Страница 29 из 53
Сегодня показывали «Новые сказки Шахерезады», производства СССР-Сирия — почти что иностранное. Сплошная экзотика, красивые восточные женщины с выразительно подведёнными глазами, много блестящего, голые плечи и декольте с намёками на откровенность, а в конце — восточные танцы в открытых нарядах, больше похожих на купальники, это мальчишкам вообще зашло почти как стриптиз!
Вечером, когда дедушка Пётр Васильевич приехал Наташку в Пивовариху забирать, Вовка его попросил:
— Деда, бабушка кровяную колбасу будет делать — выделила бы мне пару колечек, а?
— Какой вопрос, отправим! К седьмому ноября поросёнка колоть будем, с Наташкой привезу.
— А нельзя ли прямо в училище?
— Да могу и в училище, через город поеду — прихвачу.
Я немножко удивилась. Соскучился, наверное? Мы ж не делаем. Кровяную колбасу (да и вообще любую домашнюю колбасу) в условиях отсутствия специальной упаковки делать — тяжёлый труд. И самое муторное — оболочку готовить. Кишки, то есть. Мыть, вымачивать в солёном растворе, снова мыть, выворачивать специальными приспособами, тупыми ножами скоблить, чтоб лишней гадости на внутренней поверхности не осталось, снова отмачивать, снова мыть. Капец, в общем. Я лично Вовке сразу сказала, что я с такой маетой заморачиваться не буду. Посолить сало там или грудинку — я за. Покоптить мяско — тоже. А если учесть все трудозатраты, я лучше котлет поем, чем эту вашу колбасу.
— Колбаски домашней захотелось? — спросила я, когда мотоцикл тронулся вниз по улице.
— Ч-ш-ш, — конспиративно зашипел Вова, — громко не говори.
Ясно, значит какой-то секретный секрет. Ладно. Потом сам расскажет.
На ночь глядя парни взялись наглаживать форму и полировать до идеального состояния сапоги. С применением кислого молока, конечно же! Единственное, что омрачало их настроение — если всем упрессоваться в «Ниву», по-любому, форма опять помнётся. Косяк. Но тут позвонил Сергей Сергеич и сказал, что завтра за всеми нами приедет «Рафик» с водителем — новая прикомандированная машина. Я положила трубку и подумала: прикомандированная к чему? К условной организации под названием «Ньютон», видимо? Мне лично по большому счёту всё равно, лишь бы возили. В «Рафике», не считая водительского, одиннадцать пассажирских мест! Влезем спокойно более чем.
СНОВА КУРСАНТСКИЕБУДНИ
12 октября 1987
ИВВАИУ
Вова
Подкатили мы к проходной на «Рафе», как белые люди. И тут Маяк Зиме говорит:
— Погоди-погоди, дверь не открывай!
— Ты чего? — удивился Левитан.
— Тихо! — Маяк слегка пригнулся, чтоб не особо маячить в окно. — Вон, видишь?
— А-а-а, — понял Зима, отпустил дверную ручку и тоже слегка схоронился за передним пассажирским сиденьем.
По улице неторопливой походкой шёл заместитель начальника училища, полковник Мухамадзянов Гаят Равильевич — хороший и незлой дядька по кличке Муха, знаменитый тем, что, несмотря на почти двадцать лет службы в советской армии, он частенько путал рода, падежи, разговаривал с ярко выраженным акцентом и в своей речи почему-то майоров выделял как отдельную категорию.*
*К примеру, о соблюдении строевого устава:
'Ножкю надо поднимать
на твасать пять сантиметров.
Это дольжни дэлать всэ:
и кюрсанты, и офицери, и майо-о-ори'.
Муха никогда не злобствовал попусту и курсантов не гнобил, но, как известно, лишний раз на глаза начальству лучше не попадаться. Мы затаились в машине, ожидая, пока замначучилища исчезнет из вида. Дежурный по КПП курсант открыл автоматическую калитку и… видимо, вместе с ней случайно нажал на кнопку открывания ворот. Полковник Мухамадзянов остановился, воззрился на распахнувшиеся ворота, потом на будку КПП и изрёк:
— Ти зачэм мнэ варота открыл, я щьто — мащина щто-ли? — после чего прошёл в калитку и развернулся в сторону штаба.
— Красавец ваще! — прокомментировал Батон. — Давай, выгружайся, Зима, время уже!
Мы попрощались с водителем, выскочили ИЗ «Рафика» и бодро порысили в сторону располаги. Прапорщик Васин встретил нас у входа, внешним видом остался удовлетворён, отдельное внимание обратил на отполированные сапоги, хмыкнул, но ничего не сказал.
Ну, пошла очередная неделя. Посмотрим, чем нас сегодня кружок авиамоделирования порадует.
15. ОСНОВНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ
ЧУДЕСА СВЕРХМАЛОЙ АВИАЦИИ
12 октября 1987, понедельник
ИВВАИУ
Вова
Оказывается, просто отбить генеральную линию развития беспилотников перед начальством было мало. Теперь настал момент с самого начала и во всех подробностях доказать это… всем. По частям. В целом. В масштабе и в деталях. С прицелом на использование прямо сейчас — и в отдалённом светлом будущем.
Именно с одного из таких доказательств началось очередное авиамодельное занятие.
Полковник всех страшно обрадовал, что теперь у нас новая экспериментальная программа (тоже с печатями, но не такими, как раньше). Рабочую программу сочинил — давайте поаплодируем, учащийся Петров, и начнём мы вот с такого планера, потому что Родине он зачем-то требуется. А Петров, раз такой умный, теперь назначен старостой экспериментальной группы и будет за всё отвечать. Зашибись!
Препод широким жестом вызвал меня к доске:
— Итак, Петров, рассказывай подробно. Первое и главное: зачем именно такой планер?
— Тащ полковник, мысли следующие. На планер втыкаем камеру и передатчик. Всё. А у оператора — принимающая аппаратура и телевизор. Получаем множество незаменимых функций: наблюдение за полем боя в реальном времени, разведка, корректировка ударов артиллерии, миномётов, да просто АГС-17. Причём корректировка максимально точная! И чтоб всё с закрытых позиций. Если поднять птичку над полем боя на километр, её вообще видно не будет.
— Вот видите, товарищи учащиеся, какая отличная идея! Новая, можно сказать, свежая, полностью соответствующая поставленным перед училищем задачам. С ними мы и будем работать!
На этой бодрой ноте всем раздали задания и начали мы над ними корпеть. И-и-и… всех с кружка отпустили пораньше, зато я, как староста, внезапно получил от озадаченного препода «ряд конструктивных вопросов»:
— Что-то я не понял, Петров. Вот ты собрался планер до километра вверх поднимать. А как ты собираешься действия противника фиксировать?
— Ставим максимально хорошую оптику — и всё.
— Что значит «и всё»? Это ответ поверхностный, необдуманный. Все камеры очень громоздкие. Планер может не потянуть. А ещё объективы!
— Я постараюсь через деда пробить. Чтобы и габариты, и вес соответствовали. Ну не может же быть, чтоб не было вариантов! Людей в космос запускаем, а камеру маленькую сделать не можем?
— Хорошо. Тогда встречный вопрос. Передачу сигнала можно будет легко глушить.
— Так это если знать, что нужно глушить!
— Ну так-то да. А вот скажи мне про…
И так по кругу полчаса. Удовольствие ниже среднего, честно скажем. Полковника-то понять можно, он тоже, вроде как, вписался, но от его душеспасительных бесед ближе к цели мы не становились никак.
Да ладно подпол, на него у меня приказ сверху есть. Тут другие говорильщики набежали.
Кого, вы думаете, подрядили делать чертежи для нашей группы? Старшекурсников с факультета АВ! Сверх обычной нагрузки, естессно. От чего они пришли в полный восторг и явились выражать нашей группе своё собственное невпупенно ценное мнение — в понедельник же, под занавес самоподготовки. Культурно ввалились в класс, пользуясь отсутствием оферов, и присели нам на коллективные уши. Курсантам-то рот бумажкой не закроешь!
Пришлось выступать с цифрами в руках, аргументы приводить, доказывать.
Думаете, возымело особый эффект?
В финале нам выкатили претензию, что по нашей милости наши старшие товарищи не пошли в увал, а просидели все выходные над чертежами. Что называется: кто возместит ущерб? Ну, если утрировать, конечно.