Страница 46 из 121
«Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - кто-то хочет, чтобы они были?
Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!»
Затем передал листок девушке и замер в ожидании. Прошло несколько минут, пока девушка переваривала прочитанное. Потом она спросила:
- Ты хочешь сказать, что это написал Маяковский?
- Ну, да.
- Может быть я не права и Маяковский действительно великий поэт, но этих стихов я не читала. И это мне не поможет.
- Так последняя тема практически свободная. Пиши, что в голову взбредёт. В каждой семье кто-нибудь да воевал. Вот и напиши о нем. Что не знаешь присочини.
- Я сирота, у меня никого нет.
- Прости. Тебя как зовут?
- Люся.
- А меня Саша, будем знакомы.
Он протянул ей руку, и она ответила ему рукопожатием. Ладошка у неё была тёплая и сухая, узкая и длинная.
- Люся, у тебя, как у сироты льготы есть при поступлении?
- Я в этом году медицинское училище окончила и меня возьмут даже с одними тройками.
- Люся, расскажи мне немного о себе, мне нужно получить о тебе хоть какое-то представление, тогда я сумею написать за тебя твоё сочинение на свободную тему.
Тут на них стали оборачиваться другие абитуриенты, некоторые шипели, чтобы они заткнулись. Саша придвинулся к девушке ещё ближе и почти положив голову на стол, показал пальцем на своё ухо:
- Говори сюда тихо, шёпотом.
Девушка немного поколебалась, но потом наклонилась и приставив губы к его уху зашептала тихо-тихо. Минут через 15 он сказал:
- Достаточно, я уже придумал, что буду писать. Это будет заготовка для тебя, потом ты её дополнишь, допишешь, что посчитаешь нужным.
И Саша, застрочил на листке бумаги.
«Я сирота и не помню своих родителей. В детдом города Оружейный меня привезли в начале войны и без документов. Мне тогда даже возраст написали на глазок, 4 года. Имя своё я помнила, а день рождения – нет. И мне написали его с потолка, как и фамилию с отчеством.
Однажды, когда я уже была большой и училась в шестом классе мне попал в руки комплект открыток с видами города Ленинграда и меня не оставляло ощущение, что я всё это уже видела. И адмиралтейство, и Петропавловскую крепость, и стрелку Васильевского острова с его ростральными колоннами.
Может быть я уроженка города Ленинграда и была перед самой войной эвакуирована. К этому выводу я склоняюсь из-за ещё одного моего воспоминания. В том же комплекте памятных видов города Ленинграда была открытка с репродукцией картины Петрова-Водкина, «Портрет В.И. Ленина. 1934.», хранящегося в Русском музее. Когда я увидела её, то точно вспомнила, что я эту картину уже видела, поскольку простояла перед ней не меньше часа. У меня тогда даже ноги заболели, и я села прямо на пол.
Три года тому назад перед новым 1952 годом, я навещала свою подругу в санатории Юськи и попала на концерт, подготовленный его пациентами. Мне понравилась одна песня о войне, которую пел какой-то мальчик. Его объявили перед номером, но я не запомнила ни его имени, ни фамилии, в отличие от песни, слова которой врезались в мою память. Мне кажется, что эта песня про меня, что это я в гимнастёрке обнимаю своего парня и даю ему слово дождаться его с войны.
Подводя итог, могу сказать, что Великая Отечественная война в моей жизни – это сама моя жизнь и вот эта песня, и ещё ощущение того, что не вернулся мой парень с той войны, а я всё жду его и жду. Продолжаю надеяться и ждать.
«Снова весь фронт раскалён от огня
Лупят зенитки три ночи, три дня.
А в гимнастёрке на снимке
Ты обнимаешь меня.
Ах эти тучи в голубом
Напоминают море.
Напоминают старый дом, где кружат чайки за окном,
Где мы с тобой танцуем вальс, где мы с тобой танцуем вальс,
Где мы с тобой танцуем вальс в миноре.
Если останусь живым на войне
Встречусь с тобой я в родной стороне.
Только пока я воюю
Ты не забудь обо мне.
Ах эти тучи в голубом
Напоминают море.
Напоминают старый дом, где кружат чайки за окном,
Где мы с тобой танцуем вальс, где мы с тобой танцуем вальс,
Где мы с тобой танцуем вальс в миноре.
«Юнкерсы» кружат и небо в огне
Думай родная всегда обо мне.
Из поднебесья мне виден
Милый твой профиль в окне.
Ах эти тучи в голубом
Напоминают море.
Напоминают старый дом, где кружат чайки за окном,
Где мы с тобой танцуем вальс, где мы с тобой танцуем вальс,
Где мы с тобой танцуем вальс в мажоре».
(музыка: А. Журбин, слова: В. Аксёнов и П. Синявский)
***
Саша закончил писать и передал листок Люсе, которая с любопытством следила за его пером.
- Слушай, а что это за ручка у тебя такая? Ты сколько писал и ни разу её в чернильницу не макнул.
Саша вздохнул: «Опять спалился». И на ходу принялся сочинять:
- Это американская ручка, фирмы «Паркер». Мне её дядя подарил, он сам моряк, живёт и работает во Владивостоке. Там моряки чего только из-заграницы не привозят.
- Здорово.
- Ладно, раз уж она так тебе приглянулась, я тебе её дарю.
Он протянул ручку Люсе и опешил от её преобразившегося лица. Оно осветилось таким счастьем, будто он не ручку ей подарил, а под венец повёл. Её серые и так немаленькие глаза казалось стали в два раз больше, и Саша подумал: «С чего я взял, что она некрасивая?»
И пока она переписывала его сочинение, он пытался воспроизвести на своём внутреннем экране с помощью магического диагноста то самое выражение Люсиного лица, так преобразившее весь её облик. И так увлёкся, что не заметил, как экзамен подошёл к концу. Одна из преподавателей громко объявила конец экзамена и предложила всем абитуриентам сдать свои сочинения для последующей проверки и оценки. В аудитории мгновенно стало шумно. Все зашевелились, вставали, хлопали откидные сидения стульев. Абитуриенты потянулись на выход.