Метель. Дилогия

Вот сейчас Андрей и Саша стояли в ожидании директора, держа наготове бумагу из министерства.

Директор пришёл ровно в 8-00. Приёмной, как таковой не было. Дверь в кабинет директора Королева К.Г. открывалась прямо из школьного коридора. Директор прошёл в кабинет и пригласил их заходить.

- Вы ведь были у меня вчера? – спросил он.

- Так точно, Константин Георгиевич. Но сегодня мы у вас по другому вопросу, - ответил Андрей и протянул ему бумагу из министерства.

Королев внимательно ее прочитал и положив её на стол, предложил им присаживаться.

- Скажите, Андрей …э…э?

- Андрей Григорьевич.

- Скажите, Андрей Григорьевич, а в связи с чем возникла эта необходимость проведения экзамена?

Андрей коротко объяснил, как их встретили в 12-й школе.

- Но почему вы не согласились? Ведь она права, мальчику будет трудно учиться сразу в 4-м классе.

- И вы туда же. Давайте, Константин Георгиевич, дадим слово учителям и послушаем, что они скажут после экзамена.

Директор внимательно посмотрел на него и промолчал. Затем сказал:

- Позовите сюда вашего сына.

Андрей открыл дверь и позвал Сашу. Саша зашёл.

- Подойди сюда, - сказал он Саше.

Когда Саша подошёл, он спросил его:

- Скажи Саша, сколько будет, если число 99 умножить на себя?

Саша задумался и через 10 секунд ответил:

- 9801.

Директор крякнул, но ничего не стал комментировать. Сказал только:

- Вы тут посидите пока, а я пойду комиссию собирать.

***

- И что дальше было? - спросила Варя мужа. Был уже поздний вечер, и они лежали в постели, оставшись, наконец-то, вдвоём, и шептались.

- Привели нас в класс какой-то. Директор, завуч и две учительницы, работающие в младших классах. Они в основном и спрашивали. Пока одна задаёт вопрос, другая думает над следующим. А Сашка им сразу отвечает, без подготовки, шпарит, как по писанному. Потом завуч пару вопросов задала, что-то там про кругосветное путешествие Магеллана. Сашка и ей ответил. Потом карту попросил и на карте показывал. А в конце, директор говорит: «А сколько раз от пола отжаться сможешь?» А Сашка, представляешь, говорит: «Сколько скажете, столько и отожмусь». Тогда директор говорит: «Ну, давай для начала полсотни раз отожмись».

- И что? – спросила Варя.

- Отжался, - ответил Андрей. – Сто раз. Потом поднял голову и спрашивает директора, продолжать или нет, а то, говорит, ему уже надоело.

- Вот нахал. А директор, что?

- Тот, махнул рукой и сказал: «Хватит».

Андрей зевнул и сказал, подтягивая жену к себе поближе:

- А потом Сашку заставили что-то писать, затем попросили нарисовать вазу с цветами, слепить фигурку из пластилина. Спрашивали какие книги он уже прочитал, читал ли он что-нибудь у Максима Горького и «Как закалялась сталь» Николая Островского. Кто написал стихотворение про Мальчиша-Кибальчиша, ну и прочую лабуду. Под конец попросили его спеть песню, ну эту «Взвейтесь кострами…» Под конец, возникло ощущение, что обе учительницы вошли в раж и остановиться не могут. Пока Сашка воды не попросил, причём на немецком языке, почему-то. Тут все как-то разом замолчали, а директор сказал:

«Достаточно. Ты, Саша, иди в мой кабинет и жди меня там. Если в туалет захочешь, то спроси кого-нибудь, тебе покажут. А мы здесь бумагами займёмся».

Потом повернулся ко мне:

«Вы, Андрей Григорьевич, не будете возражать, если мы министерство будем просить, чтобы они вашего сына в нашу школу определили?»

- Так и спросил?

- Да, так и спросил.

- Ты это куда ручки свои загребущие тянешь? Андрей! – зашипела Варя, - в доме народу полно, перестань.

- Эх, не прокатило. Но, попытаться всё же стоило.

С этими словами, Андрей отвернулся к стенке и почти сразу засопел.

***

Смирновы переехали на новое место жительства в понедельник, 9 июля 1951 года и обустраивали его вплоть до конца недели. Андрей сбегал на работу и отпросился ещё на одну неделю за свой счёт. Он хотел съездить, повидаться с родителями, которые жили в соседнем районе в двух часах езды на автобусе. Село Каменное, Стародубского района. Саша напросился с ним. Он уже забыл свою бабушку Прасковью и дедушку Григория.

Отношения с родителями у Андрея были испорчены. После войны, когда его выписали из Ялтинского госпиталя-санатория и он устроился на работу стюардом на теплоход «Грузия», то отпросился на месяц домой, повидаться с семьёй. Вернувшись домой, обнаружил жену с сыном не в доме своих родителей, а у тестя с тёщей. Поехал на разборки. Выяснил, что после того, как в семье стало известно о болезни Андрея (от него же самого, о чём он написал в письме родителям), его семью мама Андрея попросила съехать из дома и больше к ним не приезжать. Она сказала, что у неё в семье ещё дети есть, которые могут заразиться и поэтому ей в семье чахоточные не нужны. Уяснив, как его семью турнули из родительского дома, Андрей разорвал со своими родителями всякие отношения.

С тех пор прошло 6 лет, и Андрей решил повидать родителей и сообщить им, что он больше не представляет для них угрозы. Выздоровев, он обнаружил, что в его сердце нет больше обиды на родителей и простил их. В прошлой жизни, отец Саши так и не простил родителям и для Саши они так и остались чужими людьми. Он не захотел с ними встречаться даже после смерти отца. Интересно, что и они тоже не захотели с ним встречи.

У обоих Сашиных дедушек во время войны была бронь. Георгий Васильевич работал в Оружейном на машзаводе токарем, а Григорий Михайлович мастером на железной дороге.

Выехали ранним утром, поэтому к 8 утра были уже в Каменном. Встретили их настороженно, и в дом не пригласили. Андрей поздоровался с матерью издали и ближе подходить не стал, в его сердце опять зашевелилась старая обида и он ничего решил ей не говорить. Обе его маленькие сестрёнки, Тоня, 9-ти лет, самая младшая в семье и Нина, старше её на год, с любопытством его разглядывали, но близко тоже не подходили. Андрей поздоровался с отцом и братом, Анатолием. Они устроились во дворе, под яблоней. Там был вынесен летний столик с двумя скамейками. Андрей заговорил с отцом о делах, ради которых он, собственно говоря и приехал.

С Толей Андрея связывала одна история. Дело было перед войной. На лесозаготовках, Андрей ухитрился отрубить Толе передние фаланги двух пальцев на правой руке – указательного и среднего. Шуму было много, и в буквальном смысле, и в переносном. Но, слава богу, нашлись свидетели, которые подтвердили, что это было не умышленное членовредительство, а несчастный случай. В результате, Толя, которого должны были призвать в армию в 1944 году, остался дома и, чего уж греха таить, живым, в отличие от Николая, который был старше его на год, ушёл на фронт по призыву в 1943 году и не вернулся, пропал без вести.

Ещё два брата Андрея, Валентин и Геннадий после окончания Молотовского речного училища, где-то работали, вдали от родного дома. В прошлой Сашиной жизни Валентин лет через 10 вернулся в Оружейный, женился и осел там, а Геннадий уехал на Дальний Восток, где завёл семью и пустил корни. Изменится ли их судьба в этой жизни, Саша не знал. Но, пока отец общался с дедушкой Гришей и дядей Толей, Саша не терял времени даром. Он успел всем своим родственникам повесить на их ауры по метке. Теперь, с помощью меток он всегда мог отследить их состояние здоровья и в экстренных случаях прийти на помощь.

Саша, в отличие от отца не держал зла на бабушку Прасковью, которая была инициатором их изгнания из дома. Он понимал её, будучи сам отцом и дедушкой (в прошлой жизни, разумеется). Ею двигал страх за своих детей, за маленьких Тоньку с Нинкой, в первую очередь, страх за мужа. Чтобы она делала, заболей её муж туберкулёзом? Вон она и сейчас смотрит на них волком. Не нужно их пугать больше и держать в неведение. Он встал и подошёл к взрослым, что-то горячо обсуждавшим.

- Прошу простить меня, дедушка Гриша, папа и дядя Толя, что прерываю ваш разговор. Но пора сказать бабушке Прасковье, что мой папа абсолютно здоров. Ещё осенью прошлого года врачебная комиссия в городе Оружейном, составленная из врачей туберкулёзного диспансера постановила, что папа здоров, чахотка ушла без следа. С папы сняли инвалидность, и он сейчас работает. Я и мама тоже здоровы, и опасности для окружающих никто из нас не представляет.