Император и шут

Рассмотрев принцессу Уомайю, Инос почувствовала разочарование — полнеющая немолодая женщина, и никакого величия. На принцессе тоже был пурпур, но пышное одеяние не красило ее, и к тому же изящно носить одежду она, видимо, просто не умела. Пять — десять лет назад, юная и стройная, Уомайя, вероятно, выглядела редкой красавицей, но она позволила себе растолстеть, а привычка капризничать, очень милая в девичестве, наложила на ее лицо неизгладимую печать уныния и обиды.

С ними был маленький мальчик, хилый, тщедушный и бледный до синевы. Его худенькие ножки торчали из штанин. Он брел как в воду опущенный, словно его ничто вокруг не интересовало. Вряд ли подобное отношение к жизни можно назвать нормальным для ребенка его возраста. Неудивительно, почему Эйгейз сказала о принце: «Бедный малыш!» Между тем императорская семья заняла свои места. Уомайя опустилась в кресло рядом с троном, принц встал по другую сторону от регента, тупо таращась на пустое поле.

Инос убедилась, что маркиз в точности выполнил поручение, так как Итбен еще и сесть толком не успел, а уже отыскал глазами сенатора. Наткнувшись взглядом на Азака, регент слегка нахмурился, затем сделал знак курчавому пажу, и тот резво побежал выполнять приказ.

Получив высочайшее повеление, Ипоксаг кивнул Азаку и начал пробираться сквозь толпу к трону. Инос с замиранием сердца двинулась следом. В Пандемии не нашлось бы девушки, которая не мечтала бы быть представленной императорскому двору. Инос не являлась исключением, но в ее фантазиях все было совсем по-другому. Она ожидала увидеть на троне доброжелательного старика, а не лицемерного узурпатора. Да и трон ей представлялся настоящий, а не фальшивая позолоченная подделка под устроенным наспех навесом. Хорошо, хоть дождя пока что не было.

Придворные неохотно уступали дорогу сенатору и его спутникам. Лицо Итбена было мрачным, а взгляд подозрительным.

— Сенатор! — холодно произнес он. — Нас известили, что ты желаешь сообщить нам нечто важное. Мы все внимание.

Насупленные брови и сжатые в ниточку губы регента заранее предупреждали, что он разразится гневом, если сообщение его не устроит.

— Ваши императорские высочества! — поздоровался Ипоксаг, склонившись в глубоком поклоне. Продемонстрировав перед внимательными зрителями исключительное уважение к регенту и его жене, сенатор продолжил — Во-первых, я имею честь представить вашим высочествам отдаленного родича, который неожиданно прибыл в мои дом вчера вечером — его величество Азак ак'Азакар ак'Зоразак, султан Алакарны.

Следуя имперскому этикету, Азак снял шляпу, но затем поклонился, сложившись вдвое, как это принято по обычаям джиннов.

— Достойный сенатор, кто это, эмиссар? — гневно вспыхнул регент. — Сейчас не время и не место!

Инос изумилась, заметив, что Ипоксаг боится.

— Нет, ваше высочество, — воскликнул сенатор. — Его величество посетил Город Богов по личным причинам. Он просит вспомнить о праве Призыва к Четверке.

Итбен, испытав облегчение, позволил себе роскошь не скрывать удивления. Регент действительно был доволен, что появление джинна не повлияет на ход заркианской военной кампании. Он обменялся взглядами с несколькими вельможами, скорее всего своими советниками, и не замедлил с решением.

— Наши традиции свято хранят это древнейшее право, ваше величество. — Регент больше не хмурил брови.

Инос вспомнился намек Ипоксага на то, что регент с большим восторгом упрочил бы свой престиж, только появись у него возможность созвать Хранителей.

— Мы незамедлительно и с величайшим удовольствием выслушаем твое прошение, султан. Если оно действительно соответствует требованиям Протокола, мы выполним наши древние обязанности и будем всецело на твоей стороне.

Вдруг за спиной Азака Итбен заметил Инос. То, что женщина не джинн, было ясно с первого взгляда. Неизвестность насторожила его, и глаза регента снова похолодели.

— Сенатор, ты сказал нам «во-первых». Итак, мы ждем...

— Во-вторых, ваше высочество... — Ипоксаг на секунду умолк, глубоко вздохнул и оглянулся на Инос, словно желал убедиться, что женщина стоит именно там, где стояла минуту назад, что она цела, невредима и ее не унесло магией в какой-нибудь медвежий угол. Вновь набрав полную грудь воздуха, сенатор продолжил: — Ваш благородный предшественник был введен в заблуждение, но теперь недоразумение разъяснилось. Эта дама — жена султана Азака, султанша Алакарны Иносолан...

Итбен, услышав слово «султанша», начал было вежливо улыбаться, но имя девушки повергло его в шок а Ипоксаг между тем продолжал:

— ...она является также и моей отдаленной родственницей... и также полноправной королевой Краснегара.

— Ты шутишь! — промямлил регент.

— Отнюдь нет, ваше высочество. Она, как ваше высочество наверняка заметили, жива, хоть и не совсем здорова. Сообщение о ее смерти оказалось неточным.

Регент, его жена и вельможи, находившиеся непосредственно близ трона, ошеломленно переглядывались и молчали. Первым опомнился Итбен.

— Чем ты можешь доказать свои притязания?

Инос вышла вперед, сделала учтивый реверанс и произнесла, глядя прямо в глаза регенту:

— Я сделаю это перед Хранителями, если так пожелает ваше высочество. Или перед любым другим колдуном, распознающим ложь.

Итбен пожевал губами, молча подумал, а затем, посмотрев вбок, заорал:

— Посол Крушор!

На зов регента сквозь толпу протолкался пожилой массивный джотунн. Его голову украшал начищенный до блеска шлем, а плечи — длинный меховой плащ. Под плащом была видна густая седая поросль волос на груди посла. Джотунны с презрением отвергали рубашки. Голубые глаза Крушора яростно сверкали.

— Ваше высочество!

— Извести тана Калкора, что объявился третий претендент на трон Краснегара.

Джотунн засунул ладони за пояс. Мелькнули грубые кожаные штаны и пряжка пояса, щедро усыпанная драгоценными камнями.

— Божий Суд — это не шутки. Однажды произнесенный вызов назад не вернешь. Нет такого способа.

Итбен покраснел от досады.

— Но герцог Анджилки, узнав о новых обстоятельствах, вполне может пожелать отказаться от своих требований.

— Возможно, он ошибся, но платить нужно и за ошибки.

— Но... — начал Ипоксаг и, смешавшись, умолк.

Регент, вспомнив, видимо, об огромной толпе, окружавшей поле, окинул взглядом взволнованное море голов. Нетерпение людей возросло до предела, гул многотысячных глоток перерос в гневный рокот и принимал угрожающий оттенок ярости. Толпа, ожидающая кровавое действо, действительно походила на неведомое легендарное чудовище, возжаждавшее жертвы.

И в тот момент из одного из шатров вышел глашатай и, поднеся к губам рог, протрубил.

— Остановите его! — крикнул регент.

— Напрасно, ваше высочество, — произнес посол. — Это никто не остановит, ни вы, ни я, ни кто-либо другой. Позвольте сказать, при всем моем должном к вам уважении, здесь, на священной церемонии, вы такой же зритель, как и любой из присутствующих.

Гулкие звуки рога плыли над полем. Вызов был брошен, и шум толпы смолк. Всадники столичного легиона легким галопом доскакали до противоположного конца поля, а затем неторопливо выстроились в линию наблюдать за поединком.

Итбен метнул на Инос яростный взгляд, и она поспешила отойти назад. Поддерживая ее за локоть и уводя в сторону, сенатор прошептал:

— Не получилось! — Ипоксаг выглядел потрясенным.

— Мне очень жаль, — ответила она. — Твоя доброта к нам навлекла на тебя неприятности.

— Теперь это не важно, — тряхнув головой, мрачно изрек сенатор.

Древний ритуал между тем шел своим чередом. Что принесет это Краснегару, горе или радость, предугадать не было никакой возможности.

Толпа успокоилась и жадно ловила каждое движение, происходившее на поле. А там в ответ на призывный рог появился второй глашатай, тоже в красном плаще, но вышел он уже из другого шатра. Этот горнист сделал столько же шагов по полю, сколько и первый, и также протрубил в рог. Затем оба глашатая повернулись друг к другу спиной и вернулись каждый в свой шатер.