Цугцванг

Эстебан почти всегда проигрывал, злился и проклинал тот момент, когда принял решение стать учёным. Он ведь мечтал о невероятных открытиях, способных перевернуть мир. Но его мечты разбились о жестокую реальность — он всего лишь сотрудник научно-полярной станции «Международная». Звучит, как кажется, солидно, но фактически это низшее звено в учёной иерархии.

Ежедневно он и его менее амбициозный напарник Тициан снимали данные с «Арчи» — робота исследователя. «Арчи» имел внушительную оснастку: снегоходная база, несколько светочувствительных камер и специальная система «анти-буран». Когда метель заставала его врасплох, он просто включал режим ожидания и после наступления затишья выкапывал сам себя. Основная цель «Арчи» — патрулирование метеостанций и снятие показаний приборов. Каждый раз, возвращаясь на базу, Тициан, либо Эстебан, извлекали модуль памяти и ставили «Арчи» на зарядку. После непродолжительного анализа данных, составления протоколов и отчёта «наверх» пара полярников продолжала умирать от скуки и совершенствовать навыки игры в ненавистные шахматы.

Так и сегодня «Арчи» в очередной раз издал привычный звук, похожий на вздох безумно уставшего человека. Тициан успокоил Эстебана: мол, ему не о чем беспокоиться, и он сам всё сделает. Однако уже через минуту, вернувшись с удивлённым лицом, Тициан пригласил своего напарника пойти взглянуть на «нечто увлекательное».

«Арчи» привёз на станцию наездника, которого, впрочем, уместнее назвать «налёжником» — кто-то бессознательно лежал сверху на роботе. Как он там оказался и как его не перебило пневматикой самовыкапывания — загадка, ответ на которую полярники планировали получить в ближайшее время.

Они внесли тело внутрь, развели слабый огонь в печи и влили неизвестному в рот несколько ложек сладкого какао. Сообщили о находке своему начальнику и стали ждать, когда незваный гость придёт в себя.

Не успели они сыграть очередную проигрышную для Эстебана партию, как их внезапный гость заговорил, причём на абсолютно непонятном для них языке:

— Где я? Я что, жив? Я жив! — радостно воскликнул человек и попытался встать.

Эстебан и Тициан остановили его и удивлённо переглянулись. Они никак не ожидали, что приблудившийся человек будет иностранцем. Полярники вновь связались с руководством и получили команду не отпускать подозрительную личность. Объяснять свои намерения они не стали, да и не смогли бы, скорее всего, поэтому просто связали его до прибытия руководства.

Неизвестно, сколько прошло времени — пять дней, может, неделя, прежде чем полярники услышали шум вертолёта. За это время Эстебан снял с заблудшего иностранца странный, но очень хорошо согревающий термо-костюм, вручив ему взамен обычную пуховку с хлопковым нательным бельём. Термо-костюм он, правда, тут же проиграл Тициану в шахматы и, разозлившись, дал затрещину пленнику.

Когда, наконец, появился их руководитель, они оживились, стали быстро о чём-то говорить, показывать пальцем на загадочного иностранца и активно жестикулировать. Руководитель с серьёзным видом слушал, кивал и внимательно смотрел на заблудившегося человека. Выслушав доклад, он с важным видом подошёл к пленённому и, тыча в себя пальцем, сказал:

— Самуэль! — Затем он указал на связанного человека и добавил: — А ты?

— Георгий, — сориентировался пленник и продолжил уже на понятном для них языке без акцента: — Мне нужно попасть в ближайшее посольство! Доставьте меня в посольство!

— Ах, ты, скотина! — взревел Эстебан. — Неделю морочил нам головы! Чёртов иностранец, оказывается, всё понимает?!

— Когда вы задавали вопросы в прошлый раз, я, действительно, не понимал ни слова! — возразил Иффридж и повторил: — Доставьте меня в посольство.

Эстебан хотел наградить наглеца изысканными ругательствами, но Самуэль прервал его жестом и мягко сказал:

— Конечно, доставим, ближайшим вертолётом. Он отправится послезавтра.

Руководитель взглядом приказал развязать Георгия и продолжил:

— Бежать нет смысла, вокруг на сотню миль снежная пустыня. Поэтому я тебя развяжу, но давай без глупостей, договорились?

— Хорошо. И пусть вернут мой термо-костюм! — не унимался геолог.

— Да плевать я хотел на твой костюм, — ответил Самуэль и решительно ушёл прочь.

Через два дня его, действительно, доставили на большую землю. Напоминая всю дорогу о своём требовании посетить посольство, он не имел ни малейшего понятия, как оно выглядит. Поэтому Иффридж сохранял спокойствие излишне долго. Его не смутил ни высокий забор с колючей проволокой, ни караульные, ни решётки на окнах. Он твёрдо следовал за Самуэлем, не ожидая сюрпризов.

Руководитель научной группы привёл его в небольшую комнату со стеклянной перегородкой и познакомил с Хавьером — высоким, широкоплечим, но худым мужчиной с большими неухоженными усами. Тот не стал откладывать дело, предложил «Георгию» присесть, после чего спросил:

— Кто ты такой?

— Я учёный, член всемирной экспедиции, отправленной на планету Ева. У меня важное сообщение. Кем вы работаете в посольстве?

— Уборщиком, — ответил Хавьер, теряя терпение. — Ты либо и впрямь идиот, либо пытаешься выставить идиотами нас. Для тебя лучше сейчас оказаться идиотом.

— Я не идиот, — удивлённо ответил Иффридж, не понимая, что происходит.

— Ты посмотри, ещё и издевается! — вмешался Самуэль.

Хавьер нажал какую-то кнопку, в комнату вошли двое солдат. Они надели на Георгия наручники и несколько раз жёстко ударили по рёбрам. Дыхание учёного сбилось, он, как рыба, хватал воздух ртом, пытаясь сделать вдох.

— Кто ты такой? — вновь спросил Хавьер.

— Меня зовут Георгий, я учёный, член экспедиции ЗОЯ, был отпр… — тяжёлые удары добрались уже до лица. Он не выдержал и взвыл: — Да что я вам сделал? Чего вы от меня хотите?

— Правду. Кто ты, как оказался на станции и почему прикидывался иностранцем?

Всё пошло не по плану, согласно которому, Георгий должен был остаться Георгием. Никакого Иффриджа, потому что в такую историю точно никто не поверит. Но языковой барьер не позволил геологу объясниться в первые дни, а, выучив язык и «читая» мысли, он поставил себя под подозрение. Теперь ему нужно как-то выкручиваться. Никто не поверит в то, что он смог выучить язык за пару дней без единой книги.

— Я говорю правду. Я Георгий. Член экспедиции…

— Почему ты притворился иностранцем? — перебил его Хавьер.

— Я… я растерялся, думал, что попал к соотечественникам. Меня лихорадило, я был обессиленным и голодным, голова не соображала. И я… я испугался тех двоих, что подобрали меня.

— Да врёт он! Не было у него никакой лихорадки! — снова вмешался Самуэль. — Жрать хотел — да, но на второй день был как новенький, сидел и молчал. Сбежать хотел!

— С чего вы решили? Как бы я сбежал, если меня сразу связали?

Хавьер бросил на Самуэля вопросительный взгляд и скомандовал:

— Посадите его к противникам «глобальной дегуманизации». И скажите им, что он один из основателей идеи.

Солдаты повели Иффриджа под руки, он, извиваясь и сопротивляясь, кричал:

— Я вам ничего плохого не сделал! Доставьте меня в посольство! Доставьте меня…

Его увели. Самуэль и Хавьер остались наедине, и руководитель научной станции стал делиться предположениями:

— Наверняка здесь проделки этих фанатиков, отправили его сюда разнюхивать о «Морфее».

— Наверняка ты, как и в прошлый раз, бредишь!

— Я тебе точно говорю! Увидишь!

— Увижу. Твои болваны не в курсе?

— Эстебан и Тициан? — Самуэль расхохотался. — Это те ещё идиоты! Они ничего не заметят, даже когда там будут миллионы людей.

— Надеюсь. Всё, мне пора идти, много работы.

— Удачи! — сказал Самуэль, пожал руку Хавьеру и ушёл.

Решение проблемы энергетического дефицита не ладилось. Вестей от всемирной экспедиции не было. Поэтому главы правительств ведущих стран разработали вопиюще не гуманный план по «глобальной дегуманизации». Заключался он в использовании крионики для «консервации» девяноста процентов населения. Остальные десять процентов — богатые и медийные личности, политики высших рангов, но в основном врачи и учёные.