Константа

– А-а-а, шизофреник, значит! Ну понятно. Я же сразу сказал: надо проводить экспертизу.

– Да всё с ним нормально, придуривается просто, – отмахнулся следователь. – В первый раз, что ли? Говорю же, поймали на горяченьком, прямо над телом, а вся одежда в крови жертвы. В ванной нашли орудие убийства, всё покрытое его отпечатками. Припёрли к стенке голубчика, вот он и извивается, как уж на сковороде, мозги нам пудрит, под сумасшедшего косит. Что скажешь, Новиков? Я не прав?

– Думайте что хотите, я рассказал всё, что знаю про это убийство, – угрюмо бормотал Евгений, теребя грубые рукава временно выданной ему тюремной робы. – В любом случае ничего из этого не имеет смысла, скоро это всё тоже исчезнет.

От таких слов, произнесённых с устрашающим холодом и отрешённостью в голосе, старший следователь даже привстал с места и опёрся ладонями об стол.

– Вот те раз! Вы что, угрожаете? Подозреваемый, не усугубляйте своё положение.

– Тише, тише, – прошипел на следователя начальник отделения, а затем, будто испугавшись своих слов, опять осмотрел кабинет в поисках чего-то потерянного. – Кстати, а где его адвокат? Опять ведь проблемы будут.

Следователь махнул рукой и снова откинулся на спинку кресла.

– Всё нормально, он отказался от адвоката. Не волнуйтесь, я уже вызвал нашего, он скоро обещал подойти и подписать протокол.

– Тогда ладно. – Начальник подпёр руками бока и заходил важной птицей вокруг подозреваемого, явно заинтересованный необычным случаем. – Новиков… Евгений? Так, значит, вы не признаёте себя виновным в преступлении?

– Да как вам сказать… – вмешался старший следователь.

Но тут Евгений впервые усмехнулся за долгое время и перебил его:

– Вы бы знали, насколько это сложный вопрос. – Подозреваемый поднял взгляд и посмотрел в лицо начальника отделения, а затем рассмотрел свои ладони. – Виновен ли я? Эти руки… возможно, виновны в том убийстве, но я… я бы никогда не смог. Тот я, что здесь и сейчас, а не тот, кто был до этого.

Молодой стажёр не смог сдержать смех и снова начал задорно барабанить по клавиатуре, записывая всё сказанное. Но другие участники допроса не разделяли его радостного настроя. Следователь устало закатил глаза, а важный мужчина с пышными усами поджал губы, насупился и запыхтел как паровоз.

– Так, понятно, – сказал начальник отделения и протянул руку к следователю: – Майор, дайте-ка мне ключи от наручников.

– Но, товарищ полковник, – недоумевал следователь, но сразу умолк, когда поймал на себе суровый взгляд старшего по званию.

Начальник снял с подозреваемого наручники, потом взял из стопки чистый лист бумаги, ручку и положил перед ним на стол.

– Так, а теперь послушай меня внимательно, парень, – сказал усатый мужчина очень доверительным тоном, положил руку на плечо Евгения и чуть наклонился к нему. – Я всё понимаю, выпили, повздорили или просто не поделили что-то, бывает. Ты схватился за нож и в порыве эмоций ударил своего знакомого, а может, вовсе пребывал в стадии аффекта. Я слышал тысячи таких историй, и все они довольно банальные и скучные. Убийцы врут, извиваются, придумывают себе тысячи оправданий, даже пытаются сойти за сумасшедших, но всех их ждёт один и тот же закономерный итог. Ещё никто на моей памяти не помог себе ложью и отрицанием, никто не избежал наказания, зато многие окончательно сломали себе жизнь.

– К чему вы клоните? – спросил Евгений, потирая гудящие запястья.

– Раскаяние и чистосердечное признание – вот что тебе сейчас может помочь. Перестань дурить, напиши признание, облегчи душу. Ты ещё молодой, у тебя вся жизнь впереди, сознайся, помоги следствию – и наказание может стать не таким суровым, а я лично замолвлю за тебя словечко перед судьёй. Обещаю. Поверь моему опыту, так будет лучше!

Но Евгений лишь снова ухмыльнулся и покачал головой:

– Вряд ли я смогу что-то добавить к своим словам, я уже всё рассказал.

Начальник отделения выпрямился и с тяжестью выдохнул.

– Я же говорил! Дурака из себя строит, – заворчал старший следователь, сверля подозреваемого презрительным взглядом.

– Да подожди ты, – одёрнул его начальник. – Что ты всё заладил?

Он нахмурился, потом прошёл в другой конец кабинета и уселся на диван.

– Хорошо, допустим, – сказал он и цокнул языком. – Ты всё рассказал моим коллегам, а теперь повтори всё сказанное мне, только обстоятельно так, с самого начала. Вот ты говоришь, что мы не сможем понять, а ты попробуй донести так, чтобы мы поняли.

– Не уверен, что у вас есть столько времени, – промямлил Евгений и осмотрел всех присутствующих.

– Ничего-ничего, Новиков, за нас не нужно беспокоиться, наше дежурство только началось, – издевательским тоном подтвердил следователь, но у самого взгляд скользнул на ящик стола, где лежала заветная пачка сигарет. – Если ещё есть что рассказать, то начинайте. Прошу.

Евгений сделал глубокий вдох, посмотрел на побелённый потолок и поморщился от тяжести воспоминаний.

– Да что тут расскажешь? Моя память сейчас похожа на лоскутное одеяло, сшитое из множества путанных и разрозненных воспоминаний. Внутри головы такой бардак, в котором беспорядочно мечутся обрывки слов, звуков и нечётких образов. В один момент мне начинает казаться, что я его совсем не знал, а в другой, что знаком целую жизнь.

– Его? – переспросил начальник. – Можно поточнее?

– Я думаю, он про жертву, – предположил следователь.

– Жертву… да. – Евгений неожиданно ухмыльнулся краешком рта. – Мне сложно сказать, что подтолкнуло меня… другого меня на такой отчаянный шаг. Точнее, знаю, что послужило причиной, я чувствую эту бурлящую где-то глубоко внутри меня ненависть. Она пожирает всё человеческое, нашёптывает ужасные вещи, но окончательный выбор сделан не мной. Знаю, вам будет сложно понять, но поверьте, я этого не хотел. Порой я даже не управляю своей жизнью и поступками и уже давно запутался в том, что реально, а что нет, и что вообще происходит с нашим миром. – Он сделал секундную паузу и опустил взгляд в пол. – Всё это началось совсем недавно… а может, давно, сейчас уже сложно сказать. Едва уловимые изменения в памяти, странные события и непроходящая тревога, которая постепенно переросла из слабого раздражения в настоящий кошмар.

#085

Раннее утро одного из апрельских дней выдалось по-настоящему уютным. Именно таким словом его мог описать каждый, кому посчастливилось выйти на улицу и пройти хотя бы пару районов, наслаждаясь тёплыми и ласковыми лучами солнца. Жизнь вовсю пробуждалась после зимней дремоты и дарила первые прикосновения наступающего лета. Милое щебетание птиц, яркие жёлтые мазки одуванчиков по зелёным насыпям у края дороги и невероятный запах свежей травы. Разве можно грустить, окунаясь в такой праздник жизни? Но у некоторых это получалось.

По центру широкого и гудящего проспекта невозмутимо катился вагон трамвая ярко-красного цвета, до предела заполненный утренними пташками, что спешили к своим рабочим местам и будничным заботам. Евгений Новиков сидел у окна и явно не испытывал никакого уюта из-за слепящего его утреннего солнца. Он с грустью рассматривал людей, сонно бредущих по своим делам, а также проплывающие мимо него высокие дома центра города, где на первых этажах разместилась целая россыпь цветастых магазинчиков, уже начавших принимать своих первых гостей. Но его мало заботила опостылевшая картина за окном, которую он видел каждый день вот уже десять лет подряд, скорее, такое месиво из привычных городских красок ещё глубже погружало его в тягостные раздумья.

За пару остановок до намеченной цели Евгений осмотрел вагон, оценил, как будет штурмовать толпу, чтобы добраться до выхода, а потом его взгляд зацепился за рекламу, бессовестно наклеенную прямо на стекло. Небольшой плакат приглашал всех желающих посетить местный физико-технический институт имени Тимирязева, где с бесплатной лекцией будет выступать некий доцент Алексей Максимов с очень интригующей темой: «Одни ли мы во Вселенной?» Такое важное наименование серьёзного государственного учреждения плохо гармонировало с остальным содержимым и настроем афиши. Внизу рекламы красовалась нелепая картинка, где бородатый мужчина в сером свитере пожимает руку карикатурному большеглазому пришельцу и наигранно улыбается случайному зрителю. «Совсем с ума посходили в своих институтах, им там заняться больше нечем?» – подумал Новиков и снова отвернулся к окну.