Обратный отсчет

Она взяла с полки бутылку молока, понюхала его и тут же вылила в раковину. В кухне запахло кислым.

Николь не помнила, когда она последний раз заказывала для себя продукты. Она забывала поесть, но почти никогда не чувствовала голода. Все, что ее волновало, — это здоровье Куинн. Малышка пинала воздух пухленькими ножками. Николь улыбнулась. Дочь была для нее единственным источником счастья.

Тесса поставила кусочки хлеба в тостер, вытащила из сумки два органических подгузника и букет прекрасных желтых роз, который поставила в вазу с водой.

Затем подошла к подруге, нежно погладила ее по щеке, вытерла уголок рта.

— Ты пьешь воду? Тебе это необходимо.

Николь приложила ее пальцы к своим сухим губам.

— Я пытаюсь есть, пить, но не чувствую вкуса еды. Зато кормлю Куинн. Правда, она отлично выглядит? Здоровенькая? Не верится, что ей уже почти шесть недель.

Доживет ли ее дочь до шести месяцев? Аманда не смогла.

Тесса протянула руку и пощекотала животик Куинн, та засияла от удовольствия.

— Она прекрасно выглядит. А вот ты нет. Говорила ли ты с Люсиндой, в конце концов?

«Я вижу предметы, которые появляются и исчезают, — подумала Николь, — и не знаю почему». А вслух сказала:

— Ни с кем, кроме тебя, я не говорила. Ну и еще с Беном, когда он был здесь.

Тесса сморщила свой хорошенький носик, потом взяла Куинн у матери и положила в шезлонг.

— Пусть она немного побудет здесь, а ты послушай меня внимательно.

Николь кивнула и села на стул, продолжая смотреть на дочку, которая, широко раскрыв глаза, глядела на игрушечную обезьянку, свисавшую с дверной ручки.

Тесса села рядом с подругой.

— И как ты пообщалась с Беном?

— Плохо. Я не хочу, чтобы он возвращался в мою жизнь, так я ему и сказала. Но поскольку ушел Грег, я не уверена, что поступаю правильно. Бен — единственный близкий родственник, который остался у Куинн.

Никогда еще Николь не чувствовала себя настолько одинокой, несмотря на то что с ней была лучшая подруга. Приходилось так много всего скрывать.

— Думаю, он хотел попросить денег на свою больницу. Ее могут закрыть, — солгала она, и эта ложь обожгла ее внутренности.

Тесса подобрала под себя ноги.

— Пришел просить денег, а не увидеться с тобой и Куинн?

— Не знаю. В любом случае я не хочу встречаться с ним. На самом деле мы никогда с ним не ладили. Не думаю, что это может измениться сейчас.

— Тебе лучше без мужчин, — согласилась Тесса и, помолчав, спросила: — А Грег так и не позвонил?

— Ни разу. Я не понимаю, Тесс… я была для него всем, а теперь он словно отрезал меня, нас от своей жизни… — и Николь пристально посмотрела на подругу. — А ты не общалась с ним?

— Конечно нет.

Она тут же пожалела о своем вопросе.

— Прости. Ты же не враг мне. Я не хотела нападать.

— Ничего. Тебе он и не нужен больше. У тебя есть я.

Тесса достала телефон из сумочки с надписью «Дыхание».

— Ники, мы должны обсудить рабочие дела.

Комната начала вращаться вокруг Николь, и она с трудом заставила себя слушать.

— Ты должна знать, что происходит. Завтра тебе необходимо прийти в офис. Я уже упоминала, что за закрытыми дверями ведутся всякие разговоры. Главные инвесторы продают наши акции. Это плохо. Я волнуюсь.

Но Николь не понимала смысла слов Тессы, она слышала белый шум. Ее адвокат Рик Лумс звонил ей много раз, так же как и члены совета директоров, но она не отвечала на звонки и игнорировала лаконичные послания Люсинды. Она помассировала виски, чтобы шум ушел, но, поскольку она почти не ела и не пила, ей было очень трудно сосредоточиться.

Тесса протянула Николь телефон, чтобы показать статью из газеты «Шестая страница».

Анонимный источник сообщает, что Николь Мэркем нездорова и не выходит из дома, где находится вместе с новорожденной дочерью Куинн. Ее ни разу не видели на публике с тех пор, как она ушла в шестинедельный неоплачиваемый отпуск по уходу за ребенком, согласованный с советом директоров. Если Мэркем не вернется к своим обязанностям генерального директора 31 июля, есть риск, что ее отстранят от управления компанией, которую она же и основала.

Вот, значит, о чем говорила Люсинда.

— Это Люсинда рассказала журналистам? — спросила Николь.

— Думаешь, она бы тебя продала?

— А почему нет? Так она сможет получить то, что всегда хотела. Или назначить директором того, кого хочет, или самой стать главой компании.

Они много лет бодались с Люсиндой. Год назад та проголосовала за то, чтобы Николь сняли, после того как она отказалась запускать линейку льняных штанов, очень похожих на те, что продавали их основные конкуренты. Николь никогда не была подражателем. Всегда только лидером. И новатором.

Тесса задумчиво произнесла:

— Ники, это очень плохо. Если ты не придешь завтра на работу, у совета будет законная причина избавиться от тебя. Нельзя позволить этому случиться! Нельзя, чтобы они забрали у тебя «Дыхание»!

На Николь нахлынули беспомощность и усталость. Она закрыла глаза. Ее мутило от одной мысли, что надо одеваться для выхода на работу. Она не может этого сделать. Она не в состоянии пойти в «Дыхание» сейчас. Но нельзя же просто сидеть и смотреть, как у них с Куинн отнимают ее детище, компанию, которую она построила с нуля!

Если Люсинда собирается ее сместить, нужно бороться. Николь еле сдерживала слезы. Теперь она пожалела, что вывела свою компанию на рынок. В обмен на то, чтобы оставаться генеральным директором, она подписала пункт про обратный выкуп своих шестнадцати процентов акций «Дыхания». И если совет ее уволит, она может потерять все!

— Сотрудники не хотят, чтобы тебя заменили, и я не хочу! — воскликнула Тесса. — Никто никогда не станет таким хорошим боссом!

Николь вдруг поняла, что ее срыв повлиял не только на нее и Куинн, но и на Тессу. Та не имела права голосовать. Как и у всех рядовых сотрудников, у нее был только десятипроцентный доход. У Николь остался всего один день, чтобы не дать Люсинде и другим членам совета себя уничтожить.

Она должна что-то сделать! Нельзя больше жить вот так — скованной ужасом, чудовищной апатией и галлюцинациями. Николь до сих пор сомневалась, что все это ей не привиделось. Всем женщинам нужен баланс в жизни, и она не исключение. Однажды Николь уже сотворила себе новую личность и сможет сделать это снова. Она всю себя отдавала компании, так неужели члены совета пожалеют для нее несколько лишних дней отпуска? Уж это она точно заслужила.

— Тесса, сделаешь для меня кое-что?

— Все, что хочешь! — радостно ответила та.

— Можешь ли ты сказать Люсинде, что я возьму еще немного от полагающегося мне отпуска?

— Сколько? — тихо спросила Тесса.

— Неделю.

— И ты обещаешь, что через неделю вернешься? В понедельник? Седьмого августа?

Ну конечно же. Седьмое августа. Эта дата должна была ее настигнуть. Но Тесса, конечно, не помнила, что значит этот день.

Николь вцепилась в край стола, чтобы подруга не увидела, как дрожат ее руки.

— Да, — сказала она спокойно, — да, седьмого августа я вернусь.

Глава двадцать третья

Морган

Среда, 9 августа

Я разглядываю фотографию в телефоне. А вдруг Куинн… Нет, я отказываюсь об этом думать. Чувствую себя так, будто мое сердце вырвали из груди. Страх опаляет кожу, я изо всех сил расчесываю сыпь на ключицах.

Времени терять нельзя. В панике ищу номер Бена в контактах. Когда я набираю его, Лейтон не отвечает. Оставляю сообщение. Мне нужно поехать к нему! Мне нужно узнать, все ли в порядке с Куинн.

Кладу обратно в конверт заявление на усыновление, закидываю телефон и ключи в сумочку и выбегаю из дома, обещая себе, что обязательно позвоню Джессике, как только увижу, что Куинн в безопасности.