Плохой нянька

Я гоню всю дорогу до дома. Это чудо, что меня не штрафуют.

Когда подъезжаю, Зэй как раз заканчивает усаживать Сэди в ее автокресло и проводит ладонью по волосам. Они не уложены сегодня — длинные волосы свисают в беспорядке на лоб. На нем конверсы до колена с пряжками, черная футболка, на которой написано «Боди-пирсер, детка».

Как только он видит меня, заруливающую на подъездную дорожку, волна облегчения разглаживает черты его лица. А затем Зэй оказывается у моей дверцы, дергает за ручку, широко распахивая ее, вытягивает меня наружу и обнимает.

— Иисус гребаный Христос, Брук, — стонет Зэйден, сжимая меня в объятиях так сильно, что я задыхаюсь. Не хочу признавать, как приятны его объятья, или как мне ненавистны все те слова, что он сказал прошлой ночью, но похоже, я готова простить его. — Где тебя черти носили? — спрашивает он, отходя от меня на шаг и хватая меня за плечи. — Я звонил в полицию и все такое. Но блядские ублюдки сказали, что они ни хрена не будут делать, пока не пройдет какое-то условное количество гребаного времени.

— Ты очень часто говоришь слово «гребаный», — шепчу ему, но то, как Зэй оглядывает мое тело своими глазами цвета морской волны, заставляет меня задрожать. — Я осталась на ночь в доме родителей. Просто… не хотела быть здесь с тобой. — Зэйден со вздохом отходит от меня и проверяет время на телефоне. Ему действительно уже нужно ехать, или он опоздает забрать Грейс.

— Хочешь поехать со мной? Мы могли бы поговорить по дороге.

Я качаю головой и отхожу от него.

— Ты все еще планируешь уехать сегодня? — интересуюсь я, поднимая взгляд на Зэя. Он сжимает свои губы так сильно, что серебряные шипы, которые Зэйден надел сегодня, указывают на меня, словно мечи. — Приму за «да».

Пытаюсь пройти мимо него, но он снова протягивает руку и нежно обхватывает мой локоть.

— Я думал об этом всю ночь… и я… Я разрушу твою жизнь, Брук. Знаю, что так и будет. У тебя ведь огромный потенциал. Ты заслуживаешь кого-то лучше, чем я.

— Пофиг, — вырываю руку из его хвата и проношусь к входной двери. Часть меня верит в то, что он говорит — знает, что это логичный, умный выбор. Но это отстой. И я ненавижу это. Мне хочется, чтобы рядом был кто-то, кто предпочтет меня ради меня, кто захочет быть со мной, потому я что заставляю его улыбаться. И если я недостаточно хороша для Зэйдена, чтобы дать нам шанс, тогда ладно. Я это переживу.

Чувствую, как слезы текут по моим щекам, и иду быстрее, когда слышу, что Зэй следует за мной. Вбегаю внутрь и захлопываю входную дверь, прежде чем он успевает меня догнать, щелкаю замком и поворачиваюсь, чтобы прислониться спиной к двери.

— Ну же, Брук, — начинает Зэйден, дергая ручку, а затем смотрит в окно на меня. — Не делай этого. Поехали со мной. Нам нужно поговорить.

— Не заставляй Грейс ждать в офисе директора. Она это ненавидит, — говорю я, и мне, слава богу, удается сдержать дрожь в голосе. Когда оглядываю комнату, вижу, что Доджер сидит на диване, но все чихуахуа пропали. Вещей Зэйдена тоже нет, как и кроватки Сэди.

Прикусываю нижнюю губу и закрываю глаза, прислоняясь затылком к двери.

— Можем мы поговорить, когда я вернусь? — спрашивает он, прижимая ладони к стеклу и прислоняясь к нему щекой.

Внезапно я выпрямляюсь и широко раскрываю дверь, поворачиваясь лицом к Зэйдену, скрестив руки на груди. Но мои волосы встают у меня на пути, и я с силой перекидываю их через плечо, сверкая на Зэйдена своими увлажненными контактными линзами.

— Оу, Всезнайка, — говорит он. Нежные нотки в его голосе и подтяжки, свисающие на его узкие джинсы, сводят меня с ума. Мне хочется поцеловать его и ударить одновременно. — Не плачь, иначе я не смогу…

— Уехать? — спрашиваю я, пока он подходит на несколько шагов ближе ко мне и останавливается, когда из открытой дверцы минивэна раздаются рыдания Сэди. Показываю рукой в сторону машины. — Ты не можешь оставлять малышку одну в машине, — замечаю я, пока он изучает меня с осторожным выражением лица, а потом зарывается пальцами в свои взлохмаченные волосы. — Это нормально, что ты хочешь вернуться обратно в Вегас, — лгу я. — Я бы тоже хотела, так что тебе нужно просто уйти. Оставь меня одну, ладно? Со мной все будет хорошо. Я всегда сама заботилась о себе, и всегда преуспевала в этом. Так что должно измениться сейчас?

— Знаешь, если тебе захочется поговорить, просто набери мне. У тебя есть мой номер…

— Я удалила его. Лучше содрать пластырь одним движением, — сообщаю ему, вытирая слезы и снова скрещивая руки на груди. Полагаю, что я что-то расчувствовалась, но что еще мне остается делать? Мне ужасно хочется, чтобы он хотел остаться, но не желаю и не буду выпрашивать объедки.

— Брук, я действительно… Ты мне нравишься. Очень. Я имею в виду, что втрескался в тебя по уши, Всезнайка. Для меня это тоже нелегко.

— Ты не можешь или не хочешь попробовать что-нибудь со мной, при этом встречаешься с девушками, которые тебе не нравятся. Понимаю. Зэйден, тебе пора. Если ты не остаешься, тогда вали отсюда на хрен.

Я разворачиваюсь и захожу в дом, ожидая, что он последует за мной.

Когда слышу звук отъезжающей машины, чувствую, как слезы начинают течь с новой силой.

Вот она я, снова одна. В доме моей сестры с ее девочками.

Думаю, что мне уже лучше привыкнуть к этому.

Глава 27

Зэйден Рот

Слезы Брук опустошают меня. Разбивают на мелкие кусочки и рушат до самого основания.

«Что ты творишь, мужик?» — спрашиваю себя, направляясь в аэропорт с четырьмя кричащими детьми и кучкой лающих чихуахуа. Наверно, стоило бы вмешаться и попытаться сделать что-нибудь с Кинзи и близнецами, но я погряз в собственных мыслях и не могу нормально соображать.

Когда я подбросил Грейс и Беллу к дому, Брук даже не вышла из своей комнаты. Как бы сильно мое сердце не желало, чтобы я остался и умолял ее выйти, нужно было уезжать, или я не доберусь вовремя до аэропорта. Нет, нет, черт. Если я не уеду, как должен, то, вероятно, не смогу уехать вообще. Перееду сюда и потеряю право выкупа своего кондо. Останусь здесь и навечно стану нянькой для девочек Брук.

— Боже, гребаный ублюдок, — бормочу я, думая, что песня Daya, играющая на заднем фоне, приглушит мое цветастое ругательство.

— Банка ругательств, — кричит Кинзи во всю мощь своих легких. Протягиваю руку и убавляю громкость стерео.

— Хорошо, хватит. С меня довольно, — рычу каждое слово достаточно громко, что Кинзи прекращает визжать, близнецы перестают ругаться, и даже чертовы чихуахуа затихают. — Ваши мама и папа будут уставшими после поездки, понятно? Поэтому я не хочу слышать никаких глупостей, драк, плача или воплей. Если хотите сказать что-то, придумайте что-нибудь действительно хорошее.

— Ты украл эти слова у Бэмби, — обвиняет Кинзи. Я бросаю на нее едкий взгляд в зеркало заднего вида. Несколько секунд спустя она добавляет: — На самом деле я не думаю, что ты отправишься в А-место. — Я почти улыбаюсь. — И теперь я не так сильно ненавижу тебя.

— Хорошо. Потому что я тоже не испытываю к тебе ненависти. Может даже чуточку люблю тебя, детка. Согласна с этим?

Она кивает мне, и я снова включаю песню, пытаясь заглушить мысли о Брук общением с детьми. Даже Сэди успокаивается и перестает плакать, когда я начинаю подпевать поп-звезде на моем iPod о том, чтобы «выглядеть хорошо».

Аэропорт Арката-Эврика представляет собой невзрачное здание у черта на куличиках с одним выходом на посадку и крошечным кафе, которое гордо зовется рестораном. Аэропорт рассчитан на один рейс в день для старого шаткого кукурузника, совершающего перелет в Сан-Франциско и обратно. Ну, в основном для этого.

Когда мы приезжаем туда, найти свободное место на парковке проще простого, потому что, ну, здесь более ста мест и большинство из них свободны. Называть это место аэропортом — все равно, что назвать гаражную распродажу — торговым центром.