БАБНИКИ

Глава 1. Макей

Если вы хотите иметь много денег - имейте богатых друзей. Если вы хотите иметь много женщин - имейте друзей бабников. Если вы хотите иметь то и другое - станьте султаном.

Первый мой друг бабник - это Макей - Андрей Макеев. Познакомился я с ним в драке, когда его дубасили трое у ДК на улице Ленина в Красном селе под Ленинградом. Я впрягся за него, со своей дурацкой справедливостью: трое на одного - не честно. Подружились. Нам по 20 лет, - мы ровесники. Я только демобилизовался из Советской армии и три месяца мог не работать, - по тем законам.

Оказалось, что один из нападавших - брат девушки, которую Макей склонил и бросил, но это выяснилось позже. Мы с Андреем одного роста и телосложения, - он местный и шибко похож на популярного тогда актера - Дмитрия Харатьяна - главного героя в фильме “Зеленый фургон”, премьера, которого только прошла по кинотеатрам страны. Его фотография украшала обложки многих журналов, а открытки с его лицом продавались во всех киосках “Союзпечать”. Сходство было невероятным: черты лица, прическа, родинка - все на месте. Разумеется Макей этим пользовался - ни дня без женского внимания. Обычно начало было таким:

- У тебя деньги есть? - интересовался он.

- Да, - отвечал я на самый часто задаваемый вопрос от Макея. Отец учил: у мужчины всегда должны быть деньги - отца я любил и слушал его - поэтому у меня всегда были деньги.

- Надо бухла взять, в общагу к ткачихам пойдем, - неудобно с пустыми руками, - объяснял он.

Все его мысли, разговоры и действия были связаны исключительно с женщинами. Телефоны тогда были в виде железных будок и звонок стоил 2 копейки; в общежитии телефон находился только на вахте, через которую проход для нас был закрыт - особенно для Макея. Я покупал две бутылки красного полусладкого грузинского вина: Хванчкару и Киндзмараули, - и мы шли к общаге ткачих.

Подойдя к зданию, он бросал маленький камушек в знакомое окошко, тут же в окне появлялись лица девиц. Они открывали окно и спускали вниз связанные простыни; мы сначала лезли по газовой трубе, а потом, с помощью связки из простыней, забирались в окно. Ему всегда были рады все девушки, и больше всего радовались те, которым не светило поиметь его. Обычно встреча начиналась так:

- Макей, ну где ты был? Я так скучала!

- …и я! - говорила соседка по комнате.

- …и мы! - заглядывали девицы из соседних комнат.

- Аннушка, прости, - прости, любовь моя! Я был очень занят. Никита, скажи… - он обращался ко мне за поддержкой.

- Привет, Никита. А ты местный? - интересовалась Татьяна. Жилищный вопрос стоял и тогда… не падая.

- А что вы нам принесли? Ой, винишко, сладенькое… - Ирина читала этикетку на бутылке Хванчкары.

- Никита, наливай, - командовал Макей.

Мы - два гусара на полк ткачих. Макей, с его яркими и смелыми чертами лица, всегда был центром внимания у прекрасных дам. А мне доставались все остальные – скромные и незаметные - их было заметно больше. Но знаете, что было самое интересное? Вкусы женщин в вине разделялись с моими. Девушкам больше нравилась Хванчкара с оттенком карамели и миндаля – такое же сладкое и притягательное, как они сами. А мне больше по душе был Киндзмараули со своими нотами вишни и граната – такой же страстный и запоминающийся, как я сам.

По моему, Макею было все равно что пить - это не самое главное для него. Главное – это красивые и грудастые женщины, в обществе которых он заводился и преображался. Иногда в одной рубашке, иногда в накинутой на голое тело простыне, он расхаживал по комнате и восхищался одной из своих пассий:

- Моя милая Аннушка, ты - мое солнышко, моя радость и вдохновение. Ты такая прекрасная и особенная, - я не могу перестать думать о тебе ни на минуту. Даже когда я занимаюсь своими делами днем или погружаюсь в сладкий сон ночью - ты всегда со мной в мыслях.

Ах, любовные слова! Какие же они сладостные и романтичные! Когда сердце полно чувств и эмоций, слова летят сами собой, как бабочки весной. Пассаж Макея наводил трепет на присутствующих девиц - глаза их горели, а груди наполнялись любовным соком. Он продолжал:

- Твоя улыбка - это лучик света, который освещает каждый мой день. Твои глаза - это океан чистой любви, в котором я тону без остатка. Твоя нежность и забота заставляют меня чувствовать себя самым счастливым человеком на Земле.

Откуда в нем эта патетика - этот восторженный тон - мне было не понятно. Но всё: внешний вид, интонация и его слова, - буквально сводили барышень с ума. Кто-то из них смотрел на эту сцену восторженно, кто-то со слезой, - а некоторые называли меня Андреем, когда выключался свет - ну, Андрей, так Андрей! Приходило время доказывать свою любовь страстью, - а страсти в 20 лет хватало на этаж ткацкого общежития.

Да, я застал то время, когда еще не пришла мода заниматься сексом при свете. Во тьме скрипели железные пружинные кровати под стон и крики милых дам. Зависть других девиц проникала сквозь стены и чувствовалась кожей. Похоть густым туманом висела в коридорах ткацкого общежития и требовала воли. Включался свет и начинался второй акт ткацких утех. Макей продолжал:

- Любимая, позволь мне продолжать думать только о тебе, моя прекрасная Аннушка. Любовные слова не передадут всей глубины моих чувств к тебе, но они хотя бы попытаются. Ты - мое все, и я счастлив, что ты рядом со мной.

- Макей, любимый, я так рада… а ты меня не обманешь? - переживала его соседка по койке.

- Пусть каждый день будет наполнен любовью и нежностью, и пусть наша история продолжается счастливо и безмятежно. Только о тебе я буду думать всегда, моя прекрасная Аннушка. Люблю тебя до безумия!

Снова выключается свет, снова скрипят кровати… Нет, мы не были спортсменами, - здесь надо иметь здоровье. Почти каждый день мы забирались на второй или третий этаж общаги, выпивали по пол бутылки вина и радовали своим присутствием прекрасных дам - утехи продолжались до утра. Потом наши подружки уходили на работу или учебу, а мы оставались спать в их кроватях. Дня через два-три, - обычно днем - мы выходили через вахту под недовольные взгляды вахтерши.

Самое неприятное для меня - это ссоры между девушками из-за Макея; за них некому было заступиться - все они приезжие - поэтому они сами выясняли отношения между собой, - побеждала сила. В некотором роде, я был для многих из них - священник, которому можно было рассказать свои тайны и поделиться мыслями. Утешал я их известным способом - многим помогало.

Конкуренции у нас не было вовсе - это было удивительно. Сотни свободных молодых красивых девушек и столько же парней, которые так же, как Макей, жили в Красном селе и еще больше жили в общежитиях, - они не встречались. Вернее они встречались на “танцах” по выходным дням в ДК на проспекте Ленина, тогда была популярна песня “Я московский озорной гуляка”.

Я московский озорной гуляка.

По всему тверскому околотку

В переулках каждая собака

Знает мою легкую походку.

Встречи их были какие-то киношные, как в фильмах того времени: подрыгаются в ритм, покружатся парами под медляк и обсуждают друг дружку вдоль стеночки. Я понимал, что все мы живем по книжкам и кинофильмам, - копируем персонажей. Своей жизнью создавать продолжение прочитанных книг и просмотренных фильмов в реальной жизни тогда получалось не у всех.

Когда в зал входил Макей, его обступало несколько парней и девиц, - создавался большой круг; каждому было интересно с ним поговорить, - показать другим, что он с ним знаком. Он никому не отказывал, - здоровался, обнимался, целовался. В перерывах все выходили на улицу, курили и распивали спиртное. Разговоры велись о том, кто с кем “ходит” - встречается.