Прима

— Нам нужно подкрепление, — сказал я, направляясь к двери. — И я знаю, где его искать. Пойдем.

Выходя из театра, над созданием которого мы так старались вместе с мамой, мы оба оглянулись. Увидев, что в глазах Юрия отражается та же озабоченность, что и в моих, я хлопнул его по плечу. — Мы вместе прошли долгий путь, и я обещаю тебе, что сделаю все, что в моих силах, чтобы наши родители гордились.

Он повернулся, чтобы посмотреть на меня, и снова кивнул. — Может, ты и сволочь, но я знаю, что так и будет.

Я усмехнулся, чувствуя облегчение от того, что он стал таким, как прежде. Угрюмый младший брат, с которым я могу справиться.

Через полчаса я наблюдал, как Юрий влюбился по уши — в женщину постарше. Ольге было больше полувека, но, как говорится, возраст — это всего лишь цифра. Как только Юрий взглянул на бабушку Клары, он попался на крючок, а когда она взяла его за руки и потянула в объятия, говоря, как сильно он напоминает ей нашего отца, но с глазами нашей матери, он проглотил наживку. Когда она поблагодарила его за то, что он заставил ее внучку снова улыбаться, Юрий покраснел и посмотрел на меня, в его глазах читалось искреннее раскаяние.

— Мы здесь из-за Клары, бабушка, — сказал я.

Глаза Ольги ненадолго закрылись, она кивнула головой. — Так вы знаете.

— Знаем, — согласился я, наблюдая, как брат подменяет меня, обнимая ее за талию и помогая ей дойти до кресла. Как только она села, мы с Юрием устроились на маленьком диванчике, примостившись на краю подушек и уперев руки в бедра.

— Клара думает, что обманывает меня, но я не слепая. Мне не нужно видеть этого человека, чтобы понять, что он снова вцепился в нее. Она перестала улыбаться и, хотя рассказывала мне, как усердно вы все работали, — сказала она, повернув голову к Юрию, — никогда не приходила домой прихрамывая или вынужденная замазывать синяки косметикой. Она даже не хочет обсуждать это со мной, просто говорит, что знает, что делает, и не позволит ему в этот раз затянуть ее слишком глубоко. — Ее глаза вспыхнули, а сжатые пальцы ударили по ручке кресла. — Блин! Она уже влипла по уши.

Я кивнул и протянул вперед руку, чтобы взять ее в свою, нежно массируя, стараясь не ухмыляться. Даже в гневе Ольга оставалась истинной леди… как и моя мать. Она использовала ругательное слово, которое в России разрешают произносить даже маленьким детям, вместо гораздо более грубого слова "блядь".

— Да, но на этот раз она не одна, — сказал я, краем глаза заметив кивок Юрия. — Вот почему мы здесь. У меня есть план, но мне нужно, чтобы вы его обдумали и, по возможности, заполнили некоторые пробелы.

Она нетерпеливо мотнула головой, а ее вторая рука потянулась к моей, чтобы сжать мои пальцы. — Я могу это сделать. У меня артрит, но мой ум все еще острый, как резец. Что вам нужно знать?

Я уже собирался сказать и ей, и Юрию то, о чем думал, как раздался звонок в дверь. Глаза Ольги расширились, она повернула голову в сторону звука, и я подумал, была ли она так напугана, когда я звонил в дверь чуть раньше.

— Не стоит беспокоиться, — заверил я ее, кивнув Юрию, который встал и вышел в коридор. — Я собирался пригласить вас на ужин, но подумал, что вы, возможно, еще не оправились после больницы…

— Не заставляйте меня менять свое мнение о вас, молодой человек, — сказала Ольга, оборвав меня. — Вы боялись, что мужчина решит поставить меня в пример, чтобы держать Клару в узде. Не надо меня успокаивать, Алексей Волков! Я видела больше зла и видела, как страдает от рук дьявола больше людей, чем ты, твой брат и Клара вместе взятые.

Теперь я понял, откуда Клара черпала силы. Она исходила от этой женщины. — Я прошу прощения, — сказал я. — Вы правы. Мне легче обеспечить вашу безопасность здесь, чем в каком-нибудь ресторане…

— Но я не думаю, что у вас будет повод жаловаться, — вклинился Юрий, вернувшись с несколькими пакетами в руках. — Нет, если на вкус это будет не хуже, чем на запах.

Следующий час я потратил на то, чтобы рассказать им обоим о своем плане, переставляя и перекладывая вещи, когда Ольга поправляла меня или сообщала факты, которые я так и не узнал за все годы, прошедшие после смерти отца. Я никогда не чувствовал себя свободным, чтобы спросить мать, и видел боль в ее глазах всякий раз, когда осмеливался задать вопрос, как только становился достаточно взрослым, чтобы начать сомневаться в тех историях, которые мне рассказывали в детстве.

— Ну, что скажешь, Юрий? — спросил я, понимая, что теперь мы действительно вместе. Ольга не только покорила его, она сумела сделать то, что не удалось мне. Она каждым своим движением, каждым словом показывала ему сердце Клары, их связь была нерушимой.

— Я думаю, это сработает, — сказал он, кивнув.

— Не только сработает, но и вернет человеку справедливость, которой он был лишен в течение двух десятилетий, — сказала Ольга. — Вы оба имеете полное право желать мести, но сам факт того, что вы готовы работать вместе, делать это так, чтобы подвергнуть мою внучку как можно меньшей опасности… именно это делает вас обоих мужчинами, а Николая Козлова — чистым злом.

Юрий посмотрел на меня, и я, увидев конфликт на его лице, понял, что должен быть таким же честным, каким была Ольга. Протянув руку через стол, я снова взял ее за руку.

— Вы должны знать, что если это не сработает… если Николаю удастся избежать заслуженного правосудия, мы, — я указал свободной рукой на Юрия, а потом снова на себя, — не позволим ему выйти на свободу. Не только ради Клары и не только ради вас… но и ради…

— Твоих родителей, — добавила Ольга. — Я понимаю, и, видит Бог, если бы я была способна, я бы сама отомстила, но знайте, что я буду до последнего молиться, чтобы до этого не дошло. Но если это случится, то знайте, что независимо от того, что говорит человеческий закон… Закон Божий будет исполнен. Око…

— За око, — сказали мы с Юрием, на что она кивнула и продолжила, не помню, чтобы я когда-либо слышала такие слова.

— Зуб за зуб, пусть воздастся ему за все.

И действительно… что еще нужно было сказать?

***

Звонок телефона разбудил меня, и я понял, что заснул на диване перед телевизором. Я протер глаза от сна и попытался заставить себя проснуться — тем более, когда увидел номер Клары.

— Все в порядке? — Я волновался за нее с самого выхода из театра, боясь, что, несмотря на ее заверения, что-то пойдет не так.

— Я в порядке, — сказала она, ее слова были такими, какие я хотел услышать, но ее тон заставил меня поспорить, что это не так.

— Приходи ко мне, — сказал я, уже не чувствуя ни малейшей усталости. — Мне нужно тебя обнять.

Это была не ложь, но и не полная правда. Похоже, не только Клара умела подтасовывать факты. Мне нужно было убедиться, что Николай не причинил ей вреда. Кого я обманывал? Конечно, этот ублюдок причинил ей вред, просто заставив плясать под свою гребаную дудку.

— Я не могу, — тихо сказала она. — Мне нужно домой, к бабушке. Я просто хотела дать тебе знать, что со мной все в порядке.

Она звучала измученной, и я не собирался больше давить на нее. — Хорошо, но прежде чем попрощаться, знай, что твоя бабушка очень помогла тебе сегодня. У нее память как у слона, и к тому времени, как мы ушли, у нас уже был готов план. Завтра мы с тобой его обсудим.

— Хорошо, и, Алексей? Спасибо… и независимо от того, что ты собираешься сказать, знай, что я считаю необходимым, чтобы ты знал, как много ты для меня значишь… как много для меня значит то, что я не увижу, как ты отвернешься и уйдешь.

Мое сердце разрывается при мысли о страхе, который она, очевидно, вынашивала, о чувстве вины, которое она отказывалась отбросить во имя выживания. — Не за что, — сказал я. — А чтобы я мог попрощаться с тобой, вспоминая твою улыбку, я хочу, чтобы ты знала, что Юрий влюблен в Бабку по уши.

Ее смех ослабил железную хватку, которая обвилась вокруг моей груди с тех пор, как я узнал, что Николай вернулся в ее жизнь. — В Бабу обычно влюбляются мужчины, — сказала Клара.