и они все разлетятся по разным сторонам. Соберутся ли они когда-нибудь снова такой компанией неизвестно. Их с Сашкой тоже фотографировала, причём в разных комбинациях. И Сашку с ней, и Сашку одного, и с Веркой его сняла. Это Верке хотелось фотографию с Сашкой иметь. Оно и понятно. Он для неё вон какое большое дело сделал! Наверняка благодарна она ему, да и на память о том лечении что-нибудь получить хочет. Хотя бы фото. Агнесса Васильевна тоже захотела с ним сфотографироваться, но тут он взбунтовался. Надоело ему позировать. Хмуриться начал и злиться. Она-то хорошо чувствует, когда он вспылить может. Подхватила его под локоть и увела от дивана у камина, где они фотографировались, к общему столу.

За столом Агнесса Васильевна много рассказывала о себе и своей жизни. Много она повидала, успела даже в Китае побывать! Вообще, она бабка очень энергичная. Недавно проделала кругосветное путешествие на огромном круизном теплоходе. Приглашала их с Сашкой к ним в гости. Хочет фотографии с того рейса показать. По молодости Агнесса Васильевна даже с парашютом прыгала и в горы ходила! Жутко удивилась, когда на её вопрос о том, в какой институт она собирается поступать, Сашка встрял в разговор и ответил, что в Иняз. Нет, он немного по-другому сказал.

— Уже месяц уговариваю её подавать документы в московский Иняз, а она ни в какую! У неё великолепные способности! Я с ней несколько вечеров позанимался, так она, кроме английского, ещё и французский играючи освоила. Не понимаю, чего она упирается?

Она ему уже в сотый, наверное, раз ответила:

— Я тебе уже сто раз говорила: туда без блата не пролезешь! Ты, Кузнецов, тупой, что ли? Таких простых вещей не понимаешь! Я бы рада, но без мохнатой лапы там никак!

— А я тебе в сто первый раз повторяю: будет тебе мохнатая лапа! Найду я до лета кого-нибудь, кто за тебя словечко в приёмной комиссии замолвит!

— Вот найди — тогда и поговорим!

Сашка только зарычал на это. Он всякий раз рычать начинает, если что-нибудь не по его выходит. А ей всё время смешно, когда он рычит. Вот и сейчас покатилась она со смеху, толкнула его плечом, чтобы он прекратил её смешить, так он чуть со стула не загремел.

А Вера услышала их разговор — она, вообще, весь ужин к ним прислушивалась — услышала и на английский перешла. Она тоже в Иняз собирается. Сашка уже давно об этом сказал. Да, так вот, услышала она их и спрашивает на английском:

— А ты сама куда хотела бы поступить?

Произношение у неё жуткое. Она даже не сдержалась и поморщилась, когда услышала, как она слова английские выговаривает. Не виновата она! Очень уж ухо режет! Сашка потом ей попенял, что нужно было сделать «покерное» лицо, но что она могла поделать, правда? Ответила ей тоже на английском, что тётя Зина и мама ещё со школы хотели, чтобы она в медицинский поступила. Профессия врача самая что ни на есть женская.

Вера поняла её. Покивала важно:

— Произношение у тебя шикарное. С репетитором занималась?

Они с Сашкой переглянулись, и она фыркнула смешливо, вспомнив, как всё было.

— Нет, какой репетитор? Сашка помогал. У него произношение ещё лучше. Привязался, как банный лист: давай, говорит, научу правильно говорить! Неделю по ушам топтался! Добился таки своего, злодей!

***

А потом он с Сашкой наелись, выбрались из-за стола и отправились в угол к камину. Его, кстати, Сашка и растопил. Ещё до того, как ужин начался. Уютный там уголок. Большой диван кожаный, столик низкий между ним и камином, два огромных кресла по его бокам. Такая диванно-кресельная группа получилась. На столике подсвечник на три свечи стоит. До камина метра два — три. Дровишки потрескивают, языки пламени пляшут, дымком попахивает. Красиво и уютно.

Сашка у Веры гитару выпросил, принёс её к камину и вручил ей.

— Сыграй, Лидочка. Красиво ты играть в последнее время начала.

На самом-то деле это он её и научил. Достал где-то гитару, а может и купил, принёс на ту квартиру, куда они ездят любовью заниматься, и научил. Понатащил туда сборников нот. В том числе и очень дефицитных иностранных. В книжном шкафу для них целую полку выделил. Она первые дни злилась, не хотела учиться, а потом, когда у неё действительно неплохо получаться стало, успокоилась. Даже интересно стало. И музыку классическую понимать начала. Тоже Сашка объяснил. Оказывается, это так интересно и красиво!

Он ей ту гитару подарил. Говорит, забирай и дома играй. А ей не хочется пока. Так хорошо после постели, когда в душе ещё радость от близости с ним искрится, взять гитару в руки и поиграть немного! Сашка обычно или рядом с нею на диван садится, или на полу у её ног устраивается. Нравится ему, как она играет. То так к ней прижмётся, то эдак. Иногда прямо там на диване у них второй тур начинается, и удовольствие от их любви во много раз острее оказывается…

За столом ребята гомонят, развеселились. Вина много. Они с Сашкой тоже пять бутылок к столу привезли. Три портвейна и две красного сухого. Сашка где-то французское достал. Он, вообще, доставала ещё тот. Такое впечатление, что все городские барыги ему знакомы и чем-то обязаны. Катьку с ног до головы во всё импортное одел, а с декабря ею занялся.

Катька молодец! Здорово помогла ей в тот раз с выбором одежды. Он в тот день вообще просто поступил. Взял их обеих, посадил в такси и привёз к одному знакомому фарцовщику. Там ими занялась жена этого барыги, увела их в спальню, а Сашка остался в зале с хозяином и с двумя его детишками. Возился с ними часа два, пока они с Катькой не закончили. Почти четыреста рублей хозяину отдал. Хозяин, кстати, хотел большую скидку ему сделать, но Сашка почему-то не согласился. Они потом втроём с четырьмя сумками к ней домой поехали. Помогли ей вещи домой доставить.

Тётя Зина в тот день ахнула, когда мама ей позвонила и попросила зайти. Как увидела всё, что она купила, так чуть не рехнулась! На следующий день Сашку в деканат вызвала, её отправила в ректорат со списками должников, а сама с Сашкой о чём-то долго беседовала. Она, когда из ректората вернулась, увидела их обоих. Оба сердитые, как черти! Чуть не шипят друг на друга! Поругались они сильно, пока она в ректорат бегала. Тётя Зина потом и ей прописала по первое число. Говорит, нельзя такие дорогие подарки от мужчин принимать! Чем, мол, расплачиваться будешь? Передком? Передком…

Ну как ей объяснишь, что она всё равно уже ему и телом, и душой принадлежит? Что подарки — это абсолютная чепуха! Что от своего мужчины даже очень гордая женщина вправе подарки принимать. А она не такая уж гордая и подарки, оказывается, очень и очень любит. Особенно такие. А Сашка её мужчина, несмотря на его возраст! Катька, кстати, говорила, что девчонки в общежитии им жутко завидуют из-за того, что они Сашкины подруги.

Тётя Зина на неё в тот раз насела, а она уселась на своё место за столом, который для посидеть, подпёрла подбородок кулаками, насупилась и замолчала. И молчала всё время, пока тётя Зина тихим голосом ей выговаривала. Отстала она от неё лишь, когда Виктор Степанович с лекции вернулся и вызвал её к себе в кабинет.

Долго тётя Зина после той выволочки на неё сердилась. Игнорировала напрочь её обновки целую неделю! Лишь потом оттаяла немножко и оценила, наконец, и брючки её вельветовые, и сапожки с низкими голенищами, и батнички, и шейные платочки. Особенно приглянулись ей её коротенькие кожаные курточки и колготки. Про колготки она вообще высказалась в том смысле, что это изобретение эпохальное! Даже более важное и полезное для человечества, чем радио и телевидение! Спросила даже, не сможет ли Сашка и для неё такие достать?

Ну ладно, что о той ссоре с тётей Зиной вспоминать. Дело прошлое. Сегодня ей хорошо. Давно так хорошо не было. Вкусно поела, отличного вина выпила, Сашка рядом. Коленкой об её бедро трётся, — думает, наверно, что незаметно, — подпевает ей тихонько. Она «Girls» Битлов играет и вполголоса поёт, а он подпевает. Красивая мелодия. Ей сразу понравилась, как только её в первый раз услышала. А ещё более классно, что понимает она эту песню. И слова её понимает и все эмоции тех парней, которые стихи и музыку эту сочиняли.