Метель. Дилогия

Дом Клёновых опустел после замужества Зои и ухода Фёдора в армию. Сейчас, когда Дусю отправили в санаторий Юськи, в доме проживало только три человека. Глава семейства, Демьян Клёнов, крепкий 54-летний мужчина, после того, как жена его, Устинья, слегла, по вечерам не спешил домой. Часто приходил уже поздно вечером, отговариваясь то срочной работой, которую никто кроме него не может на заводе сделать, то приглашением в гости от товарищей по работе, то ещё что-нибудь придумает. В семье все были взрослые и даже Дуся уже всё понимала. А тут Демьян ещё что учудил. Сказал, что в доме две комнаты из пяти пустуют и он решил одну комнату сдать. Квартиранткой оказалась смазливая сдобная бабёнка, вдовушка 35-ти лет, работающая у них на заводе в конторе. Как только она вселилась, срочная работа у Демьяна сразу же кончилась, и в гости его перестали приглашать. С работы они часто приходили вместе с Глафирой, так квартирантку звали.

Устинья похоже доживала последние дни. Перед ноябрьскими праздниками она позвала Клаву и сказала:

- Клава, видать пришло моё время умирать. Хочу перед смертью Дусятку повидать, попрощаться. Фёдора я уже не дождусь, да и не успеет он приехать, даже если отпустят его проститься с матерью. Служит-то он на Дальнем Востоке. На вас с Фёдором вся надежда, что не бросите вы Дусю, выучите её. Ей немножко уже осталось, один год всего, а там пусть работать идёт. Отцу не до неё, сама видишь.

Мать закашлялась и замолчала, отдыхая после такой длинной речи. Передохнув, продолжила:

- Значит так, сейчас едешь в таксопарк, который на улице Промышленной и находишь там мою старую подругу, Фросю Тарасову. Попроси у неё машину, чтобы меня до Юсек довезли, подождали там меня полчаса и обратно привезли. Деньги возьмёшь мои, похоронные, давно уж приготовила. Шкатулочку мою знаешь, ведь? Вот, возьмёшь оттуда 100 рублей. Их должно хватить. Остатки, если будут, положишь обратно.

Клава заплакала.

- Не плачь, Клава. Не жалей меня, я хорошую жизнь прожила, в любви и согласии. Ты на отца сейчас не смотри. Он любил меня. А что любовницу завёл, так это жизнь такая. Так уж она устроена. Это понять нужно. Ну, всё, иди давай, договаривайся на завтра, после работы. У вас, наверное, завтра рабочий день на час раньше закончится? Вот договорись, чтобы тебя после работы встретили и сюда привезли. Я уж готова буду. Останется сесть и поехать.

- Мама, я завтра после обеда отпрошусь, так что выедем раньше. А то вдруг у них вечером свидания запрещены, мы же не знаем.

- А ты позвони с работы в санаторий этот, узнай.

- И то, какая ты, мамочка, у нас умная.

- Давай, беги уже.

***

6 ноября 1951 года, санаторий Юськи, 2 часа пополудни.

Саша направлялся в главный корпус санатория с намерением попасть в концертный зал на общее собрание сотрудников санатория, чтобы завершить создание кластера работников санатория и провести задуманное исцеление. Выйдя из своего корпуса, он вдруг подумал, что на въездных воротах, наверное, кто-нибудь дежурит, в том числе и из врачебного персонала, и их не будет на собрании. Значит, нужно туда заглянуть, сделал он вывод и направился в том направлении.

У ворот была построена будочка для дежурных. Саша только хотел постучаться, как к воротам подъехала легковая автомашина «Победа». Машина была с шашечками такси. Открылась дверка и оттуда выскользнула девушка лет 18-ти. Она зашла в будочку и через несколько минут вышла обратно, но уже не одна, а с дежурным врачом. Сашиной метки на враче не было, и он её тут же ему поставил. Врач подошёл к машине, наклонился к окну и что-то стал говорить. Через две минуты переговоров, задняя дверка машины тоже открылась и оттуда с большим трудом, не без помощи врача, вышла пожилая женщина. С другой стороны, её поддерживала девушка. Саша, действуя на автомате повесил свои метки и на пожилую женщину, и на девушку. Из будки вышел ещё один мужчина, по всей видимости, сторож. Сашина метка на нем уже была.

Вся процессия повернула с главной дороги на боковую дорожку и направилась к чёрному входу главного корпуса. Саша был заинтригован и направился за ними. Идти было метров 50, которые они прошли очень медленно из-за пожилой женщины. Сначала в дверку чёрного хода прошёл дежурный врач. Остальные остановились. Сторож повернул назад и вернулся обратно в свою будку. Вскоре врач вернулся и пригласил оставшихся. Саша просочился за ними.

Это комната была сродни приёмному покою в больницах и поликлиниках. Вдоль одной стены стояла длинная и широкая лавка, на которой устроились приезжие. Напротив, стоял стол с настольной лампой и каким-то журналом. Но врача за столом не было. Саша тоже сел за лавку, только вплотную к двери и стал ждать. Врач пришёл через несколько минут и сказал:

- Сейчас Клёнова придёт, ей уже передали, что к ней приехала мама и сестра.

Тут врач заметил Сашу и спросил:

- А ты кто, мальчик?

- Саша ответил:

- Я местный.

- Давай-ка, местный, иди отсюда.

Он встал, схватил Сашу за шиворот и повёл впереди себя к двери. Уже выходя на улицу, Саша услышал радостный девичий визг:

- Мама, мамочка!

Дверь за ним захлопнулась, отсекая звуки. Но врач его не выпустил, а повёл на выход из санатория. Саша, стараясь говорить спокойно, сказал:

- Скоро вы станете самым популярным врачом санатория.

От неожиданности, врач остановился и повернул его к себе, впрочем, не ослабляя своей хватки.

- Это почему?

- Ну, вы же меня на выход ведёте?

- А куда ещё тебя вести. Ты же сказал, что ты местный.

- Значит, когда меня будут искать, то все сначала захотят поговорить с вами, как последнего, кто видел меня и разговаривал со мной.

- Значит ты соврал, что ты местный.

- Наверное, мы с вами вкладываем разный смысл в это слово. Я полагаю, что все дети в санатории тоже местные, раз они живут тут. А вы нас, видимо, к местным не причисляете.

Врач, побагровел, и сказал:

- Я вот сейчас отведу тебя к главному, там с ним поговоришь.

- Полностью согласен с вами, - сказал Саша, - простите не знаю вашего имени, отчества, но Вадим Лазаревич оппонентов на дух не переваривает. Так, что вряд ли он мне обрадуется. Впрочем, всегда остаётся надежда, что он меня выгонит и я смогу вернуться к нормальной жизни и учёбе. Не может же он всерьёз надеяться на то, что меня из-за него выгонят из школы. Впрочем, если он действительно настолько глуп, насколько выглядит, то да, может действительно надеяться.

Тут врач отпустил Сашу и сказал:

- Так ты Саша Философ из четвёртого класса, что ж ты сразу-то не сказал.

- Философ? Почему вы так назвали меня?

- Это не я тебя так назвал. Это тебя так ребята прозвали: «Саша Философ». Речи у тебя слишком заумные. Не только ребята, но и взрослые не всегда тебя понимают. Откуда только чего берётся.

И врач повернувшись зашагал к воротам и своей будке. Ему до конца дежурства оставалось ещё 3 часа.

***

23 декабря 1951 года, воскресенье, санаторий Юськи

Перед новым годом в санатории традиционно проводилась военная игра. Правила были просты и незатейливы. С утра за ограду санатория выходили две команды – белые и красные. У каждого игрока были пришиты к одежде две прямоугольных заплатки соответствующего цвета. Одна – на груди с номером чёрного цвета, вторая – на спине без номера. Были ещё посредники, они отличались от участников белыми повязками на рукавах.

Задача заключалась в обнаружении противника и срыве с него заплатки с номером. Игрок, оставшийся без заплатки с номером, считался погибшим, и раненным, если с него сорвали заплатку без номера или заплатку с номером оторвали не до конца, и она болталась. Таких можно было брать в плен, если они сдавались. Если не сдавались, то заплатку с номером нужно было сорвать до конца, добить противника, так сказать, без сожаления.

Играли 4 часа – с девяти утра до часу пополудни. Затем обед и после него отдых. Подведение итогов, награждение победителей и отличившихся игроков предполагалось провести в общем зале перед началом концерта в один из последующих дней.