Страница 14 из 38
Каждое найденное орудие, черепок, раковина, скопление углей, ямки, темные углистые прослойки — следы сгоревшего дерева — решительно все наносилось на план. Для удобства и точности фиксации каждая из находок в процессе раскопок отмечалась особым флажком на небольшом металлическом стержне, который втыкался в землю. Не были забыты даже самые мелкие осколки косточек. Они, как и отдельные предметы или их сочетания, важны для общей оценки жилого комплекса.
Следует отметить, что нередко кухонные и очажные отбросы для реконструкции экономических и социальных структур древних обществ даже гораздо важнее, чем ценные находки. Русская и советская археологическая наука всегда уделяла особое внимание таким «мелочам».
Академик М. П. Погодин, подчеркивая значимость рядового археологического материала, отмечал: «… Узкое окошко в церковной стене, та или другая линия в резных или лепных украшениях, какая-то дверь, лоскуток заскорузлой кожи, знак, вырезанный на камне, обломок глиняной вещи или медный крестик, старый кирпич — также памятники, в некоторых случаях гораздо более драгоценные, нежели золотое монисто или серебряное ожерелье»{31}.
После I съезда археологов России, на котором были сказаны эти слова, прошло более ста лет. За это время произошли коренные изменения в археологии, возросли ее возможности, расширились виды ее источников. Определяя уровень и способы хозяйства той или иной древней системы, советские археологи сейчас широко используют фаунистические и растительные остатки, всесторонне изучают древние орудия труда, а также природную среду, в условиях которой проходило ее развитие, привлекают этнографические материалы.
Многие методы, разработанные советской археологией, используются сейчас зарубежными исследователями, в частности и японскими коллегами.
На третий день раскопок, когда после тщательной зачистки обнаружилась твердая, как бы намеренно утрамбованная и обмазанная глиной поверхность настоящего пола, мы смогли представить, каким было это большое (13×12 метров) пятиугольное в плане полу-подземное жилище (рис. 13). Для его сооружения в земле рылась обширная яма с отвесными стенками, которые обшивались деревом. Над стенами возводилась пирамидальная крыша из плотно пригнанных друг к другу бревен. Снаружи крыша, очевидно, покрывалась сухой травой, а затем засыпалась землей. На самом верху имелось отверствие для выхода дыма. Оно, по-видимому, служило и входом в жилище, так как, несмотря на тщательность поисков, обычного входа или каких-либо его следов обнаружить не удалось.
Рис. 13. Стоянка Тосампоро. Котлован древнего жилища.
Жилище это по своей конструкции напоминало полуземлянки, распространенные в прошлом у гиляков (нивхов), коряков, камчадалов.
В. И. Иохельсоп в своей богато иллюстрированной монографии «The Koryak» дает такое описание жилища приморских коряков: «Чтобы выстроить подземную юрту, роется круглая яма в 1–1,5 м глубиной, в которой закладываются стены в виде восьмиугольника, но с неровными сторонами. На восьми углах вкапываются столбы высотой в рост человека, между ними вбивается два вертикальных ряда расколотых бревен; все скважины между ними законопачиваются сеном. В верхушках 8 основных столбов сделаны гнезда, в которые вставляются шипы поперечных балок. Верхние концы вертикальных стен вставляются в выемки этих балок… В центре жилища врываются четыре главных столба. Они поддерживают крышу юрты и образуют квадрат. В больших юртах диаметр этих столбов более 30 см, а высота от 5 до 7 м. На верхних концах их выдалбливаются гнезда, в которые вставляются две поперечные балки, в выемки на их концах вставляются Две другие балки, так что все четыре образуют верхнюю квадратную раму. От этих балок до верхних перекладин нижних стен накладываются полубревна, составляющие потолок… Все щели потолка и стен тщательно конопатились сеном и засыпались землей»{32}.
Далее В. И. Иохельсон сообщал, что посередине одной из боковых сторон юрты пристраивались сени в виде узкого коридора, крытого жердями, которые затем засыпались землей. Высота «сеней едва в человеческий рост». Земляной пол их делался слегка наклонным к дверям юрты. Входить в юрту через эти «сени» можно было только в летнее время, в период рыбной ловли и охоты на морского зверя, то есть с начала мая до конца октября. В конце октября, когда байдара вытаскивалась из воды на берег, дверь в «сени» закрывалась, прочно закладывалась сухой травой и засыпалась землей. Теперь, чтобы попасть в юрту, нужно было спускаться по бревну-стремянке, которое специально ставилось вертикально к отверстию в крыше. Стремянка делалась из расколотого вдоль бревна, на гладкой стороне которого через интервалы в 30–40 сантиметров долбились зарубки-ступени.
Очень тяжелые вещи, а также больных и немощных стариков поднимали и опускали в жилище при помощи ремней.
«Посередине земляного пола юрты в 50 см от стремянки ближе к стене с сенями сооружался очаг из продолговатых каменных плит, положенных на расстоянии 50–60 см друг от друга. Причем тот, кто опускался или поднимался по стремянке из юрты, был всегда лицом к огню… Внутри жилища, на стороне, противоположной сеням, за опорными столбами устраивался помост из досок, высотой от 30 до 60 см. Сверху он покрывался тюленьими и оленьими шкурами и служил спальным местом для гостей. Такие же спальные места устраивались и вдоль боковых стен юрты: справа для хозяина, слева для его братьев, родственников.
По углам юрты, а также в местах между спальными пологами хранились предметы домашнего обихода, охотничье снаряжение, рыболовные снасти и другие необходимые в хозяйстве инструменты…»{33}
Должно быть, так выглядело и древнее жилище в Тосампоро. Это была такая же полуземлянка с центральными опорными столбами, поперечными балками, деревянным перекрытием и земляной насыпью сверху. Так же посредине жилища располагался очаг, сооруженный из вертикально поставленных каменных плит. Правда, мы не нашли здесь ни сеней-коридора, ни обычного входа. Но, как уже отмечалось, такой вход использовался только в летний период, в остальное время для этих целей служило дымовое отверстие землянки. Недаром, например, в языке гиляков понятия «входить» и «выходить» из дома выражаются словами, буквально означающими «нырнуть» и «вынырнуть», что вполне соответствует способу входа и выхода через дымовое отверстие.
Не исключено, что жилище в Тосампоро было зимним, а поэтому и имело один верхний вход-выход.
Кто же мог построить этот дом и когда? На эти и многие другие вопросы ответил собранный в процессе раскопок материал.
Прежде всего было установлено путем сравнения находок в Тосампоро с вещественным материалом других, рацее изученных, памятников Хоккайдо, что раскопанное жилище, как и жилище № 6 и 7, принадлежит населению так называемой охотской культуры. Фрагменты глиняной посуды, обнаруженные на полу жилища, существенно помогли утвердиться в этом мнении. Терпеливо складывая отдельные черепки, японским археологам удалось восстановить почти целый сосуд. Он оказался горшковидной формы с толстым венчиком и рельефными аппликациями. Такие сосуды типичны для поселений охотской культуры IX–XI веков. В этот период и был построен дом в Тосампоро, и, судя по кухонным остаткам, люди жили в нем довольно долго.
Об охотской культуре сегодня можно рассказать многое. Поселения этой оригинальной культуры были известны давно, но долгое время их относили то к айнской культуре, то к культуре раковинных куч или даже эскоалеутской, а то приписывали легендарным тоннам либо карликам-коропоккуру. Лишь в 1935 году японский археолог Коно Хиромити впервые использовал термин «охотская культура», подчеркивая тем самым специфические особенности ее поселений, отличие от других культур, прежде всего от островной культуры айнов.