Прима

Я улыбалась, глядя, как Алексей усаживает мою бабушку в кресло, ни единым жестом не давая понять, что он чем-то занят или торопится.

— Давай я поставлю их в воду, — предложила я, взяв цветы у бабушки.

— Спасибо, — сказала она, позволяя мне взять цветы, и при этом постучала пальцем по бутылке, которую я спрятал под мышкой. — Ты ведь собираешься поделиться этим?

Я не собиралась, но Боже упаси меня не демонстрировать безупречные манеры, когда у нас гость.

— С твоего позволения? — предложил Алексей, освобождая меня от вина.

— Кухня тут, — сказала я, направляясь к двери. Когда мы остались одни, я повернулась и чуть не столкнулась с ним. — Ой, прости. — Маленькое помещение казалось слишком уютным, когда рядом со мной находился огромный мужчина.

— Не стоит. — Алек усмехнулся. — Где твои очки?

Снова повернувшись, я указала на шкаф, и когда он прижался ко мне сзади, чтобы открыть его, протискиваясь вперед, пока мое тело не ударилось о столешницу, я хихикнула. — Я могла бы их достать…

— Но тогда у меня не было бы повода сделать это, — сказал он, отставляя вино и обнимая меня за талию, чтобы прижать к себе, а затем опустил голову, чтобы прошептать мне на ухо. — Ты прекрасно выглядишь сегодня, Клара.

Он откинул мои волосы в сторону и стал ласкать мою шею. Я вздрогнула от этого ощущения, и мои соски мгновенно напряглись. и, когда он поднял голову, я повернулась к нему лицом.

— А ты очень хорошо помогаешь, — сказала я.

Он снова опустил голову, и вино и цветы были забыты, когда его губы встретились с моими. Мгновенный жар пробежал по моему телу, каждый нерв затрепетал, как будто по нему пустили электрический ток. Хорошо, что его руки обхватили меня, потому что в тот момент, когда он просунул свой язык в мой рот и одновременно прижался к моему телу, давая мне почувствовать то же, что и он, каждая косточка в моем теле застыла.

— Клара, почему так долго?

Ничто так не заставляет взрослую женщину чувствовать себя девочкой-подростком на первом свидании, как голос бабушки. Прижавшись к его груди, я оторвалась от поцелуя.

— Мы идем, бабушка, — крикнула я, прежде чем посмотреть на Алека. — Нам нужно… эээ…

— Вино, — предложил он, когда я никак не могла сообразить, что именно нам нужно.

Он снова потянулся надо мной, чтобы открыть шкаф, и достал три бокала. Поняв, что я даже не выпустила из рук цветы, которые он принес, я воспользовалась случаем, чтобы увернуться от него. Поэтому, проскочив под его поднятой рукой, я переместилась через всю комнату и взяла вазу с полки. Я поставила ее в раковину и включила кран, позволив вазе наполниться, пока я разворачивала зеленую флористическую бумагу вокруг цветов. Алексей подарил мне прекрасные розы после спектакля, но этот букет полевых цветов показался мне не менее красивым. Я отрезала немного от каждого стебля, чтобы они могли лучше принимать воду, пока он открывал вино и наливал его в бокалы.

Я даже не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя так комфортно с мужчиной… может быть, потому, что никогда не чувствовала. В подростковом возрасте я мало с кем встречалась, была слишком занята тем, что пыталась попасть в лучшие танцевальные школы. Меня сопровождали на премьеры и вечеринки разные мужчины, но ни один из них не имел для меня настоящего значения. Был, конечно, Николай, но теперь я понимаю, что каждый момент, когда я позволяла этому человеку присутствовать в моей жизни, был ошибкой.

— Ты куда пропала?

— Что?

— Еще немного, и цветок потеряет свою ценность, — сказал Алексей, — а ваза, кажется, уже давно переполнена, — добавил он, протягивая руку, чтобы перекрыть кран.

— О, — сказала я, чувствуя, как пылает мое лицо, когда я отложила ножницы и посмотрела на бедную маргаритку в своей руке. — Я просто подумала о том, как приятно видеть, что моя бабушка улыбается. Ты это сделал.

— Я уверен, что ты заставляешь ее улыбаться довольно часто, — сказал он.

Он достал вазу из раковины и, вылив половину воды, поставил ее на стол передо мной, чтобы я могла заняться расстановкой цветов, которые не успела уничтожить. — А твоя бабушка напоминает мне мою маму. Приятно снова услышать родной язык.

Я улыбнулась, не отрицая, что, когда бабушка обращалась ко мне "дорогая", то всегда чувствовала себя особенной… любимой.

— Ты хорошо к ней относишься, — сказала я, ставя циннию в вазу. — Мне очень жаль твою маму. Я бы с удовольствием с ней познакомилась.

— А она была бы рада познакомиться с тобой, — мягко сказал Алек. — Дорожи каждым мгновением, проведенным с бабушкой, Клара. Никогда не знаешь, сколько времени у тебя с ней осталось. Рак забрал мою мать, когда она была слишком молода, но она знала, что ее очень любят оба сына.

Я заметила, что он не упоминает своего отца, но ничего не сказала. Вместо этого я кивнула. — Обязательно. — Положив в вазу последнюю веточку, я сказала: — Кстати говоря, нам лучше вернуться туда, пока она снова не умудрилась встать со стула.

Он улыбнулся, наклонился и целомудренно поцеловал меня в щеку, после чего поднял бокалы с вином. — После тебя, — сказал он, жестикулируя бокалом, который держал в левой руке. — Я люблю смотреть, как ты приходишь, но еще больше мне нравится смотреть, как ты уходишь.

Мгновенное тепло залило мое лицо, когда я подумала о том, что это можно воспринимать по-разному. — Ты неисправим, — с улыбкой сказала я, взяла вазу и повернулась, чтобы уйти из кухни, никогда не осознавая каждое движение своего тела так, как сейчас, зная, что его взгляд устремлен на меня.

Я поставила перед собой цель — позволить сегодня проявиться своей более женственной стороне, желая, чтобы Алек увидел эту часть меня. Поскольку большую часть дня я проводила в купальниках, мешковатых толстовках и с хвостиком, я позволила волосам струиться по плечам и выбрала платье, которое облегало те немногие изгибы, которые у меня были. Я даже тщательно позаботилась о макияже, нанося его гораздо более нежной рукой, чем того требовал сценический грим, лишь подкрашивая ресницы тушью и нанося немного румян, хотя он был вполне способен заставить мою кожу покраснеть одним лишь взглядом или несколькими словами.

— Я подумала, что вы, наверное, улизнули через заднюю дверь, — сказала бабушка, когда мы вошли в комнату.

— А ты следила? — спросила я, качая головой и ставя вазу на стол рядом с ней.

— Вот, пожалуйста, госпожа Симёнева, — сказал Алексей, протягивая бокал.

Я заметила, что он не отпустил ножку бокала, пока не убедился, что она надежно держит его. От этого простого поступка у меня сжалось сердце.

Он был хорошим человеком.

— Вы можете называть меня Ольгой, — сказала она и улыбнулась. — Но мне больше нравится бабушка (в оригинале babka). — Я улыбнулась, услышав это обращение. Оно не было таким интимным, как "Ба", но было еще одной сокращенной формой "бабушка" и показывало, что бабушка одобряет Алексея.

— Это будет честью для меня, — сказал Алексей, передавая мне стакан и поднимая свой. — Крепкого здоровья.

Если он и без того не очаровал мою бабушку, то тост за ее здоровье на ее родном языке окончательно добил ее. Она сияла, как прожектор, в котором я стояла на центральной сцене. Кивнув, она стукнула своим бокалом о его бокал и сделала глоток, затем еще один, после чего опустила свой бокал.

— Ну, что ж, ступайте, — сказала она, словно царевна, отпускающая нас со своего двора.

— Ты уверена, что с тобой все будет в порядке? — спросила я, внезапно почувствовав себя неуверенно.

— Со мной все будет в порядке. У меня здесь телефон и это довольно уродливое шейное украшение, которое ты настаиваешь на том, чтобы я носила, — сказала она, потянувшись к кнопке медицинского оповещения, с помощью которой она могла вызвать помощь в случае необходимости. Когда я все еще колебалась, она сузила глаза. — Не обращайся со мной как с ребенком, Клара. Может быть, мне требуется больше времени, чтобы сделать что-то, но я все еще вполне способна позаботиться о себе.