Страница 7 из 52
Далее, в XIII–XIV вв., множество немецких евреев, спасаясь от антисемитских погромов, охвативших их родные места в Центральной и Южной Германии, хлынули в основном на восток, на территорию нынешней Польши, Литвы и Беларуси. Язык, который они несли с собой – идиш, – был не совсем немецким, но корнями уходил в многочисленные немецкие диалекты. (Даже в наше время немцы более-менее понимают тексты на идише, если они написаны латинскими буквами.) Также в XIV в. господство над торговлей в регионе Балтийского и Северного морей надолго захватил Ганзейский союз со штаб-квартирой в Любеке. Конечно, скандинавы не отказались от своих языков, но влияние ганзейских купцов было чрезвычайно велико: от четверти до трети современной датской, шведской и норвежской лексики образовалось на основе нижненемецкого языка, на котором в то время говорили на севере Германии.
И наконец, еще одна форма экспансии: в XIII в. тевтонские рыцари, военно-религиозный орден, созданный крестоносцами, завоевали и обратили в свою веру жителей региона, в котором ныне располагается Эстония и Латвия. На долгие годы в этих краях воцарилась немецкоговорящая элита. Это, пожалуй, единственный пример долгосрочного расширения ареала немецкого языка, достигнутого военными средствами.
Так что к 1400 г. немецкий язык уже широко распространился по Центральной, Северной и Восточной Европе. Довольно долго он оставался на тех же рубежах: в середине XIV в. немецкое население значительно сократилось из-за эпидемии Черной смерти, так что земли всем хватало. Ганзейский союз медленно приходил в упадок, а с 1618 по 1648 г. немецкие земли опустошала Тридцатилетняя война. Но вскоре после этого конфликта начался новый рывок: немецкие фермеры снова стали переселяться на территорию нынешней Польши. А многие воспользовались приглашением местных властей, таких как Екатерина Великая, и отправились в Россию, чтобы обрабатывать земли, пустующие или занятые нерусскими племенами. И все это время росло культурное влияние Германии. В эпоху Возрождения и романтизма немецкая литература и философия распространились по всему Западу, а в XIX в. Германия стала всемирным центром науки, техники и образования. Европейские и американские ученые считали необходимым читать по-немецки, поскольку в начале XX в. этот язык обогнал английский и французский, став на несколько лет основным языком научных публикаций.
В конце XIX в. Германия захватила несколько колоний в Африке и Тихоокеанском регионе, включая Намибию и Соломоновы Острова. Тут, конечно, распространение немецкого языка нельзя назвать мирным: по части зверств в отношении африканцев немцы не отставали от других колониальных держав. Однако после поражения Германии в Первой мировой войне ей пришлось уступить свои заморские колонии (как и некоторые приграничные земли на востоке и западе страны) победителям. Недолгая эра колонизации практически не имела лингвистических последствий, если не считать Намибии, где немецкий и сейчас является родным примерно для 30 000 человек. То, что на немецком продолжают говорить за пределами Европы, например в Северной и Южной Америке, – результат не колонизации, а эмиграции.
В начале 1930-х гг. положение немецкого языка, несмотря на потерю колоний, было лучше, чем когда-либо: на нем говорили в значительной части Европы. Однако через пятнадцать лет все изменилось. Если Первая мировая война лишь слегка сократила ареал немецкого языка, то в результате Второй мировой он резко уменьшился. К концу 1940-х практически все немцы были изгнаны из Польши, Чехословакии и Балтийских стран – это был исход миллионов. Многие носители немецкого покинули – добровольно или принудительно – и другие восточноевропейские страны, оставшиеся ассимилировались. Массовое истребление немцами евреев привело почти к полному исчезновению идиша, братского немецкому языка. Большинство его уцелевших носителей покинуло Европу и не передало этот язык своим детям. Великое множество немецких ученых переехали или были перевезены в Америку и в Советский Союз. В научной сфере безраздельно воцарился английский.
Столетия миграции, торговли и творческой деятельности сделали немецкий широко распространенным и крайне влиятельным языком. Первая мировая война значительно пошатнула престиж всего немецкого, но еще более серьезный ущерб нанес Третий рейх с его манией величия и чудовищными зверствами. Можно сказать, что немецкий язык пострадал от войны, развязанной его носителями.
В английском сотни заимствований из немецкого. Удивительно, что в их число входят такие слова, как noodle (лапша), abseil (спускаться на веревке), seminar (семинар) и rucksack (рюкзак). Более очевидны blitz (блиц), glitz (блеск), quartz (кварц) и pretzel (крендель).
Gö
9
Отец португальского
Галисийский
Добро пожаловать туда, где написана большая часть этой книги, – в мой кабинет. Мне бы и в голову не пришло запечатлеть его на этих страницах, если бы не жалюзи. Но именно они превосходно иллюстрируют историю Пиренейского полуострова, особенно его северо-западного уголка: Галисии, известной в первую очередь благодаря собору в Сантьяго-де-Компостела или – если футбол интересует вас больше, чем храмы и религия, – благодаря команде «Депортиво» города Ла-Корунья.
Галисийский очень похож на португальский. До такой степени, что если бы Галисия была частью Португалии, у этих языков было бы одно название. Но при современном состоянии дел у них разная орфография, и сейчас, когда все галисийцы знают испанский, галисийский стал слегка походить на испанский. Однако сходство с португальским по-прежнему очень сильное. Галисийцы и португальцы могут разговаривать между собой без особого труда. На галисийском говорят три миллиона – неплохо для регионального языка! – но носителей португальского намного больше: 200 миллионов человек (из них 10 миллионов в Португалии, остальные – в Бразилии и Африке). Поэтому можно было бы подумать, что галисийский – дитя португальского. На самом деле в этой паре все наоборот: галисийский не дитя, а отец.
Лингвистическая история Пиренейского полуострова, проиллюстрированная жалюзи в кабинете автора
Iberian blinds: Gaston Dorren.
Чтобы разобраться в этом, придется вернуться к римлянам. Между 220 и 19 гг. до нашей эры они завоевали весь Пиренейский полуостров и назвали его Испанией. Латынь постепенно вытеснила все местные языки, кроме баскского. Теперь перенесемся сразу в 711 г. новой эры. В этом году в Испанию вторглись мавры, чьи войска состояли из североафриканских берберов с примесью арабов (и те и другие были мусульманами). Всего за несколько лет они захватили почти весь полуостров от южного мыса до северных гор. Испания стала называться Аль-Андалус. Новым официальным языком стал арабский, но большинство местных жителей продолжали общаться на латыни. По крайней мере, так они называли свой язык. Но, честно говоря, он уже так мало походил на латынь, что заслуживал нового названия. Намного позже ученые решили назвать его мосарабским, что несколько сбивает с толку, потому что упор делается на арабском, хотя мосарабский вовсе не был разновидностью арабского языка – это был слегка арабизированный романский язык.
Маврам принадлежал не весь Пиренейский полуостров. На северо-востоке полуострова, к югу от Пиренеев, протянулась полоска земли, которой владел король франков Карл Великий и его наследники. Еще важнее то, что в дальних горах на северном побережье уцелело маленькое христианское королевство – Астурия. Оно стало очагом сопротивления, породившим Реконкисту – процесс возвращения Аль-Андалуса под власть христианских королей. Дело шло небыстро: около 900 г. христианам принадлежал лишь узкий, шедший с востока на запад коридор на севере (менее четверти всей Испании). Затем этот коридор распался на множество мелких княжеств, каждое со своим романским языком.