Страница 26 из 75
— Ты что-то хотел? — улыбается она, поднимая на меня глаза.
— Да, дай денег.
— Там, на консоли, лежит для тебя кое-что. — С этими словами она уходит в работу. Смотрит в лист бумаги и что-то чиркает в нем красной ручкой.
Я выхожу в прихожую, одеваюсь и обуваюсь, на автомате провожу рукой по консоли, где мама обычно оставляет мне деньги, и… нащупываю пустоту. Возвращаюсь в гостиную и с возмущением говорю маме, что денег нет.
— А я и не говорила, что там будут деньги. — Она спокойно убирает проверенную работу в правую стопку и кладет перед собой новый лист из левой. — Я сказала, что там будет кое-что для тебя.
— Что? Там ничего нет!
— Еще раз посмотри и увидишь.
Осматриваю консоль. На ней только какой-то лист. Беру его в руки и читаю.
Система распределения карманных денег:
Пятерка — плюс пятьдесят рублей.
Четверка — плюс тридцать рублей.
Тройка — минус шестьдесят рублей.
Двойка — минус сто рублей.
Приход домой до девяти — плюс двадцать рублей.
Приход домой после девяти — минус пятьдесят рублей.
Час дополнительного английского — плюс двадцать рублей.
Час дополнительной математики — плюс двадцать рублей.
Уборка (за одну комнату) — плюс двадцать рублей.
Бардак в комнате — минус сорок рублей.
Поход за продуктами — плюс десять рублей.
Вынос мусора — плюс десять рублей.
Ругательство — минус десять рублей.
Прогул урока — минус сто рублей.
Прогул одного дня школы — минус двести рублей.
Вандализм — минус пятьсот рублей.
Привод в участок — еще минус пятьсот рублей…
И так далее, список идет до самого низа листа.
— Мам, это что такое? — Вернувшись к ней, я сердито трясу листком.
— Там же все написано. Читать ты умеешь. — Мама чиркает ручкой в работе.
— Можешь просто дать денег?
Она раздраженно убирает лист в правую стопку. Смотрит на меня:
— Сколько?
— Рублей двести хотя бы.
— Хорошо. С тебя: уборка во всем доме вместе с ванной, два часа дополнительного английского и два — математики, поход за продуктами и вынос мусора, и, так и быть, двадцать рублей я дам тебе авансом.
Я просто офигеваю:
— Чего?! Мам, я гулять собрался. Мне деньги нужны сейчас .
— Деньги теперь выдаются по новым правилам. Это не обсуждается.
— Но это же бред! Это дерьмовая система!
— Минус десять рублей! — припечатывает она.
Я рычу от отчаяния:
— За пятерку плюс пятьдесят рублей, а за двойку минус сто? Я так никогда не останусь в плюсе! Это все несправедливо!
— Привыкай к взрослой жизни, — она неумолима.
— Мам, мне нужны карманные! Как мне вообще теперь жить? Как с друзьями гулять? Они в кино, а мне куда? Ждать их на улице? Ты меня изгоем хочешь сделать?
Мама садится на стул боком, складывает перед собой руки домиком.
— Ну давай подумаем вместе, что можно сделать, — говорит она с фальшивым участием и притворяется, что думает. — Например, ты можешь найти подработку.
— Найти… что? — Я, наверное, ослышался, настолько это нелепо звучит.
— Подработку. В твоем возрасте уже многие работают. Как раз заработаешь себе на карманные расходы.
Что с ней? Она башкой ударилась или прикалывается? Но нет. Мама открывает ящик стола, достает газету и хлопает ею по столу. На последней странице — вакансии с описанием обязанностей и телефонами работодателей. Некоторые вакансии обведены ручкой.
— Я уже отобрала для тебя те, что без опыта и с частичной занятостью. Можешь пойти расклейщиком объявлений, или вот еще: телефонный оператор, выгульщик собак, продавец молочных коктейлей. А в книжный требуется уборщик…
— Ты хочешь, чтобы я проветривал псину, лепил объявы и драил полы? — брезгливо уточняю я.
Мне кажется, мама издевается. Но вид у нее совершенно серьезный.
— Да, а что такого? Любая работа — дело достойное.
Чтобы я устроился расклеивать объявления? Был чернорабочим? Да ни за что!
— Тебя что, укусил Скрудж Макдак? — Я взрываюсь от обиды. — Почему так со мной поступаешь? Я живу как обычно. Я ничего не делаю! Почему вдруг так жадничать стала?
— Вот именно, Ярослав, — строго говорит мама. — Чтобы стать лучше, ты ничего не делаешь. И дальше так продолжаться не может. Я слишком многое спускала тебе с рук. Ты постоянно прогуливаешь учебу, не вылезаешь из двоек. Мне надоело, что меня каждую неделю вызывают в школу и отчитывают за тебя, как сопливую девчонку! — С каждым словом мама повышает голос. — Учителя пророчат, что ты не перейдешь в одиннадцатый класс, если так будет дальше! Надоело вытаскивать тебя из милиции. Надоело стоять над тобой на улице, контролировать, чтобы стер с заборов свою дурацкую мазню, и краснеть перед прохожими! Мне все надоело!
Не найдя слов для спора, я опять рычу. Выбегаю из дома и громко хлопаю дверью.
В горле — невозможный ком обиды. Да что с ней? Я и так живу на птичьих правах! Куда уж хуже! Но оказывается, хуже наступило сейчас. И теперь я с тоской осознаю, как же хорошо я раньше плохо жил.
* * *
В субботу после школы с Никитиным идем к Фиалкину. Дома у него бардак: в прихожей навалена обувь, ванная вся заставлена тазами и увешана трусами и колготками, кухня пестрит горшками с рассадой и банками с соленьями. Мне нравится. Так уютно!
Мама Фиалкина веселая, простая, радуется гостям, нисколько не стесняется пятен на халате. Голос у нее игривый, визгливый. Бодро плюхая на тарелки сосиски с пюрешкой — так, что часть пюрешки разлетается по столу, — она сообщает:
— Все, обед готов, садитесь жрам-с, пожалуйста! — И гордо ставит рядом банку помидоров и банку томатной пасты.
Стол без скатерти, и мне это тоже нравится. Нравится, что у тарелок отколотые края, а вилки с кривыми зубьями. Я ем сосиски и картошку. Кажется, вкуснее я ничего не пробовал!
Помидоры из банки достаем прямо руками. Фиалкин и сосиску ест руками — макает ее сначала в картошку, потом — в банку томатной пасты и кусает. Я следую его примеру. Вскоре на красной массе появляются желтые следы картошки. Если бы мама все это увидела, ее бы инфаркт хватил. Эта трапеза меня восхищает. По духу — очень мое. Как здорово — свобода, никаких правил поведения за столом!
Вечером мама занимается с Хмурем. Он обычно припирается по понедельникам, но в этот раз мама перенесла занятие. Я в своей комнате смотрю «Дарью» по MTV. Наконец слышу звон колокольчика: так мама зазывает на ужин. Значит, кончилось занятие.
Стол накрыт белой выглаженной скатертью и сервирован так, будто к нам вот-вот придет королевская семья. Букет свежих цветов, мельхиоровые приборы, фарфоровые тарелки, кораблики из льняных салфеток — все выглядит цельной композицией, места для каждой вещи высчитаны чуть ли не по линейке.
Справа от моей тарелки лежат три ножа — для горячего, закусок и сыра. Слева — три вилки: основная, закусочная и салатная. Как всегда, меня что-то сковывает. Голод исчезает, накатывает тошнота. Такие ужины для меня — сплошное мучение.
Сажусь на стул как в пыточное кресло. И вдруг замечаю: стол накрыт на троих. Хмурюсь:
— А кто третий?
Мама загадочно улыбается:
— Сегодня у нас будет гость.
— Кто?
— Сейчас узнаешь.
Я слышу тихий плеск из ванной комнаты. Хм. Этот гость уже дома? Почему я не заметил, как он вошел? И тут на пороге столовой появляется… Хмурь. Я пялюсь на него во все глаза. Он — гость? С какого перепугу? Мама приветливо улыбается:
— Яра, я решила позвать Даню на ужин. Ты же не будешь против компании?
Хмурь садится за стол. Берет льняную салфетку, изящно сворачивает пополам, кладет на колени сгибом к себе, расправляет складки. Мама следит за его движениями с восторгом. А я вот обычно этой салфеткой вытираю руки… Мама ругается, объясняет, что она для покрытия, а руки вытирают бумажными. Но я то пропускаю это мимо ушей, то специально вредничаю.