Обвиняется кровь

Писательская экспертиза оказалась самой косной силой в преследовании еврейских писателей и общественных деятелей, руководителей ЕАК. Все четверо экспертов упрямо держались своих лживых оценок и тогда, когда речь шла не о сохранении уже отнятых жизней, а о восстановлении доброго имени оклеветанных и уничтоженных жизней, об их реабилитации. В январе — феврале 1949 года полковник Гришаев превратил экспертов Союза писателей в послушный придаток следствия, поместил их, вопреки запрету процессуального закона, в кабинете следственной части Лубянки и манипулировал их оценками по своему усмотрению. Не духовная и литературоведческая характеристика и оценка предъявленных им 122 статей и очерков из архива ЕАК и «Эйникайт», не объективное рассмотрение специалистами-литераторами всех этих страниц стали задачей экспертизы, а преднамеренное и бесчестное приспособление этих материалов к уже сформулированному и утвержденному Инстанцией, не подлежащему обсуждению обвинению.

Нет таких грехов, которых эксперты не приписали бы известным поэтам и прозаикам, чье творчество составляло гордость еврейской литературы своего времени: пропаганда националистической обособленности, исповедание лживого тезиса об исключительности «еврейского народа» (как не заключить ученым экспертам в кавычки и эти два слова: «еврейский народ»! Что там еще за еврейский народ, когда можно говорить лишь о «лицах еврейской национальности», на худой конец, о «еврейском населении». Не есть ли это словоупотребление — «еврейский народ» — родовым признаком национализма?), воспевание в националистическом духе библейских образов, пропаганда идеи внеклассового, братского единения евреев всего мира по признаку одной крови, подмена советского патриотизма космополитизмом и национализмом, возбуждение сионистских настроений среди отсталой части еврейского населения и так далее и тому подобное. Трудно сказать, чего больше в выводах этой экспертизы Союза писателей — испуга, покорности Лубянке или намеренной, временами злобной, теряющей всякий стыд лжи.

Обвинительное рвение писателей-экспертов было так велико, что на самом процессе главный судья Чепцов вынужден был указать им на то, что они «…в конце Заключения не должны были делать какого-либо общего вывода, так как это обязанность судебных органов». Слова, которые я приведу ниже, — цитата из ответа бывшего эксперта, Владыкина, комиссии по проверке дела ЕАК в 1955 году. Он упорствует, заявляя, что «заключение нами дано было объективно и правильно», а раз так, то стоит ли обращать внимание на такую мелочь, как «общий вывод». Между тем именно общий вывод, после сотни страниц, исполненных злобных выпадов, открывал дорогу к роковому, заранее определенному Политбюро приговору. Вот эта, в известном смысле классическая формула, подписанная экспертами: «Под флагом борьбы с фашизмом руководители ЕАК превратили ЕАК в еврейскую националистическую организацию, националистический центр с самыми широкими функциями, в организацию, враждебную идее дружбы советских народов и коренным интересам трудящихся евреев в СССР».

Этот общий вывод достойно венчает весь документ экспертизы, далекой от литературоведческих оценок, проникнутой политиканством худшего толка, нетерпимостью и брезгливым высокомерием.

Исполненное скорби стихотворение Переца Маркиша «Михоэлсу» написано сразу после гибели выдающегося актера и полнится недобрыми предчувствиями, ощущением трагизма, а не нелепости случайного дорожного происшествия.

Подстрочный перевод фрагментов большого стихотворения Маркиша не дает полного представления о его незаурядной поэтической и провидческой силе. Какие же слова нашли для него наши «независимые» эксперты?

«Стихотворение гнусно и злобно клевещет на нашу действительность, всяческими намеками изображая Михоэлса убитым, жертвой убийства»[247].

Я бы предпочел не возвращаться к бесчеловечной экспертизе, не повторять фамилий экспертов, если бы не одно поразившее меня обстоятельство. Сразу и не поверилось в возможность такого.

Прошло два с половиной года после смерти Сталина, XX съезд позади, начался процесс реабилитации безвинно загубленных и пострадавших в период культа личности, а писатели-эксперты гордо держатся своего, продиктованного страхом и давлением Лубянки «Заявления». 10 октября 1955 года на допросе комиссии по проверке дела ЕАК Ю.Л. Лукин сказал: «Да, заключение экспертизы от 23.II.1952 года я подтверждаю… Оно было составлено без всякого нажима работников КГБ… Все показания мы давали в отсутствие подсудимых»[248].

Не знаю, таков ли общий порядок: вызов экспертов в судебное присутствие без подсудимых, или генерал Чепцов пощадил ученых мужей, не поставил их перед лицом оболганных ими, обреченных людей. Скажу только, что все другие эксперты, даже профессиональные цензоры, зависимые чиновники с облегчением приняли в 1955 году возможность снять со своей души тяжкий грех приспособленчества и малодушия, сказать правду, хоть и запоздалую. Только не литераторы-эксперты! Они продолжали изворачиваться и лгать: нас, мол, «убеждали, что работа нашей комиссии (литературной) является неосновной», «нас уверили, что, согласно закону, мы не имеем права отказываться от экспертизы», но главное оправдание их труда, их оценок, их приговора, делающее справедливой и сегодня, как они полагали, каждую страницу «Заключения», то, что «мы пользовались в своей работе трудами классиков марксизма-ленинизма по национальному вопросу»[249].

Впервые участников заказанной следствием экспертизы опрашивали заново еще в 1953 году, после реабилитации «врачей-убийц». Они тогда стояли на своем, не видя и малых огрехов в своей бесчестной работе. Почти ничего не изменилось и в году 1955-м. «Мы дали заключение идеологическое, а не уголовное, — утверждал Евгенов 18 октября 1955 года, когда невиновность казненных ни у кого уже не вызывала сомнения. — Не исключена возможность, что концовка экспертизы была исправлена: на нас давил подполковник Гришаев, а мы не знали, какое значение будет иметь наша экспертиза… На отработку отдельных формулировок Заключения некоторое влияние оказал Гришаев, сообщив, об аресте руководителей ЕАК по решению директивных органов, об их преступлениях и о других более серьезных экспертизах». Все эти оговорки и влияния не помешали Евгенову и в 1955 году назвать «буржуазно-националистической» антифашистскую газету «Эйникайт», ни одного абзаца из которой, по незнанию еврейского языка, он не мог прочесть[250].

246

Цитируется по Заключению экспертизы.

247

Следственное дело, т. ХХХIII, л. 78.

248

Материалы проверки…, т. 1, л. 293.

249

Там же. т. 1, л. 275.

250

Там же. лл. 283–286.