Опаленные

Мое предназначение – делать самца довольным и рожать детей. Я должна быть собранной, чистоплотной и даже не думать возражать моему господину. Поэтому утро начинается с гимнастики. Нас тренируют, учат правильной растяжке и гибкости, контролируя положение рук и ног, а затем следует утренняя стимуляция. Если я не успею нарушить хоть одно из правил, то стимуляция будет в моей каюте, а иначе – в общем зале.

Лучше всего, когда в каюте, потому что наказующий – самец, а с господином всегда можно договориться. Почти с каждым можно, заменив боль чем-нибудь другим. Только один недоговороспособный, ему нравятся визжащие от боли самки, главное, ему не попасться.

Сегодня я узнаю имя своего господина до конца жизни. Интересно, с ним можно будет договориться? Несмотря на то, что стимуляция приучает к боли, напоминая о себе затем долгое время, но мне становится страшно, когда она начинается, – с первого жгучего удара. Несмотря на привычку, страшно каждый раз.

У меня есть большая тайна, но ее я не открою никому, потому что не хочу оказаться в конвертере. Я не считаю самцов пупом земли, не хочу быть молчаливой игрушкой, не хочу, чтобы он относился ко мне, как к домашнему животному. Но это от меня не зависит.

Странно, почему сегодня нет стимуляции?

– Сегодня номера с седьмого по шестнадцатый не проходят стимуляцию, – объявляет куратор. – Вам надлежит явиться в Комнату Выбора.

У меня тринадцатый номер… Нас так зовут – номерами. О том, что кроме номера есть имя, мы узнаем в пятнадцать. А до тех пор только номер, и никак иначе. Имя у нас для общения с господином, хотя он может это имя изменить как ему будет угодно.

– Там будет наш господин? – это, слава звездам, не я сказала. Седьмая не утерпела.

Я обреченно закрываю глаза, чтобы не видеть того, что сейчас произойдет. Не могу смотреть на то, как бьют, просто совсем не могу. Седьмая уже и сама все поняла, но поздно, и отчаянный девичий визг бьет меня по нервам, заставляя сжиматься. Стимуляция – это когда профилактика, а когда нет, то «наказание», хотя разницы между ними никакой, только названия разные.

Кого и за что могут… простимулировать, чаще всего неизвестно. Бывает так, особенно у тех, кто не достиг двенадцати циклов, что и наказующий не знает, за что, но Дионис все видит, от него не спрячешься.

Судя по объявлению, Выбор будет вместо завтрака, что, конечно же, очень грустно. Возможно, это из-за ритуала представления господину, в ходе которого он должен накормить меня собой, фиксируя тем самым факт моей принадлежности ему. В этом нет ничего странного или необычного, я так с наказующим десятки раз договаривалась, но иногда может стошнить, когда вкус непривычный.

Для процедуры выбора существует специальная одежда, которую я сейчас надену. Теперь понятно, почему стимуляции не было, – наверное, мой господин захочет меня простимулировать, чтобы послушать, как я кричу. Интересно, ему нравится, когда кричат, или нет?

Впрочем, мысли прочь, мне нужно идти. Интересно, каким он будет, мой самец?

На мне надет облегающий комбинезон, подчеркивающий все изгибы моего тела. Кроме того, внутри него очень много различных датчиков, чтобы Дионису было комфортнее оценивать мое состояние. Из Комнаты Выбора есть только два выхода – или в каюту господина, или в конвертер. Третьего просто не может быть, поэтому мне надо успокоиться и ничем не выдать своего страха.

Дверь откатывается в стену, я вхожу в темное, расцвеченное зелеными огоньками помещение. Здесь мне нужно замереть и слушать команды Диониса.

Как происходит Выбор, я знаю только теоретически. Об этом рассказывают, но никакой другой информации обычно не дают. Наш искусственный интеллект подбирает пары по психологической совместимости, что-то еще связано с генетикой и отсутствием общих предков. Если же для меня не найдется пары, то… Даже думать об этом не хочу, чтобы не увидеть будто наяву железную камеру конвертера.

Я стою в ожидании решения своей судьбы. Спустя минуту или две звучит зуммер и загорается свет. Напротив себя я обнаруживаю самку в золотом ошейнике. Она одета в серый комбинезон, показывающий принадлежность к персоналу обеспечения работы Диониса.

– Поздравляю вас, – произносит самка. – Вы назначены парой к самцу 2074, третий уровень.

– Благодарю, – я низко уважительно склоняюсь перед ней, принимая ошейник и листок прозрачного пластика с назначением.

Не удерживаюсь, разглядываю ошейник. Надевать его нельзя, потому что это знак принадлежности. Его наденет мне мой господин, самец 2074, с которым я останусь до конца моей жизни. Ошейник серый с серебряными вставками, что означает лояльного самца. То есть 2074 не нарушает законы, что уже хорошо. Есть шанс, что будет не очень сильно стимулировать.

Бывают самцы, которые могут делать очень странные вещи, хотя мне теперь уже все равно, наверное. Выйдя из Комнаты Выбора, я иду по коридору до лестницы на третий уровень. Почему-то хочется идти медленнее, оттягивая момент обретения господина, но нельзя – даже за временем подхода следят, а самцов лучше не провоцировать. Ведь они управляют всем нашим миром.

Вот наконец и дверь. Самая обыкновенная дверь, за которой меня ждет судьба. Какой она будет? Может ли господин оказаться… добрым, как в сказке, которую мне рассказала мама? Странно, я маму не видела тринадцать циклов, а сказку помню…

Шагнув вперед, я замираю на мгновение, но быстро прихожу в себя. Теперь нужно все сделать четко, потому что иначе будет очень больно. Поэтому я одним движением сбрасываю комбинезон, опускаясь затем на колени, протянув вперед ошейник. Страшно до дрожи, хочется закрыть глаза – но нельзя, просто нельзя.

Мой самец встает со стула и делает мучительно долгий шаг ко мне, заставляя сердце биться, кажется, под самым горлом. Отчего-то очень хочется убежать и не ждать возможного удара. Звезды, будьте милосердны!

Глава вторая

Серафим 2074

Взрывы встали стеной. Я смотрю во что-то… «панорама» – слово пришло откуда-то из глубины сознания. Нужно попасть в самолеты с крестами, «бомбящие» большой белый корабль. Очень нужно попасть, я понимаю это всем сердцем, будто становясь продолжением своего взгляда… А над белым судном с большими красными крестами заходит в пикирование очередной завывающий сиреной «лаптежник». Откуда приходят все эти слова, я не знаю, зато знаю, что там, на судне, оказавшемся под бомбами «гитлеровских нелюдей», дети. Это очень страшно – знать, что сейчас гибнут дети, в том числе и из-за меня, из-за того, что я никак не могу попасть. Когда судно как-то нехотя перевернулось, мне захотелось закричать, просто завыть от отчаяния, но я просто замер… плыли по воде белые панамки…

Вскинувшись, я едва подавляю крик, все еще находясь в этом страшном, просто жутком сне. Белые панамки на воде, и каждая – детская жизнь. Что со мной? Почему мне снится это? Откуда оно вообще?

Едва взяв себя в руки, я вспоминаю – сегодня день Выбора, а я лег подремать на несколько минут, что не просто позволено, но еще и рекомендовано. Сегодня ко мне придет моя самка. Ощущать себя полноправным хозяином кого-то… Мне противно, честно говоря. Может быть, это сны так повлияли, может, по другой причине, но я не хочу быть именно хозяином. Кто меня спрашивает…

Проснулся я, кстати, вовремя. Ожил экран, стоящий на столе, на нем Дионис выводит параметры моей самки. Рост, вес, показатели пластичности, переносимости боли, рекомендации по воспитанию. Слава звездам, это действительно только рекомендации, потому что теперь только мое личное дело, что будет с самкой. Она должна дать потомство – это обязательно, а все остальное – никого не волнует.

Пересаживаюсь на стул, чтобы внимательнее рассмотреть параметры, при этом раздумываю о приснившемся. Что это за «гитлеровские нелюди»? Что там за самолеты и откуда я знаю все эти названия? Но что-то сон во мне явно изменил – хочется уничтожить тех, кто убивает детей. Как… как ту бракованную в конвертере?