Обратный отсчет

Николь улыбнулась, вспомнив тот вечер, когда она показала снимок Грегу. Они вернулись с вечеринки по поводу запуска нового приложения «Дыхания» — «Фитнес за десять минут». Как всегда после мероприятий, они присели на диван, чтобы обсудить, как все прошло, и она вложила черно-белую фотографию в его ладонь.

— Что это? — спросил он, нахмурившись.

Николь не бралась предугадать его реакцию, однако верила, что все будет в порядке.

— Это наш ребенок, — ответила она.

— Что? — спросил Грег шепотом, как будто страшился произнести это вслух и таким образом признать реальность происходящего.

Глаза его широко раскрылись, он сильно побледнел, Николь испугалась, что он может потерять сознание.

— Знаю, мы этого не планировали, но так уж случилось, — она взяла мужа за руку и переплела его пальцы со своими.

Грегу очень нравились прикосновения Николь. Он обожал жену и всегда ставил ее желания выше собственных.

Она увидела, что его взгляд потеплел, хотя муж все еще выглядел потрясенным.

— Я спрошу тебя только сейчас, только один раз, и буду на твоей стороне, что бы ты ни ответила. Ты хочешь этого ребенка?

Николь посмотрела ему прямо в глаза:

— Да, хочу. Мы сможем дать своему ребенку все, Грег. Мы будем прекрасными родителями, я в этом уверена. Мы все устроим, как нужно.

Он улыбнулся и снова посмотрел на снимок:

— Что-то я ничего не вижу.

Она рассмеялась и указала ему на крошечную фасолинку.

— А ты ведь всегда говорила, что не хочешь детей, — сказал Грег, наклонившись к ней.

Да, Николь была твердо убеждена, что материнство не для нее, однако причины этого ее муж не знал.

— Я не понимала, что хочу, пока это не случилось.

— Полагаю, мы наймем няню. Ведь ты явно не собираешься сидеть дома.

Николь вздрогнула. Нет, няню она никогда не наймет. И никогда не скажет Грегу почему.

— Поживем — увидим. На территории «Дыхания» есть ясли.

Он кивнул. Его явно потрясли перемены, к которым они оба не подготовились.

На УЗИ в семнадцать недель он пошел с ней и держал в своей вспотевшей ладони ее руку, когда им объявили, что у них будет девочка.

— Никогда не отпущу ее на свидание, — шепнул Грег, целуя Николь в шею.

Николь прикрыла глаза, давая новости захлестнуть ее. Ее жизнь сделала круг. Одна девочка утрачена, но другая дарована.

Теперь, в тридцать девять недель, фасолинка выросла в настоящего ребенка, чьи острые коленки и локти каждый день пихали Николь. Ребенок жил и заявлял о себе.

Николь была благодарна Грегу, своему нежному и заботливому мужу. Она снова посмотрела на фото в телефоне, сделанное этим утром. Шикарная кремово-белая детская кроватка, та самая, страничку с которой Николь загнула, разглядывая каталог французской фирмы «Маленькое сокровище». Грег собрал и поставил кроватку в детской, пока жена спала. Должно быть, это заняло несколько часов.

Он валился с ног от усталости, когда утром привел ее в комнату и сказал: «Сюрприз!»

— О, Грег! Я люблю тебя! Спасибо! — она обняла его крепко-крепко, думая о том, как же он выдержит рабочий день. Они разбогатели благодаря «Дыханию», но Грег работал на фондовой бирже, а не жил за ее счет.

Ее мысли прервала Холли, вошедшая в кабинет. Она положила аккуратную стопку писем рядом с фиолетовым ноутбуком Николь.

— Тесса сейчас придет, — сказала она.

Николь отбросила мысли о будущем и тут же переключилась на рабочие вопросы:

— Отлично. Я просмотрела обновленный сайт, надо кое-что подкорректировать. Программа «От хаоса к покою» выглядит перегруженной, — она задумалась на мгновение, — может быть, поручить составителям подобрать пять упражнений вместо семи? И проверь, пожалуйста, отчет по последним продажам осенней коллекции спортивных курток. Если все хорошо, то Тесса сможет внедрять приложение одновременно с выпуском каталога.

Холли кивнула и протянула ей белый конверт:

— Остальные я открыла, но этот не тронула, подумала, что в нем личное письмо. Может быть, какой-то поклонник написал после публикации в «Трибуне»?

У Николь ускорился пульс. Сердце вдруг заколотилось, она услышала его громкий стук. На конверте, который протягивала секретарша, знакомыми небрежными каракулями было выведено «Николь Лейтон». Лейтон — ее девичья фамилия. На штампе было написано: «Кеноша, Висконсин». То место, где девятнадцать лет назад рухнула ее жизнь. Какой уж там поклонник…

Именно поэтому Николь и не хотела, чтобы в статье упоминалось о ее беременности. Она не хотела, чтобы кто-нибудь из ее прошлой жизни узнал, что у нее будет дочь. Люсинда уверяла, что статья необходима для пиара: прекрасная Николь, будущая мать и генеральный директор компании, пропагандирующей равновесие в жизни, станет отличным примером для других женщин. В материале рассказывалось о видимых достижениях «Дыхания» — воркшопах по целительной осознанности, придающей энергию, линейке продуктов для ухода за телом, разработанных «женщинами для женщин», о духе компании, помогающей женщинам достичь равновесия во всех сферах жизни. Часть доходов от продаж отчислялась Фонду помощи осиротевшим подросткам. Такой когда-то была Николь. Ее родители погибли в автомобильной аварии, когда она оканчивала среднюю школу, и она знала, каково это — остаться на свете совсем одной, лишиться всего. Николь никак не предполагала, что редакция не обратит внимания на ее требование и оповестит читателей и о том, что она ждет ребенка, и о том, что это именно девочка.

Номер вышел неделю назад. С тех пор она каждый день ожидала письма, и вот оно пришло.

Она протянула руку за конвертом, схватила его и как можно более спокойно сказала:

— Спасибо, Холли.

Она надеялась, что со стороны не заметно, как она вспотела.

— Пожалуйста, подбери данные последних продаж коллекции «Поток» по Сан-Франциско. Танкини продаются не так хорошо, как должны. Информация мне нужна до совещания. Последнего перед моим уходом.

— Не могу представить себе совещания без вас. Как же мы справимся?

— Все будет в порядке. Есть Тесса, есть Люсинда и целая команда профи. Вы по мне не заскучаете.

— Обещайте, пожалуйста, что не будете выходить в Скайп в бюстгальтере для кормления от «Дыхания».

Николь засмеялась:

— Не дождетесь!

Холли вышла из кабинета и закрыла за собой дверь.

Деланая улыбка тут же сползла с лица Николь. Она боролась с желанием порвать конверт на мелкие кусочки. Не знать, что содержится внутри, — не знать, что ей угрожает. Но разум подсказывал ей, что знать следует. У нее перехватило дыхание.

Первое письмо Николь получила, когда училась на первом курсе Колумбийского колледжа. Всего две строчки:

Я знаю, что ты сделала. Ты должна была ее беречь. Однажды ты заплатишь за это.

Страх полоснул по ней, словно лезвие ножа, пальцы заледенели.

Письма в белых конвертах продолжали приходить каждый год, но пять лет назад это вдруг прекратилось. Она надеялась, что Донна наконец оправилась после того ужасного лета. Сама Николь постоянно пыталась это сделать. Но, кажется, ее надежды не оправдались. Рука с конвертом задрожала. Донна превратилась в защитный кокон вокруг своей малышки, беспокоилась из-за каждого чиха, не уходила из детской, пока Аманда спала, снова и снова заводя мобиль в виде бабочки, который играл колыбельную над кроваткой. Донна любила дочку так же, как Николь уже любила свою, еще не родившуюся, и потеряла ее навсегда. Ни одна мать не может до конца излечиться от такой ужасной травмы.

И вот новое письмо. Зажав его в кулаке, Николь встала из-за рабочего стола. Ей было уже трудновато двигаться, хотя она находилась в прекрасной форме благодаря йоге, которой каждый день занималась в кабинете. Она поощряла заботу о себе и у своих сотрудников.

Николь положила конверт на пол и опустилась на коврик для йоги возле панорамного окна, сначала сев в позу лотоса, потом приняв позу кошки. Сфокусировавшись на дыхании, она прошептала: «Мое сердце открыто. Я люблю себя и позволяю моей душе соединяться с душами других людей. Я прощаю себя и хочу жить в благодати и радости». Ребенок потянулся внутри, и Николь почувствовала связь со своей дочкой.