Прима

— Симёнева, — добавила я, делая глубокий вдох, пытаясь замедлить сердцебиение. — Клара Симёнева.

Кивнув, она щелкнула каким-то невидимым переключателем и тихо произнесла. — Мистер Козлов, это Кристин из регистратуры…

Я наблюдала, как румянец пробежал по ее шее и превратился в розовые пятна на щеках.

— Спасибо, сэр. Эм… о, да, я звоню, чтобы сообщить, что ваша… гостья прибыла. Госпожа Симёнева? Мне послать ее наверх?

Через мгновение она качнула головой, и я не могла не задаться вопросом, знает ли женщина, что перед ней не Николай, но, с другой стороны, судя по тому, как женщина подняла руку, чтобы заправить за ухо локон, и по ее улыбке, возможно, он находится на каком-то видеоэкране вне поля моего зрения.

— Конечно, сэр. Я позабочусь и об этом. Спасибо, мистер Козлов. Если я могу сделать для вас что-то еще, я буду рада. Пожалуйста, не стесняйтесь, обращайтесь.

Почему Николай не мог просто принять предложение этой женщины? Женщины постоянно бросались к его ногам, либо не понимая, что за человек скрывается за маской, как это было со мной, либо готовые заплатить любую цену, лишь бы их увидели на руках у мужчины, от которого исходила сила. Что было у меня, чего не было у них?

Смелость уйти…

Я сдержала смех. Смелость — это единственное, чего мне вдруг стало не хватать, когда я вошла в лифт и управляющий кивнул мне. Я была несколько удивлена тем, что он нажал кнопку пятого этажа, ожидая, что он нажмет последнюю кнопку на самом верху отеля. Впрочем, я промолчала — какая разница? Номер есть номер, на каком бы этаже он ни находился.

— Спасибо, — тихо сказала я, когда двери открылись, и он еще раз кивнул мне.

Мне стало интересно, действительно ли он так стоек, как кажется, или он знает секреты, которые унесет с собой в могилу. Если бы только стены могли говорить, подумала я, когда поняла, что на пятом этаже находится президентский люкс. Я уже собирался постучать, как дверь открылась.

— Так-так-так, — с усмешкой сказал сотрудник его охраны, пробежав глазами по моему телу. — Если это не высокопоставленная и могущественная Прима, то ползи обратно. Босс тебя уже заждался.

Я узнала в этом человеке одного из тех, кто был свидетелем моей деградации от рук Николая в ту ночь.

— Сделай снимок. Дольше сохранится, — огрызнулась я.

Он ухмыльнулся. — Думаю, я подожду, пока обзор будет меньше перекрыт. А пока подними руки вверх.

— Серьезно?

Я не получила ответа, по крайней мере, словесного. Вместо этого меня дернули вперед, а затем прижали к двери, удерживая одной рукой, а другой проводя по моему телу. Все притворные попытки обыскать меня на предмет возможного оружия были отброшены, так как его пальцы больно сжимали и разжимали мою грудь. Стиснув зубы, я не позволила себе ни намека на хныканье, ни малейшего вздрагивания, чтобы не доставить ему удовольствия, и просто ждала, пока он удовлетворится или, что более вероятно, ему надоест мое отсутствие реакции.

Он убрал руку с того места, где засунул ее мне между бедер, и кивнул. — Он ждет.

Не было необходимости спрашивать, кого он имеет в виду. Если судить по этому человеку или другим, которых я видела в комнате, то в их мире был только один "он". Я снова промолчала, обошла его массу и двинулась вперед в номер.

Это была не просто комната: здесь легко могли бы разместиться два моих дома, и при этом оставалось бы достаточно места для прогулок. Коридоры вели в другие комнаты, стены были нежно-белыми, а подушки и ткани золотисто-кремового цвета казались светлыми и привлекательными… тогда как должны были бы быть цветами, ассоциирующимися с болью и злом.

— Как раз вовремя.

При этих словах я оглянулась и увидела Николая, стоящего в дверном проеме: пиджак сброшен, рубашка расстегнута под горло. Может быть, он и олицетворял собой зло, но я не могла с уверенностью сказать, что он уродлив. Николай был не так высок, как Алексей, и не так мускулист, но свои сорок с лишним лет он держался вполне достойно. Не трудно было понять, почему Кристин практически пускала слюни, разговаривая с ним по телефону. Его внешность, властный вид, неограниченный запас как авторитета, так и денег — на такое сочетание мало кто мог не обратить внимания. Я этого не сделала, и посмотрите, к чему это привело.

Мои глаза на мгновение закрылись, и мозг выдал мне сотню логических причин, почему я должна повернуться и убежать. Но была одна причина продолжать, и эта причина была достаточно веской, чтобы заставить меня открыть глаза. Можно было бы сказать, что я продаю душу дьяволу. Но я боялась, что моя душа уже давно исчезла.

— Я же говорила, что приду, — сказала я как можно спокойнее. Медленно подойдя к нему, я улыбнулась. — Я очень благодарна тебе за то, что ты отнесся с пониманием ко вчерашнему дню… Это было очень мило с твоей стороны.

Он усмехнулся и схватил меня за руку, как только я оказалась достаточно близко. Опустив руку на мою задницу, он притянул меня к себе, прижимаясь ко мне промежностью. Как мне удалось сохранить улыбку на лице, я никогда не узнаю, но мне это удалось… пока он не переместил руку с моей задницы на плечо, и в моей голове не пронеслись воспоминания о том, как он делал это в последний раз.

— Мне на самом деле плевать на доброту, — сказал он, и в его голосе отчетливо прозвучала угроза.

Он сжал пальцы на моей ключице и начал водить меня задом по комнате, мои ноги путались и заставляли меня тянуться за ним, чтобы не упасть. Я чувствовала, как напряглись мышцы на его руках, и понимала, что сила этого человека заключается не только в его титуле бравого босса. Николай фанатично следил за своей физической формой.

Я вздрогнула, вспомнив его слова, которые он сказал, когда мы смотрели документальный фильм о знаменитом актере Марлоне Брандо, сыгравшем Вито Корлеоне, после просмотра "Крестного отца».

Единственный плюс в том, что мафиози позволяет себе превратиться в сгусток жира, — это то, что у свинца, накачанного внутри него, появляется время, чтобы подпрыгнуть и нанести огромный урон, потому что чертовы пули не смогут найти выход.

Я не стала уточнять, что герой Брандо умер не от выстрела, а от сердечного приступа, играя в саду с внуком. В мире Николая такие факты не имели никакого значения.

— Знаешь, Клара, что дает добро? Что делает доброта?

Его вопрос и ощущение чего-то твердого, прижавшегося к моей спине, вывели меня из воспоминаний. Я не могла говорить, прошлое грозило захлестнуть меня, несмотря на мой план сделать все необходимое, чтобы успокоить Николая.

Он наклонился вперед, и я почувствовала, как у меня забурлило в животе при мысли о том, что он меня поцелует. Но он хотел не поцелуя… по крайней мере, пока. Вместо этого он прикоснулся губами к моему уху. Понизив голос, он прошептал: — Лара поняла это на собственном опыте, когда позволила мне принести ей выпивку в тот вечер, а потом отказалась быть хорошей девочкой, отойти в сторону и позволить тебе занять ее место. Когда я поднял ее и перевесил через перила, поверьте, она умоляла поменяться с вами местами, а я покорно подчинился ее желанию и отпустил ее.

Он провел кончиком языка по раковине моего уха, но не это ощущение заставило мое сердце забиться, а чистое удовольствие, которое я услышал в его голосе, и осознание того, что он говорит.

— Спроси у Максима Волкова, чем ему помог хороший товарищ, когда его поймали за прослушиванием планов моего дяди по перевозке огромной партии кокаина. Шпионить за всемогущим Григорием Петровым было не очень разумно. За это его избили до полусмерти… Лицо было в крови, как будто его макнули головой в банку с красной краской, а руки…

Он сделал паузу, и я увидела, как изменился взгляд Николая, в котором, казалось, проглядывало что-то из его прошлого, а голос сменился с веселого на почти сожалеющий, но я должна была догадаться. Николай доказал, что не знает определения этого слова, покачав головой и окинув меня тем же взглядом, что и раньше.