За стеной

— И: Почему у нас нет этой самой интеллигенции?

— Р: У нас страна крайне молодая, ей чуть больше тридцати лет.

— И: А то, что в телевизоре подаётся лишь одна информация, это разве не пропаганда?

— Р: А что не пропаганда? Всё пропаганда. Тут главное с какого ракурса вещать и с какого ракурса слушать. Каждый человек может воспринимать информацию по-разному, в зависимости от своего понимания и жизненного опыта. Десять человек одну фразу могут услышать одинаково, но интерпретировать совершенно по-разному.

— И: Как считаете, ваше творчество может влиять на политические взгляды и восприятие аудитории? Есть ли у вас цели или намерения передавать определенные политические послания через ваше творчество?

— Р: Я не преследую конкретных политических целей. Могу лишь повлиять на взгляды аудитории, вызывая внимание к социальным вопросам.

— И: Ваши взгляды левые или правые?

— Р: Хе. Левые, правые… для меня всё это хвост одной ящерицы или чешуя одной змеи. И там и там есть что-то хорошее и что-то плохое. Я умеренный консерватор, если вам это так важно знать. К новому, особенно если это новое что-то хорошее и полезное отношусь положительно.

— И: Вот сейчас часто спорят между собой монархисты и коммунисты. Особенно в околополитических каналах. Как их рассудить и чью сторону занимаете вы?

— Р: Это часть нашего прошлого, и я не склонен относиться к этому в негативном ключе. Будь то Империя или Союз, это всё Россия, просто в разных исторических интерпретациях. Конкретно, что лучше, что хуже сказать не могу, я ни там и ни там не жил. Про Российскую империю точно не могу судить, слишком давно она была, но это не делает её менее великолепной. Но вот про СССР кое-что могу поведать. Я родился в роддоме, построенном при СССР. Жил в доме, пошёл в сад, учился в школе и институте, также возведённых в те времена. Медицинскую помощь получал в больнице, сооружённой при СССР. Все эти здания поддерживаются инфраструктурой, заложенной при СССР. Сколько заводов, фабрик, котельных, аэропортов, электростанций и других объектов было создано не только в Советской России, но и во всём Союзе. Я убеждён, что это наследие до сих пор играет важную роль в нашей жизни. И, хотя я может быть не всегда согласен с советскими взглядами и идеями, разве я могу ругать их достояния? Всё это история нашей страны, всё это наши предки и достижения ушедших эпох. Нам же надо думать о будущем и строить его. А это будет возможно лишь тогда, когда ответим на такие вопросы: «кто мы?» и «куда идём?».

— И: Какая России нужна идеология и нужна ли она вообще?

— Р: Ну-у-у, зная наш народ… Мне кажется тут никакая идеология не уживётся, да и не нужна она особо. Нужны ясные цели, миссия нужна, идея великая нужна и ценности.

— И: Хорошо, теперь поговорим про более насущные проблемы и вопросы. Хочется пару вопросов задать про СВО.

— Р: Продолжаете тащить меня туда, куда мне вовсе не нужно? Ладно. Сколько верёвочке не виться, конец всегда находится.

— И: Как относитесь к СВО и вообще происходящему? Вы эти вопросы всегда избегали. Почему?

— Р: Как сказал Гераклит очень-приочень много лет назад: «Война — отец всех, царь всех: одних она объявляет богами, других — людьми, одних творит рабами, других — свободными.» СВО, конечно, оголило всё, что только было можно и нельзя. Начну издалека, хоть и не такого далёкого, как может показаться в этой фразе. Всё дело в том, что я — писатель. Я переношу свои мысли на лист бумаги, которое было многовековым деревом, выращенным из плодородной земли многомиллионной Земли. Когда начались военные действия, меня начали допытывать: «Вы за войну или нет?». Я даже не понимал смысла этого вопроса, ведь ответ на него крайне примитивен. Отвечать на подобные вопросы казалось бессмысленным. Ведь девяносто процентов населения Земли скажут, что война — это плохо, это ужасно, это отвратительно. Это понимают обе стороны конфликта. Это осознают и гражданские, и военные, и, прежде всего, семьи военных. Но случилось то, что случилось. Я не стремлюсь обвинять, ругать или искать виноватых. Все ответы на все вопросы, я давно уже раскрыл в своей повести «Знамение Шёпотом». Людям нужно лишь понять одну простую истину, если началась война значит иначе было нельзя. Далее, меня спрашивали: «За кого вы?». Но ответить на этот вопрос мне было трудно — не из-за неопределенности выбранной стороны конфликта, а из-за непонимания его сути. Могу ответить сейчас: девяносто процентов населения Земли скажут, что они за свою страну, свою отчизну. Понимаете, мир — это неизбежность. Вопрос лишь в том, каким он будет. Лично я за мир во благо России.

— И: К слову о вашем произведении «Знамение Шёпотом». Оно очень тяжёлое, непонятное и на мой взгляд не удавшееся. Поэтому не совсем понятно, что там и к чему.

— Р: Признаю, эксперимент не удался. Я там опростоволосился и сильно напортачил. Очень торопился предупредить людей и параллельно стремился разобрать бардак в своей голове. Хотелось охватить что-то глобальное, важное и нужное, а получилось… как получилось. Абсолютно все задумки, которые я туда вложил, с треском провалились.

— И: Почему сейчас решили высказаться? Почему до этого вы никак не высказывались.

— Р: Наверное, молчание в данный момент — это преступление. Потому что гибнут люди. Там, в холодных окопах, в этой грязи, сражаются мои сограждане, мои соотечественники. Они — мой прекрасный, любимый и многоликий народ, несущий на себе бремя боли и страдания. И пусть хоть весь мир осудит, но лично для меня они герои. Подвиг солдата, как и искусство — бессмертны. Вечная память погибшим, навсегда вписанным в историю современной России. И там, где я воспитывался, я не могу себе позволить, ни морально, ни физически, выступать против них, как это делают некоторые другие. Мы — единое целое, и наша солидарность позволит нам преодолеть любые препятствия на пути к лучшему миру.

— И: Вам было страшно говорить на эту тему?

— Р: Скорее всего да, и не только. Боялся отпугнуть аудиторию.

— И: Разве творчество и личность пересекаются?

— Р: Для меня да. Я предпочитаю не погружаться в биографии моих любимых творцов, чтобы лишний раз не разочаровываться. Потому что если взгляды разные, то я перестаю следить за их работами и трудами.

— И: Творчество вообще должно высказываться? Должны ли деятели культуры лезть в политические темы, разговоры и обсуждения? Потому что многие, очень многие деятели молчат.

— Р: В другие времена и при других ситуациях можно и помолчать, но в данном случае нужно высказываться. Об этом надо говорить. Не просто говорить, сейчас — время занять чёткую позицию. Тем более на мой взгляд, писатели и поэты всегда были голосом разума и совести России. За других ручаться не могу.

— И: А что будет после окончания СВО?

— Р: Если в глобальном смысле, то пожалуй, шестая глава «Знамение Шёпотом», предоставит почти все ответы. Если в локальном, то не знаю. Думаю больше о военных. Их возвращение может привести к серьёзным изменениям в политической среде. Но боюсь, что этих ребят просто спишут, проигнорируют и забудут.

— И: Заезженный вопрос, но всё же, чей Крым?

— Р: Отвечу так. Крым это Россия. Косово это Сербия. Тайвань это Китай.

— И: Кто-то с вами поспорит.

— Р: Мнения не состыковываются и это нормально. О том, что каждый человек по-разному воспринимает одни и те же условия, мир узнал сравнительно недавно.

— И: Гипотетически. Если здесь что-то случится. Армия будет с народом?

— Р: Армия это и есть народ, а народ есть армия. Так исторически сложилось в России.

— И: Это ваше первое политическое высказывание?

— Р: Я сомневаюсь, что мои ответы как-то связаны с политикой. Это всего лишь мои мысли, на существование которых, я имею право. И не надо на меня обижаться, я рассматриваю всё это через свою призму.

— И: Совсем забыла спросить. Война в двадцать первом веке, как это объясните?

— Р: А что такое двадцать первый век? Миллионы людей не имеют доступа к воде, про пресную я вообще молчу. Электричество, лекарства, еда — роскошь для многих. Нищета повсеместная. Десятки, если не сотни миллионов людей живут на один доллар в день. Кастовые системы и социальные неравенства. Насилие, воровство, убийства, наркокартели, терроризм, кибератаки — страшная реальность, в которой мы находимся. Изменение климата, экологические катастрофы, пандемии, мусор и загрязнение повсюду. Угрозы ядерной войны, нестабильность рынков, глобальная инфляция. Религиозные и этнические конфликты. Массовая депрессия, социальная изоляция. В то время как мы ведём споры о том, какое слово «политкорректно», миллиарды жителей планеты сражаются за выживание. Так в чём же смысл этого самого крамольного двадцать первого века, если мы так и не смогли решить базовые проблемы гуманности? Вопрос, в какую сторону пойдёт наш век, всё ещё открыт. Вообще, я уверен, что мы, находясь в этом временном промежутке, стоим перед чем-то настолько великим и глобальным, что перекрывает тысячу лет до и будет влиять на тысячу лет после. Нечто таким, что перевернёт восприятие тысячелетий.