Город спасения

Мой кулак сжался при воспоминании о выражении лица Бо, когда я упомянул, что Джардани предложил партнерство, если мы отдадим ее. Чертовы колесики крутились в голове этого скользкого ублюдка. Весь смысл братства МК заключался в непоколебимом доверии, но от этого мудака у меня внутри все переворачивалось.

— Никки, — снова закричал я.

Я чувствовал себя… как взаперти, мне хотелось выбраться из этой чертовой квартиры.

Прошло несколько часов с тех пор, как мы перевезли наше барахло. К счастью, я захватил с собой немного, в основном одежду, поскольку единственным местом, где мне придется хранить свои вещи, это чулан в прихожей.

Чулан, который должен быть еще одной спальней.

Надо надрать задницу Ганнеру за эту маленькую оплошность. Как так получилось, что у картеля нет конспиративной квартиры с двумя спальнями? В их защиту можно сказать, что смысл конспиративной квартиры заключается в том, чтобы залечь на дно. Не обязательно оставаться на одном месте слишком долго, потому что, если кто-то следит, надо постоянно двигаться.

Или убивать ублюдков.

В случае Никки это стало проблемой. Мы на грани тотальной войны со «Жнецами», так что я не могу просто убрать всех этих ублюдков ради нее.

Я потер грудь, хмурясь от того факта, что у меня снова возникло желание сделать именно это, несмотря на то, что так я подставлю своих братьев. Я отбросил реакцию на желание защитить женщину, поскольку не смог спасти…

— Черт, — я хлопнул ладонями по тумбе, отчего раковина загремела. Боль помогла отвлечься от того, куда направлялись мои мысли. Я больше не думал о Кэлли.

Я не мог.

Ведь не хотел снова превратиться в того двадцатилетнего парня, который сидел пьяный до потери сознания под ледяными струями душа, надеясь, что вода утопит его. Единственной причиной, по которой я все еще здесь, — Ганнер.

Он был моей нянькой каждую минуту каждого дня в течение нескольких недель после того, как мне позвонила Кэлли. Ганнер позаботился о том, чтобы у меня не было доступа к огнестрельному оружию. Вначале все казалось просто. Ее исчезновение давило на меня, как гребаная груда кирпичей. Отвращение к себе довольно быстро превратилось в ярость и ненависть к авторитетам, как только стало ясно, что эти ублюдки и пальцем не пошевелят, чтобы попытаться спасти ее.

Когда Грейсон перешел на службу к федералам после истечения срока наших контрактов, это было похоже на пощечину. Он сказал, что хочет работать и изменить ситуацию. Чтобы другие не испытали того, что испытал я.

Я поставил ему синяк под глазом.

И сказал ему, что он, блять, бредит, ведь все они крысы. Больше мы с ним не общались. Он сбежал, желая стать белым рыцарем, а я пошел и стал тем, кого он ненавидел: преступником. Затем, однажды ночью, мне пришлось звонить ему с одноразового телефона у черта на куличках, пока надо мной нависал довольный помощник шерифа. Я попросил помощи у Грейсона, иначе сел бы за покушение на убийство. Закону насрать, что человек, которого я избил, был тем самым ублюдком, который продал Кэлли русским.

— Декс? — мягкий голос прорезал хаос, клубящийся в моей голове. Я несколько раз моргнул, посмотрел на нее, очищаясь от оставшихся воспоминаний. Светлые локоны обрамляли лицо в форме сердечка. Ее голубые глаза были устремлены на меня, и я мог поклясться, что она выглядела обеспокоенной. Еще я чертовски сильно хотел пососать ее нижнюю губу ягодного цвета.

Ее присутствие тут в безразмерной рубашке с надписью «Я опоздала, потому что не хочу здесь быть», было похоже на солнечный луч, пробивающийся сквозь тучи.

— Ты… ты в порядке? — спросила она, оглядываясь по сторонам, как будто искала, что меня беспокоит.

Я выдавил улыбку, показывая навык, которым со временем овладел.

— Да, подружка. Просто беспокоюсь, что ты опоздаешь на работу, — сказал я, оглядываясь через плечо на неоновые цифры микроволновки, которые показывали девять.

— О чем ты? — ее носик сморщился самым очаровательным образом. Это было до ужаса мило, если честно.

— Сейчас девять вечера, и у тебя рабочая смена, верно? — спросил я, не понимая, что ее смутило.

— Да, в десять, еще час есть.

Ее ответ заставил меня нахмуриться.

— И ты еще не ела. Когда ты собиралась это сделать, а? — я нахмурился, а она разразилась смехом, который становился громче каждый раз, когда она смотрела на меня. В какой-то момент она полностью согнулась, смеясь так сильно, что на глазах у нее выступили слезы.

— Извини, — сказала она, выглядя совсем не извиняющейся. — Просто ты похож на маму-наседку. Никто никогда не спрашивал меня, поела я или нет, — на последних словах ее юмор угас.

Бля. Мы оба облажались, да? Но сегодня я не готов разбираться ни с одной из наших проблем.

Я прочистил горло, меняя тему, пока она не стала слишком неловкой.

— Ну, а я умираю с голоду. Одевай свою задницу, сходим за едой, — меня выбесила мысль, что она пойдет на работу голодной, поэтому я не собирался оставлять ей выбора.

— Декс, ты думаешь, я езжу на работу с голой задницей и сиськами? Я одета. А раздеваюсь только за деньги, — сказала она, ухмыляясь.

А ей вот прям надо было упомянуть свою задницу и сиськи, да?

Теперь я неловко переминался с ноги на ногу, заставляя себя думать о бабушкиных сиськах и налогах, чтобы эрекция упала. Я ощущал себя также, когда она ехала на заднем сиденье моего байка. И вела она себя как чертов профи, прижималась ко мне и наклонялась в нужное время. Даже знала, что нужно похлопать меня по ноге, чтобы я чуть сдвинулся.

— Тогда ладно. Что ж, эм, пошли? — сказал я, потирая затылок рукой, понимая, что тупо стою и разглядываю ее.

Когда, черт возьми, у меня начались проблемы в общении с девушками? Мы постояли в неловком молчании несколько секунд, прежде чем она пошевелилась, разрушив чары.

— Пойду переобуюсь, — сказала она, шаркая в сторону своей комнаты, но потом остановилась и снова повернулась ко мне лицом.

— У тебя губа отвалится, если ты будешь продолжать ее жевать, Никки. Скажи уже, о чем ты беспокоишься, — ее вспышка раздражения и гнева вызвала улыбку на моем лице.

— Как будем объяснять, почему мы все время вместе? — спросила она.

Вопрос застал меня врасплох. Я не думал об этом.

— Я никогда раньше на работе не заморачивался по этому поводу, поэтому не беспокойся, — я пожал плечами, обходя стойку. — Сейчас важно лишь то, что тебе нужно на работу, а ты ничего не ела.

Я не смог понять, что значит ее взгляд, но через несколько секунд она кивнула и исчезла в коридоре.

ГЛАВА 18

ДЕКС

ЕСЛИ ВАШ БУРРИТО НЕ ЗАВЕРНУТ В ФОЛЬГУ, ЭТО, БЛЯТЬ, НЕ СЧИТАЕТСЯ. И ЭТО НЕ СЕКСУАЛЬНЫЙ ПОДЕКТС… НУ, ТАК БЫЛО ДО СИХ ПОР

Мы мчимся на «Харлее» сквозь теплую ночь, урчание двигателя отдается в ушах, горячий воздух пустыни проносится мимо нас. Я вцепился руками в руль, пытаясь сосредоточиться. Тело Никки было тесно прижато к моему, ее руки лежали у меня на талии, всего в нескольких дюймах от того желанного места. Городские огни сливались в разноцветную полосу, пока мы пробирались сквозь редкий поток машин по дороге в «Лотерию».

Показались белые стены здания клуба, резко выделяющиеся на фоне темной ночи. Мы добрались туда, имея в запасе пятнадцать минут. Я заглушил двигатель, и приглушенный шум толпы, ожидающей запуска через главный вход, разнесся по ночи.

Я перекинул ногу через байк, прежде чем снять Никки. Она могла слезть сама, но я использовал любую причину, чтобы потрогать ее — как делал ранее на диване. Никки сняла шлем, тусклый уличный фонарь отбрасывал мягкий свет, подчеркивая золотистые блики в ее взъерошенных светлых волосах. Выброс адреналина от поездки придал ее щекам розовый оттенок, а глаза блестели.

— Боже, как мне нравится ездить на байке.

Гордость переполняла мою грудь от этого комплимента. Кто знал, был ли это комплимент, но я воспринял именно так. Вечерний воздух разнес ее кокосовый аромат, и мне пришлось засунуть свободную руку в карман, пока мы шли к боковому входу, чтобы удержаться от нелепого желания взять ее за руку.