Страница 9 из 74
Даже ребята уважали мое личное пространство, хотя я вижу, какие усилия они прилагают.
Труди удивила меня, судя по словам Рыжей, у нее есть какой-то чертовски большой авторитет в этом кампусе. Вечеринки Бирн кажутся довольно эпичными, и именно поэтому они так популярны. Я удивлена, потому что, во-первых, она не "Туз" и даже не "Бубна". Мне не терпится узнать, каковы ее навыки. Никто не пытался приблизиться ко мне, они не глупые. Контроль, который Рен обычно держит над всеми, ускользает.
Когда я сказала Рыжей, что Труди упомянула вечеринку в пятницу вечером, она была полностью согласна. Практически визжала от восторга и была непреклонна в том, что нам нужно распустить волосы и на минутку побыть подростками. Почему-то я с ней согласилась. Взглянув на свой телефон, я вижу еще одно сообщение от нее.
Рыжая: Осталось всего 8 часов!!! Я буду у тебя через 4 часа, так что у нас достаточно времени, чтобы поесть и собраться. Никаких споров, капитан! Я принесу фраппучино!
Поскольку была пятница, я рано закончила, пока у нее снова был О.М.А. Итак, у меня есть четыре часа, чтобы покончить с дерьмом и расслабиться, прежде чем она ворвется сюда как ураган. Сначала мне просто нужно пережить поездку на машине с Романом.
Мой последний урок по пятницам — В.П.К.Р. (Взяточничество, проникновение, коррупция и растрата), которым занимаемся только мы с Романом. Это будет первый раз после Вашингтона, когда я останусь с ним наедине, и я достаточно сильна, чтобы признать, что это меня немного беспокоит.
Джули, наш преподаватель В.П.К.Р., все еще рассказывает нам о своих примерах взяточничества. Это все, что она сделала, бормоча о своих собственных примерах. На самом деле я хотела бы, чтобы у нас были учебники для чтения или что-то в этом роде, потому что ее истории не так круты, как она о них думает. Я ловлю себя на том, что мой взгляд постоянно прикован к окну, загипнотизированная деревьями, колышущимися на ветру.
Мои планы на сегодняшний день повторяются в моей голове. Здесь нет права на ошибку.
Нас здесь около тридцати, все сидят парами, и, конечно же, Роман рядом со мной. Я чувствую на себе его пристальный взгляд, и мое тело продолжает пытаться прижаться к нему, желая ощутить его тепло. Его древесный аромат лосьона после бритья опьяняет мои чувства, заставляя меня воевать с самой собой.
Мой мозг продолжает повторять "он солгал" снова и снова, пытаясь держать меня в узде, но я не знаю, как долго это еще будет работать.
Джули все еще что-то бубнит, когда раздается звонок. Я ничего не распаковала, поэтому хватаю свою сумку и бросаюсь к двери. Мне нужно время, чтобы восстановить свои стены, прежде чем мы останемся одни. Он не сказал мне ни слова на уроке, но я знаю, что это скоро изменится. Он никогда не будет молчать, когда мы одни.
Садясь в "Rolls-Royce" первой, я не оглядываюсь. Я чувствую на себе его взгляд и знаю, что он близко. В ту секунду, когда за ним закрывается дверь, атмосфера, окружающая нас, усиливается, и я чувствую, что не могу дышать. Его запах здесь еще сильнее. У меня почти кружится голова.
Я пытаюсь сфокусировать взгляд на окне, но его вздохи говорят мне, что он пытается завязать разговор. Наконец-то у него отрастают яйца.
— Луна, мы можем поговорить? — бормочет он неуверенно, поворачиваясь ко мне лицом.
— Нет. — моя внутренняя сучка, как всегда, любит вставлять букву "Е".
— Пожалуйста, Луна, мне просто нужен шанс объяснить тебе… — говорит он, пытаясь дотянуться до моей руки. Я не могу позволить ему сделать это, я слишком легко поддамся его прикосновениям.
— Тебе ничего не нужно, Роман. Ты хочешь придумать какое-нибудь дерьмовое оправдание, но это только для того, чтобы оправдать себя. Я не хочу это слышать. Так что я бы предпочла, чтобы ты больше не открывал рот, чтобы заговорить, — говорю я, наконец поворачиваясь, чтобы встретиться с ним взглядом. Чувство вины, написанное у него на лице, никак не помогает его делу.
Он откидывается на спинку сиденья, в отчаянии проводя рукой по лицу.
— Раф сказал, что ты пытаешься запустить свои воспоминания…
— Вау. Просто вау. — я смеюсь, но радости в этом нет. — Роман, я не хочу вести с тобой никаких разговоров, не говоря уже о том, что ты сплетничаешь обо мне с Рафом. Это тема, которая не имеет к тебе никакого отношения, — рычу я в ответ, мои руки сжимают края подлокотников.
Мои ладони становятся потными, я представляю собой полную смесь гнева и желания. Все, о чем я могу думать, это упоминание Рыжей о секса, и это только злит меня еще больше. Мысль о обнаженном Романе прямо сейчас, горячем и потном, мои пальцы впиваются в татуировку черепа у него на спине. Черт.
Я вижу напряжение на его лице, и он тяжело дышит, явно расстроенный тем, что я не поддаюсь ему.
— Могу я тебе кое-что дать? — шепчет он, не реагируя на мои возражения. Пошел он нахуй. Я хочу, чтобы он кричал, может быть, немного сошел с ума, но вместо этого он шепчет.
Что могло заставить его так замолчать? Обычно он такой же вспыльчивый, как и я.
Его голова опущена, подбородок прижат к груди, но он поднимает свои глаза цвета океана, чтобы посмотреть на меня, когда замечает мое молчание, ожидая ответа. Я снова перевариваю сказанные им шепотом слова.
— Я не хочу, чтобы ты мне что-нибудь давал, Роман. — выражение поражения на его лице усиливается.
— Ты захочешь этого, я просто не хочу давать тебе это, если ты не готова.
Должно быть, это что-то связанное с моим прошлым, о котором он знал, но ничего не сказал. Когда его нет рядом, я скучаю по нему и почти могу забыть всю эту чушь. Затем, в ту секунду, когда я вижу вину в его глазах, я хочу заставить его страдать.
Часть меня хочет сказать ему, чтобы он засунул это себе в задницу, но самая маленькая часть меня заинтригована тем, что я узнаю кое-что из того времени. Тогда, в Нью-Йорке, я пообещала себе, что заставлю себя вспомнить и выучить то, что мой разум заставил меня забыть.
Я продолжаю вглядываться в его лицо, и легкая искорка надежды в его глазах заставляет меня подсознательно кивнуть, мое сердце учащенно бьется в груди. Теперь уже слишком поздно брать свои слова обратно, и я не думаю, что хочу этого, особенно когда его глаза загораются облегчением.
— Я просто хочу сначала объяснить тебе, почему она у меня, потому что она не моя. Я не буду объяснять, что это или что-то еще, просто почему.
Я не хочу слышать ничего из того дерьма, которое, вероятно, выйдет из его уст, но моя душа хочет, чтобы это было, больше, чем я хочу послать его нахуй.
— Тогда продолжай.
— Не здесь, а когда мы вернемся к "Тузам", — говорит он, нервно проводя руками по штанам.
— Оно сейчас при тебе? — спрашиваю я, хмурясь на него за то, что он пытается затянуть это, и он едва заметно кивает мне в ответ. — Тогда ты можешь отдать это мне здесь. У меня планы на вечер, и я не могу тратить на это время.
Я не хочу быть жестокой, просто мне тоже наплевать на его чувства. Должно быть, он может сказать, что не переубедит меня, потому что вздыхает, прежде чем полностью повернуться ко мне лицом.
— Итак, когда умер твой отец, всех заставили поверить, что ты тоже умерла. Наши семьи были безумно связаны, практически одна большая счастливая семья, они делили летние дома и держали вещи друг у друга дома. — он прочищает горло, нервы берут верх, и продолжает. — Я помню, что мне пришлось поехать в наш летний дом, чтобы помочь все это убрать. Я думаю, что после всего случившегося никто больше не хотел погружаться в эти воспоминания, и пока я был там, я нашел ее. Боже, она всегда привлекала мое внимание, и несмотря ни на что, ты всегда дарила мне что-то подобное.
Печаль, на мгновение отразившаяся на его лице, заставляет меня поверить его словам.
Залезая в карман блейзера, он протягивает это между нами.
Осторожно я подставляю свою руку под его, мой пульс звенит в ушах, когда он медленно разжимает кулак, чтобы вложить что-то в мою ладонь. Его пальцы скользят по моей раскрытой ладони, посылая дрожь по позвоночнику. Я чувствую вес предмета, который он вложил мне в руку, и медленно подношу его ближе к себе.